Страница 5 из 21
Начиная с июля 1925 года в Липецкой военно-авиационной школе в глубокой тайне от всего мира немецкие летчики совершенствовали приемы высшего пилотажа, осваивали «слепые» полеты и полеты на больших высотах, производили учебные стрельбы из пулеметов по движущимся мишеням и наземным целям, бомбометание с больших высот и с пикирования, штурмовали наземные объекты и корректировали артиллерийский огонь, тренировались в ведении разведки и аэрофотосъемке, отрабатывали распыление боевых газов с воздуха, проводили учебные бои. Секретность, правда, пришлось организовать чрезвычайную: три человека, погибшие на «научно-испытательной станции» в результате аварий, были отправлены домой в ящиках, помеченных как «запасные части». Около 220 немецких летчиков и другой летный персонал закончили учебные курсы, которые действовали в течение восьми лет. Среди них были многие ставшие позже известными асами и высокопоставленными офицерами Люфтваффе — Г. Фосс, В. Блуме, В. Макроцки, Г. Рессинг, Г. Ешонек, Г. Шпайдель, К. Штудент и другие. Здесь же прошли обучение 750 человек наземного, в основном советского, персонала. Немецкие пилоты из «4-го неотдельного авиаотряда» принимали участие в совместных маневрах с Красной Армией, развивая тактику тесной воздушной поддержки сухопутных операций, которую Люфтваффе применят в дальнейшем с опустошительным эффектом. Все расходы по организации, оборудованию и содержанию школы несла германская сторона.
С 1928 года при авиашколе работал центр по испытанию новых немецких самолетов, нелегально строившихся по заданию Военного министерства Германии фирмами Юнкерса, Хейнкеля, Донье, Арадо, Фокке-Вульфа, бомбардировочных прицелов, стрелкового вооружения, авиабомб (в том числе памятной советским людям «зажигалки»), бортового радиооборудования, аппаратуры аэрофотосъемки.
Возможно, слегка преувеличив, но все же зная, о чем говорит, военно-воздушный атташе германского посольства в Москве полковник Ашенбреннер в 1940 году назвал Липецкую школу «колыбелью германской военной авиации».
Сверхсекретной учебной и научной химической базой была «Томка», находившаяся близ города Вольска, — ныне широко известные Шиханы. Здесь немецкие специалисты проводили опыты по применению отравляющих веществ, а также отрабатывали способы дегазации и действий на зараженной местности. На этой же базе проводились испытания ОВ и новых противогазов. Все эти мероприятия проходили под пристальным контролем начальника химического управления РККА Фишмана, который делал регулярные доклады о ходе работ наркому обороны К.Е. Ворошилову. Одним из объектов советско-германского сотрудничества в этой области стал построенный в 1927 году в Куйбышевской области химический завод «Берсоль», производивший 6 тонн отравляющих веществ в сутки.
И была еще, основанная в 1926 году (фактически функционировать она начала с 1929 года), танковая школа «Кама» — сокращенное название от города Казани и фамилии первого начальника школы полковника Мальбрандта. В ней прошли обучение десятки немецких военных, в их числе будущие командующие танковыми армиями и корпусами, многие известные командиры нацистской Германии. Побывал здесь с инспекцией и Гейнц Гудериан, с интересом наблюдавший за испытанием опытных образцов тяжелых и легких танков. В регулярных сводках Разведупра на имя К.Е. Ворошилова немецкие стажеры именовались «друзьями» и «арендаторами», а осваиваемая ими техника — «тракторами». С 1928 года школа работала под вывеской «Технические курсы ОСОАВИАХИМа».
Таким образом, начиная с 1925 года, немецкие солдаты и офицеры в штатской одежде нелегально прибывали в Советский Союз, чтобы учиться летать на самолетах и водить танки. Высокопоставленные генералы рейхсвера совершали инспекционные поездки в учебные центры под видом членов мнимых делегаций рабочих-коммунистов из Германии. В военных заведениях СССР немцы получали вымышленные фамилии и форму военнослужащих Красной Армии без знаков различия. Здесь хочется отметить, что немцам это было не впервой. Еще в 1918 году кайзеровские «красноармейцы» стажировались в рядах РККА, помогая своим союзникам-большевикам победить в Гражданской войне. Кстати, нарукавные нашивки «непобедимой и легендарной» в те поры украшала свастика, и очень может быть, что не из Тибета или Индии попал сей символ на флаги нацистов, а завезен был в Германию «интернационалистами» с родины «победившего пролетариата».
Конечно, Контрольная комиссия союзников и их правительства были не настолько уж доверчивыми. Данные инспекций, собранные разведслужбами факты, отдельные сообщения информаторов — все указывало на усилия немцев по перевооружению. Появлялись разоблачительные статьи, включая публичное освещение сотрудничества рейхсвера с Красной Армией. В частности, в 1926 году газета «Манчестер Гардиан» опубликовала материал о поставках снарядов из России в Германию. Это привело к отставке кабинета министров Маркса, но не к прекращению поставок. Ряд обстоятельств привел к тому, что союзники по большому счету не обращали пристального внимания на военное возрождение Германии. Они оказались поглощенными проблемами своих стран и не склонны были принуждать немцев к соблюдению договора, чтобы снова не вызвать войну. Союзники знали, что рейхсвер несопоставим с французской армией численностью 612 тысяч человек и подготовленным резервом, превышавшим эту цифру в шесть раз. Даже Польша, имевшая 266 тысяч солдат регулярной армии и 1000 самолетов, была в 20-е годы сильнее Германии.
Возможно, члены комиссии верили заверениям германского правительства, что оно мечтает только о сохранении мира. В 1925 году Германия наряду с Францией, Италией и Бельгией подписала пакт Локарно. Страны-участницы договорились не развязывать войны друг против друга в течение, по крайней мере, тридцати лет. Допуск Германии в Лигу Наций спустя девять месяцев стал последним сигналом составителей Версальского договора для возвращения страны в международное сообщество. Германский министр иностранных дел Густав Штреземан провел такую энергичную кампанию, чтобы заверить мир в благородных намерениях Германии (одновременно тайно поддерживая незаконное перевооружение страны), что удостоился в 1926 году Нобелевской премии мира.
Возрождению Германии немало способствовало традиционное англо-французское соперничество. Великобритания всегда стремилась поддерживать равновесие сил в Европе. Дж. Фуллер по поводу английской внешней политики писал: «Врагом становилось не самое плохое государство, а то, которое больше, чем остальные, угрожало Британии и ее империи. Так как такое государство обычно было сильнейшим из числа континентальных держав, британские государственные деятели в мирное время были на стороне второго по силе государства… Исходя из этого принципа, они вовсе не стремились к уничтожению противника, ибо это навсегда бы расстроило равновесие сил. Вместо этого целью войны было такое ослабление сильнейшего государства, чтобы можно было восстановить равновесие сил». Таким образом, идеалом британской политики было существование в Европе двух равных великих держав или групп держав, равновесие между которыми поддерживалось бы гирьками с Даунинг-стрит.
Французская политика, напротив, была направлена на достижение гегемонии в Европе, и здесь главной задачей было удержание в состоянии слабости Германии — единственной континентальной державы, способной соперничать с Францией. В 1919 году французы своего добились, но очень скоро две противоположные концепции столкнулись. Уже после оккупации Рура Францией в 1923 году Великобритания постепенно вернулась к своей традиционной политике и начала выступать в пользу Германии, чтобы создать противовес Франции — следовало восстановить равновесие.
Это прекрасно понимали и использовали германские политики 20-х годов, а вслед за ними и «фюрер германской нации». В «Майн кампф» Гитлер писал: «Когда колониальное, экономическое и коммерческое могущество Германии было уничтожено, Англия достигла своих целей войны. Все то, что шло дальше этих целей, становилось препятствием с точки зрения британских интересов. Только враги Британии могли выиграть от исчезновения Германии из числа великих континентальных держав Европы».