Страница 27 из 41
— Спасибо. Значит, так. Я могу есть в любой обстановке. Мне приходилось питаться в морге больницы, где пахло формалином и разлагающимися трупами. Однако упоминание запаха ног достопочтенного Тадевоса, да не оскудеют люди, мечтающие их помыть, даже у меня отбивает аппетит. Поэтому я бы попросил оставить эти ноги в покое, протянуть руки друг другу и в знак примирения поцеловаться.
Не знал, ах, не знал высокогорный Горисский князь Диланян, что в этот самый момент он положил конец многолетней вражде между семьями милиционера и учителя, начавшейся из-за одного маленького орехового дерева, росшего на границе участков сиих достопочтенных лиц.
Воцарилась тишина. Даже плач маленькой Гйозал не нарушал ее. И вдруг… Да, так пишут в плохих романах, я знаю… И вдруг раздался какой-то скрип.
— Дорогие дети, внуки и правнуки мои… — разобрал скрип из губ деда Тадевоса Диланян, — не ссорьтесь. Этот досточтимый отрок сказал правильнейшую вещь — пожмите друг другу руки и поцелуйтесь. А теперь выпьем за здоровье нашего доктора и за ребенка, которого он подарил супруге нашего дорогого… Мальчик, как тебя зовут? Гамлет? Странное имя… Ну, пусть будет Гамлет.
Несмотря на двусмысленность сказанного, все молча встали и выпили. Лишь чуть позже Диланян узнал, что из уст достопочтенного деда Тадевоса уже лет семь никто ни слова не слышал…
У Гамлета недавно родился сын. Был назван Оганесом. Дед Тадевос до сих пор жив, и ноги его ежедневно отмываются самым лучшим шампунем при содействии милиционера и учителя. Борода его так же длинна…
БАБКА ЕХАНУШ
Диланян был зол. Ему хотелось туты, а на сезон он опоздал. Тутовые деревья росли повсюду, но на них не осталось ни единой ягодки.
— Хоть на рынках поищу… Может, из северной Армении привезли, — громко подумал Диланян и направился на ближайший рынок.
На рынке он повстречал ту самую бабку, у которой год назад покупал все.
— Вай, доктор-джан? — по-свойски удивилась бабка. — Ты вернулся?
— Ну, не совсем. На месяц, другой… — заулыбался Диланян.
— А чего так? — Би-би-си заплатили бы много денег, дабы иметь такого репортера, как бабка Ехануш.
— Ну, диссертацию пишу, — смутился Диланян.
— А-а-а… Ты же из Гориса кровью, да? — вынула из бездонных глубин памяти карточку Диланяна Ехануш. — Князь Горисский?
— Ну да, — совсем покраснел Диланян.
Торгующие рядом продавцы оставили сонных, как сентябрьские мухи, покупателей и повернули головы в их сторону.
— Ну, тогда давай тебе анекдот расскажу! Про твою малую родину и диссертацию! — с хитринкой в голосе сказала бабка Ехануш.
— Ну расскажи, расскажи, — обреченно согласился Диланян. Отказать бабке Ехануш было решительно невозможно.
— Ну, все знают, что горисцы те еще кляузники, да?
— Да, да! На моего деда мой другой дед из Гориса кляузы писал, что тот самогоноварением занимается! А сам самогон покупал только у него! — высказался продавец винограда.
— Так вот. У одного горисца другой спрашивает: «Слушай, ты свою диссертацию написал?» — «Нет, слушай. Как ни пишу, кляуза получается!»
Хохот поднялся на весь рынок. Продавцы пересказывали друг другу анекдот, держались за бока и хохотали безудержно. Люди простые и бесхитростные умеют веселиться по малейшему поводу.
— Слушай, доктор-джан, — заговорщически подмигнула Оганесу бабка. — Можно тебя на секунду конфедеративного разговора?
— Конфиденциального? — не удержался Диланян.
— Ну да! — не смогла скрыть раздражения бабка, мол, мал ты еще меня поправлять.
— Что случилось? — понимая, что сейчас у него попросят консультацию, вздохнул Оганес.
— Ну, в общем… Невестка моя младшая, Рузанна… болеет. Кстати, прости, что тебя на свадьбу не позвали, — спохватилась бабка Ехануш и начала вдохновенно врать: — Мы звонили, звонили… Но ведь до Москвы не дозвониться!
— Ага, тем паче, ежели номера моего не знаете, — улыбнулся князь-кляузник. — Что с невесткой?
— Ну, в общем, после обряда красного яблока, — густо покраснела бабка, — она начала часто бегать в туалет.
— Что за обряд и когда был? — удивился Диланян.
— Ну… позавчера свадьба была… А вчера мы отвезли красное яблоко родителям невесты, — бабка от смущения не знала, куда себя деть.
— А… То есть была первая брачная ночь? — внес ясность Диланян.
— Да, прости господи, — перекрестилась Ехануш, — именно! Хотя ведь врачу можно так сказать?
— Можно, — еле сдерживая смех, подтвердил Диланян. — Так еще раз, в чем проблема?
— Короче, после того, как мой младшенький сын после свадьбы ее это… ну… выеп, короче, — бабка выдохнула это слово и истово перекрестилась, — она каждые полчаса в туалет бегает, кровью мочится!
— Цистит дефлорационный, — поставил диагноз Диланян. — Температуры нет? Поясница не болит? Неплохо бы ее посмотреть…
— Да ты что, креста на тебе нет! Кто же даст тебе, мужику неженатому, смотреть на новую невесту? — Бабка была готова предать Диланяна анафеме.
— Понятно… Ладно, рассказывай…
Далее последовал длинный перечень вопросов, их бабка переадресовывала по телефону невестке, а ответы давала Диланяну.
Стало ясно, что имеется простой, обычный дефлорационный цистит, что и невестку, и младшего сына бабки позже надо будет обследовать, а сейчас можно назначить…
— «Монурал». Три грамма. Порошок. Растворить в стакане теплой воды, дать выпить. Завтра все пройдет, — привыкший к быстрым диагнозам деревенских жителей (калька с Булгакова), заявил Диланян.
— Ай молодец, доктор! Ай, живи ты сто лет! Ай, пусть твоя жена родит тебе девять детей! — хвалила Ехануш князя. — Теперь ты мне скажи, чем бабка Ехануш может тебе быть полезной?
— Ну, мне троих хватит, — от мысли об ораве детей по коже князя пробежали мурашки, — а мне нужна тута! Нигде найти не могу!
— Только для тебя, дорогой! Драгоценный! Золотой! — заверещала по-цыгански бабка Ехануш и достала из-под бесчисленных мокрых тряпок кастрюлю туты.
— Почем? — облизнулся князь.
— Вообще-то… — замялась бабка. — Вообще-то две тысячи драмов. Но для тебя — тысяча! Нет! Восемьсот! Что лицо окисляешь? Все возьмешь, и за семьсот отдам!
— Последнее слово? — Торгашеская натура нации никогда не оставляла в покое подлую проктологическую душу Диланяна (уролог я, уролог!).
— Ну… Пятьсот пятьдесят. Но только для тебя. С убытком для себя, но учитывая твою консультацию… Пятьсот. Все, ниже не могу!
— Давай.
Так Диланян стал обладателем пяти килограммов отборнейшей туты, выжрал это все практически в одно рыло и заболел, конечно же, животом. Счастливый от тягуче-сладкого вкуса туты, лежал он, курил, держался за живот и блаженно улыбался.
Прошло несколько дней. Диланяну захотелось поесть инжиру. Но сезон инжира еще не настал, по каковому поводу Диланян опять обозлился. И направился на рынок.
— Ай, здравствуй, бабка Ехануш, а по добру ли поздорову поживаешь? — обрадовался он, увидев, что у бабки Ехануш прямо на столе на первом месте стоит маленький тазик с вожделенными инжирами, спелыми, желтыми, практически медом.
— Здорова, здорова, доктор-джан. Как ты? — обрадовалась старушка постоянному покупателю. — Подходи, анекдот новый расскажу!
— Про горисцев опять? Уволь, итак весь двор меня кляузником кличет, — насторожился Диланян.
— Нет, нет, про апаранцев!
Весь рынок превратился в сплошной слух.
— Ну, рассказывай…
— В общем… Апаранец узнает, что у него рак… и покупает пиво!
Рынок заржал.
— Яхонтовый, дай угадаю, зачем на рынок пришел? Небось за инжиром? — проследила за взглядом Диланяна бабка.
— Да, угадала… Тут у тебя ценник стоит, две тысячи драмов, это значит, что торговаться смысла нет, да? — вспомнил обычаи ереванского рынка Диланян.