Воздушные стены

Во всем этом пустынном безбрежии паломники не встретили никого, и уединение, вместо того чтобы принести опустошение одиночества, создало какой-то безмерный покой в душе Руди. Они редко говорили в эти дни, но никто, казалось, не страдал от этого. Разрозненные предложения, произнесенные за два или три дня, принимались за поток речи. Ингольд иногда показывал норку тарантула-ястреба, или следы маленького желтого кота-оленя; Руди временами спрашивал о кактусах или породе камня. Дважды они заметили Дарков, рыскавших по ночам. Но больше никто и ничто не нарушало этой идиллии.

– Сколько дней ты провел в пустыне? – спросил Руди после долгого молчания.

– Все время, – ответил Ингольд и улыбнулся в ответ на удивленный взгляд Руди.

Бледное покрывало облаков не разрывалось с самого начала их путешествия. При свете морщины на обветренном лице Ингольда были очень темными.

– Видишь ли, пустыня – мой дом. Кво – это дом моей души. Я родился в Кво, но вырос в пустыне. Я прошел ее из конца в конец, от границ джунглей Алкетча до холмов из лавы, ограждающих северный лед, но осталось еще много неведомого мне.

– Ты был в то время деревенским колдуном?

– О нет. Это случилось после того, как король Умар, отец Элдора, прогнал меня из Гея. Пятнадцать лет я отшельничал в стране раскалывающихся камней. Моими единственными спутниками были звезды и ветер. Почти четыре года я не встречал людей.

Руди пристально посмотрел на старика, и ужас охватил его. Это было непостижимо. Как и многие его ровесники, он редко предавался одиночеству. Руди не мог себе представить.

– Что же ты делал?

Голос выдал его чувства, и Ингольд мягко улыбнулся:

– Добывал еду. Наблюдал за животными и небом. И думал. Много думал.

– О чем?

Ингольд пожал плечами.

– О жизни. О себе. О человеческой глупости. О смерти. Страхе. Власти. Это было очень давно. Там был другой отшельник, человек большой силы и доброты. Он помог мне в тяжкую годину.

Старик нахмурил брови, вспоминая о чем-то. Руди представил его молодым, бредущим в одиночестве по пустынным землям. Ингольд покачал головой, будто прогоняя невероятную мысль.

– Скорее всего его уже нет в живых, ведь в то время он был совсем глубоким старцем, а мне было немногим больше твоего.

– Ты можешь найти его? – спросил Руди с любопытством. – Если он колдун, он может знать что-нибудь о колдунах в Кво?

– О, Кта не был колдуном. Я и в самом деле не знаю, кем он был. Просто маленький пожилой человек. Ни я, ни кто-либо другой не мог общаться с ним. Он бы нашелся, если бы захотел того сам. А если нет...

Ингольд развел руками.

– Я не видел его добрых пятнадцать лет.

Они еще немного прошли в тишине. Мысли Руди были в полном беспорядке. Глаза его различали крошечные следы на песке, рисунки ветра, очертания и виды растений, трепещущих на фоне пустого неба. Он пытался представить Ингольда молодым, старался нарисовать какую-нибудь ситуацию, в которой колдун отчаянно нуждался бы в помощи, стремился вообразить кого-нибудь способного дать старику то, что он не мог найти.

Они стали подниматься на вершину каменистого хребта. Ветер, переменивший направление, спутал длинные волосы Руди. Вдруг ему почудился отдаленный блеск в равнинах. Он остановился, чтобы заслонить от света глаза, но все равно не был уверен в том, что это было. Только грифы кружились там высоко в бледном воздухе.

– Что это? – тихо спросил он Ингольда.

Старик какое-то время не отвечал. Его сузившиеся глаза, обращенные вдаль, не выдавали никакой видимой тревоги. Но Руди чувствовал напряжение, возраставшее в нем с каждой секундой в ожидании нападения.

– Белые Рейдеры, – наконец сказал Ингольд.

Руди отвел глаза от жутких останков жертв Рейдеров. Трагедия произошла около недели назад. Все, что не успели разграбить грифы и шакалы, досталось муравьям. Полуистерзанный, полуразложившийся труп вызывал омерзение. Руди рассматривал семифутовый крест, установленный рядом с головой распростертой жертвы. Крест был украшен запутанными длинными узкими ленточками, пером, отполированной костью и стеклом. Сам крест был деревянный, редкий в этой безлесной местности, с черепом, прибитым в пересечении тонких перекладин. Пучки перьев и связанная в узлы трава игриво кружились на ветру, напоминая о леденцовых черепах с розами в глазницах на празднике Смерти.

– Это магический крест.

Ингольд обошел его, как кошка, оставляя лишь очертание следов на сухой кромке вскопанной земли. Его пальцы нежно потрогали гладкое дерево, как будто пытаясь прочесть что-то, потом задели качающееся стекло.

– Странно! – сказал он, как человек, нашедший в своем саду цветы, посаженные не им. Руди вздрогнул и пристально посмотрел на горизонт, как бы ожидая увидеть Рейдеров, материализующихся, подобно апачам, из песка и колючек.

– Это их рук дело?

– Да.

Ингольд подошел к останкам и нагнулся, рассматривая вызывающие отвращение кости. Руди отвернулся.

– Рейдеры приносят жертву для умиротворения того, кого они боятся, – ты видел это в долинах ниже Ренвета – и обычно, но не всегда, ставят магические кресты, чтобы владеть душой замученной жертвы.

Он выпрямился, нахмурив брови.

– Обычно умиротворяли ледяные бури, считая их злыми духами, позднее стали делать это для успокоения Дарков.

– Но это... – он вернулся. В бледном свете лишенного тени дня Ингольд сам напоминал дух. – Такого я еще не видел.

Он немного отодвинулся, исследуя посохом потрескавшуюся землю. Принесенная ветром пыль заметала его следы.

– Они боятся чего-то настолько сильно, Руди, что принесли в жертву своего же товарища. Однако это не ледяная буря и не Дарки.

– Почему ты так решил? – заинтересовался Руди.

– Я сужу по образцу лент и меток, выцарапанных на дереве. Это необычное место для охоты любого известного мне племени Рейдеров. Они не рыщут в пустыне, а держатся равнин, преследуя бизонов или мамонтов. Только суровая зима или, возможно, нашествие Дарков могли привести их сюда.

Он был похож на старателя, ищущего залежи среди кактусов и окотиллов.

– Мы должны соблюдать осторожность и путать свои следы, – продолжал он, собирая привязь Че и поворачивая обратно к дороге.

– Рейдеры ценят стальное оружие и скорее всего перережут нам горло, чтобы получить наши мечи.

– Прекрасно, – обреченно сказал Руди. – Вот о чем нам надо позаботиться.

– Не только об этом, – поправил его Ингольд. – Надо опасаться не только Рейдеров, но и того, чего они боятся сами.

Два следующих дня никак не изменили их жизни. Они не заметили никаких признаков Белых Рейдеров. Ближе к полудню третьего дня Руди увидел облако пыли и какое-то движение на дороге впереди и предложил укрыться.

– Ерунда, – сказал Ингольд. – Любой Рейдер, поднявший пыль выше своих колен, будет изгнан из банды и оставлен шакалам на растерзание.

Руди прикрыл глаза от света и пристально вгляделся в сероватую даль.

– Вряд ли одна семья сможет поднять такое адское облако пыли.

Когда они подошли поближе, Руди увидел, что не одна или несколько семей, а целый город был в движении. Шли беженцы из Карста и Гея и оборванные, уцелевшие жители Пенамбры. Длинная вереница качающихся повозок была окружена кольцом всадников и разведчиков. Скрип кожи и лай собак казались таинственно завораживающими для ушей Руди. Он никогда не задумывался над тем, насколько сильно он привык к тишине пустыни.

Во главе обоза шла одетая в плащ женщина. Она ускорила шаги. Всадники подтягивались с обеих сторон обоза. Руди улыбнулся, заметив, что расположение отряда сильно напоминает дуиков во время их путешествия.

Женщина откинула капюшон, открывая длинное бледное лицо, когда-то прекрасное, но сейчас обезображенное шрамами от ударов хвостов Дарков и кислотой. Ее воины встали в строй. В руках мрачных, покрытых пылью мужчин и женщин, одетых в овчинные тулупы, были луки длиной в семь футов. Женщина во главе обоза несла алебарду, используя ее как посох. Огромное лезвие алебарды сияло в бледном дневном свете.