Тень дракона

– Резонно, – согласился Шатов задумчиво.

– Попытайся поспать, – сказала Вика.

– Сейчас, – какая-то мысль шевелилась в голове Шатова.

Что-то он подумал такое, важное. Что-то…

– Что-то случилось? – Вика приподнялась на локте.

– Хрен его знает… – Шатов пожал плечами, – как-то провисает все в этой комбинации. Кто-нибудь, утром, найдет…

– Почему нет?

– Не похоже это на Дракона. Он предпочитал все контролировать жестко. Очень жестко. С двойной гарантией. Он ничего не делал случайно. Все действующие лица его пьес отбирались очень точно, – Шатов взлохматил рукой волосы на голове. – Зачем присылать проститутку, если можно было убить кого угодно перед домом с тем же результатом.

– Нужно было, чтобы они пришли к тебе.

– Нужно было… Прислал бы цветы… Мало ли что? Мальчишку с запиской. А он прислал шлюху с пацаном. Зачем?

Вика с интересом смотрела на Шатова.

Тот встал с дивана и прошел по комнате:

– Имеем необходимость вспугнуть меня, натравить на меня милицию, причем, как можно быстрее… Что это нам дает?

– Что? – спросила Вика.

– Шалаву привезли мне на всю ночь… Значит, сутенер должен был вернуться на базу, а потом, утром, вернуться сюда… – Шатов снова сел на диван. – А он на базу не вернулся. Значит, его будут искать. Звякнут для начала на трубу, он не ответит, естественно, покойники по мобиле не разговаривают. Тогда они сверятся по записям заказов и приедут по адресу улица Поперечная дом пять, квартира сто три. То есть, ко мне.

И вот тогда…

В дверь постучали, уверенно и громко.

– Вот и приехали, – сказал Шатов. – Подъем.

Глава 3

Шатова поташнивало. Желудок вздрагивал в такт толчкам микроавтобуса, противная волна подкатывала к горлу, и требовалось усилие, чтобы ее остановить.

Тошнота. Это чувство не оставляло Шатова уже неделю, с той самой ночи, когда к нему вначале начали ломиться пацаны в поисках проститутки, а потом появились ребята из группы Сергиевского.

Резкие ребята майора Сергиевского… Как-то сразу у них и Шатова возникло взаимное чувство антипатии. С Шатовым не церемонились, Шатова не стеснялись, Шатову постоянно указывали на его место. Шатов терпел.

Его не стошнило возле машины, залитой кровью. Его не стошнило на следующий день, когда ночью его подняли из постели и заставили рассматривать в морге останки девушки, обнаруженные в лесу. Труп пролежал уже недели две, над ним поработали какие-то грызуны, но листок бумаги с инициалами Е.Ш., приколотый к груди отверткой, сохранился.

– Ты ее знаешь? Присмотрись. Получше присмотрись. Нет? Не вспомнил?

Потом, через два дня, Шатов стоял в квартире и смотрел на тела трех человек, отравившихся угарным газом. Два алкоголика крепко выпили с подругой, кто-то из них не загасил сигарету, огонь попал на диван… Обычная история. Банальная. Опасно засыпать с не загашенной сигаретой. Особенно, если на столе между пустых бутылок валяется конверт, подписанный: «Е.Шатов».

– Ты их знаешь? Встречался? Нет? А почему?

– Не почему… – Шатов сдержался, не стал устраивать истерики.

Шатов ждал. Это только начало, знал Шатов, это только начало. Дракон – живой дракон или его призрак – только играется. Только подталкивает Шатова. Даже игра еще толком не началась. Не началась.

Как не началась она и через день у отравившейся в кафе пятнадцатилетней девчонки. Школьнице стало плохо после выпитого чая, перед смертью она успела встать и сделать несколько шагов к двери. Ни в карманах, ни в сумочке ничего, связывающего ее смерть с Шатовым не было.

Салфетка с написанными красным фломастером его именем и фамилией аккуратно лежала на соседнем столике.

– Ты ее знаешь? Знаешь?

Тошнота.

Днем и ночью.

Каждую минуту.

И мысль – когда? Когда Дракон закончит подготовку и нанесет удар? Шатов не боялся этого. За последнюю неделю он стал этого хотеть. Чтобы… Чтобы у него появился шанс сделать хоть что-нибудь. Чтобы у него появилась возможность снова почувствовать себя человеком, а не тенью.

Сегодня погибла участковый врач. Шатов несколько раз вызывал ее к себе домой. Помнил только фамилию, не удосужившись тогда запомнить имя и отчество. Светлана Семеновна Фетисова, сказал Дима Климов. Сорок семь лет. Разведена.

Она не смогла дойти от двухэтажного здания поликлиники до троллейбусной остановки. Из фраз, которыми перебрасывались опера из группы Сергиевского, Шатов понял, что Фетисова вышла из поликлиники в половину девятого. В двадцать тридцать. У нее была вторая смена.

Саня Балазанов, старший лейтенант и единственный из группы с кем у Шатова не было пока открытого столкновения, глубокомысленно рассмотрев труп, заявил, что врачица, по-видимому, отошла метров на пятьдесят от здания, кого-то увидела, испугалась и попыталась вернуться в поликлинику. Ее нагнали и ударили чем-то тяжелым по затылку. Ударили очень сильно и точно – хватило одного удара.

Климов при этом посмотрел на Шатова так, будто это Шатов убил женщину.

Сергиевский стоял в стороне, безучастно рассматривая все происходящее, поэтому был единственным, кто услышал тихую реплику Шатова.

– Что ты сказал? – переспросил майор.

– Его кто-то спугнул, – повторил Шатов чуть громче.

– О! – восхитился Климов. – Наш интеллектуал изволил сделать заключение!

– Господин Шатов сейчас еще скажут нам, где прячется злоумышленник! – подхватил Балазанов.

Оба подошли к Шатову.

Шатов демонстративно смотрел мимо них, на Сергиевского. Это все ерунда. Эти подколки ничего не значили. Эти подколки – мелочь, по сравнению с тем, что творится в душе у Шатова. Ерунда. Чушь. Мелочь…

– С чего ты взял? – не оборачиваясь спросил Сергиевский.

– Он даже не оттащил ее с дорожки. Чуть в сторону ее отодвинуть – и все, неделю бы искали.

– Пока не завонялась бы, – вставил Климов.

Балазанов хмыкнул.

– А ее нашли минут через пятнадцать после убийства, – сказал Сергиевский. – И сразу же позвонили по ноль-два. И клянутся, что никого возле тела не видели.

– Выходит, что какой-то сознательный прохожий заметил процесс, сдрейфил и убыл в неизвестном направлении… – подвел итог Балазанов. – А мы снова имеем труп.

– И этого засранца, – добавил Климов, с интересом глянув на Шатова.

Похоже, они поспорили, на ком первом сорвется Шатов. Фиг вам, подумал Шатов, не дождетесь.

– Поехали, – майор оглянулся на поликлинику, из которой как раз появился еще один опер, старлей, которого все звали Рыжим.

– Что там? – спросил Рыжего Климов.

– Наша дама.

– Письмо? Записка?

– Он записан к ней на прием. На восемнадцать двадцать.

– Приболел, значит… – усмехнулся Климов.

Шатов, скрипнув зубами, отвернулся и пошел к микроавтобусу.

– Рыжий, останешься здесь, – приказал Сергиевский, – всех опросишь – там в регистратуре, на входе.

– Понял…

– Не слышу энтузиазма.

– Никто не следит за листами самозаписи, – кисло протянул Рыжий. – За сегодня прошло сотни две больных.

– Печально, – согласился Сергиевский, – но ничего не попишешь. Заодно посети всех, кто был на сегодня записан к Фетисовой, пообщайся, выясни, не видели ли они того, кто записался на восемнадцать двадцать.

– Фигня все это, – вмешался Балазанов, – снова пустышка.

– Глухарем больше – глухарем меньше… – философски сказал Климов. – Если хотите знать мое мнение…

– Не хочу, – отрезал Сергиевский. – В машину.

– Жрать охота, – сообщил Климов, захлопнув за собой дверцу микроавтобуса.

Шатов привычно устроился на заднем сидении. Машина несколько не соответствовала нищему имиджу отечественной милиции. Микроавтобус «мицубиси» цвета «металлик» с кондиционером и аудиосистемой мог принадлежать крутой фирме, но никак не органам внутренних дел, и уж тем более не мог быть передан группе оперов, привыкших либо к «бобику» либо к общественному транспорту.

Вообще в группе Сергиевского была некая нарочитость переходящая в шик. Дислоцировалась группа не в казенном здании, а в двухэтажном свежепостроенном доме почти в самом центре города, как раз на стыке парка культуры и отдыха и сохранившегося с прежних времен участка частной застройки.