Силиконовый маг

Виндроуз замер, точно мобилизуя то, что осталось в нем из сил. Он застыл на месте. Джоанна даже не поняла, что все это значит. Только тогда, когда глаза чародея закрылись, и он привалился спиной к громадному камню, она поняла, что Антриг впал в бессознательное состояние, которое должно было излечить его.

Джоанна встала и молча смотрела на неподвижного Виндроуза, чувствуя, что и сама еле стоит на ногах. Постояв, она опустилась на обломок камня. Несмотря на теплый полушубок, бархатную одежду пажа и фланелевую нижнюю рубашку, она почувствовала сильнейший холод. Руки вообще словно отмерзли, пальцы даже не чувствовались. Джоанна, чтобы хоть как-то согреться, взяла руки Виндроуза в свои. Ветер, стоная и ухая между холмами, то и дело осыпал ее снегом.

Потом установилась какая-то жуткая тишина. И тут случилось невероятное: веки Кериса дрогнули и медленно открылись.

Спустя два часа (это она проверила по электронным часам) Джоанну разбудил стук конских копыт о камень. Уже полностью стемнело. Подняв голову, она заметила отливающие сталью копья и обнаженные мечи. Вооруженные до зубов гвардейцы охватили их аж двумя кольцами. Нет, это были не гвардейцы, а послушники. Чуть в стороне стояли с полдюжины коней, на их спинах сидели всадники. Одного Джоанна узнала сразу — это была госпожа Розамунд. В ее глазах настоящим огнем горела беспощадность.

— Знаешь, все это очень странно, — проговорил Антриг, разливая кипяток по стаканам, — есть на свете только два места, в которых я жил продолжительное время. Это, конечно же, цитадель нашего незабвенного Сураклина и Башня Тишины, в которой мы имеем честь находиться. Ребята, не хотите чаю? — невозмутимо обратился он к стоявшим в открытой настежь двери послушникам. Послушники переглянулись, и тот, что был постарше, точнее была — на страже стояла женщина — торопливо перекрестилась, показывая, что бдительности она все равно не потеряет.

Антриг вздохнул, пощупал рукой сломанное ребро и поставил чайник обратно на плиту. После чего, улыбаясь, поставил перед Джоанной чашку с чаем.

— В любом случае, они уже не наложат на меня печать Тьмы, — чародей пощупал оставшиеся от железного ошейника раны. — Кстати, ты не знаешь, как там Керис?

Джоанна мотнула головой, показывая полное свое неведение. Башня Тишины действовала на нее угнетающе даже изнутри, не то что снаружи. И хотя волшебники и церковные, и от Совета Кудесников, что круглосуточно охраняли Башню, относились к сидевшей в одиночной камере Джоанне с куда большим почтением, чем инквизиторы в прошлый раз, девушка была почему-то испугана сильнее. Возможно потому, что когда она была в плену у Костолома и его молодцев, она знала, что на свободе остаются еще Антриг и Керис, можно было положиться тогда и на Магистра Магуса — они могли помочь ей, и действительно помогли. А теперь надеяться было просто не на что.

Теперь же, безучастно наблюдая, как Виндроуз меряет шагами камеру, она подумала, что чувство безысходности происходит еще и из-за крайнего истощения, физического и морального, как ответная реакция на дикое перенапряжение предыдущих дней. Когда общение с Антригом заканчивалось, и Джоанну препровождали в ее камеру, она погружалась на все время в полусон, зная, что к моменту ее пробуждения запросто может оказаться так, что Антрига уже нет в живых. Она как-то подумала: не испытывает ли и Виндроуз такого состояния.

— Все, что я знаю, — отозвалась наконец Джоанна, — что он сейчас находится в Ларкморе. Говорят, что жить он будет.

Антриг поставил возле Джоанны колченогий побитый стул, сел на него и сжал своими костистыми пальцами ее руку. Комната, в которой раньше находился рабочий кабинет Антрига, теперь была превращена в камеру. Тут так и лежали нетронутыми горы его книг, разных приборов и приспособлений. Краем глаза Джоанна посмотрела на узкую кровать Антрига — она не была даже примята. Видимо, он по ночам не спал.

— Конечно, жить он будет, — проговорил Антриг тихо, — но вот только странно, что это вдруг они так любезно сообщают об этом?

— Говорят потому, что кое-кто из Совета Кудесников приказал сообщить вам это, — сказал резкий, холодный голос со стороны распахнутой двери.

Пленники быстро подняли головы. Одетая во все красное в двери стояла госпожа Розамунд. Как всегда, ее лицо было каменно-непреступным. Замешкавшиеся часовые, которые тоже не заметили прибытия столь важной особы, низко поклонились и отступили в замешательстве в стороны. Розамунд махнула пренебрежительно рукой, и все стражники выскочили из комнаты, прикрыв за собой дверь. Хотя Джоанна была уверена, что они стоят, приложив уши к двери. И если их застукают, пустятся врать, что просто ожидали вызова.

— И, как ты сам признался, Керис был ранен, когда попытался остановить тебя при покушении на жизнь его Высочества Регента. Неужели ты не читал?

— Да, читал, — вздохнул Виндроуз с усмешкой, отчего глаза волшебницы угрожающе сузились, — но только, по-моему, все это чепуха на постном масле, — тут глаза Антрига встретились с испуганным взглядом Джоанны. — Я ничего не боюсь, — сказал он уже вызывающе и демонстративно показал Розамунд свои покалеченные пальцы. Тут он посмотрел на Джоанну. — Я же уже несколько раз повторил этим остолопам, что подпишу какие угодно их сочинения, если там будет сказано, что я вынудил тебя помогать мне силою своих заклятий, и потому с тебя взятки гладки. Они должны на это клюнуть, ведь теперь я согласен подписать хоть что-то, а то ведь они раздавили мои пальцы в тисках как раз потому, что я отказывался подписывать любые бумаги.

Джоанна только открыла рот, собираясь опровергнуть такие наговоры, но рука Антрига запечатала ей рот.

— Джоанна, у нас нет ни единого доказательства. К тому же они просто не заинтересованы в том, чтобы верить нем. К тому же ты даже свои фотокопии сожгла. Впрочем, по-английски они все равно не понимают.

Осознав его правоту, Джоанна так ничего и не сказала. Оба пленника поднялись на ноги и заключили друг друга в объятия. Джоанна, прижимаясь щекой к грубой материи его профессорской мантии, почувствовала, как в ее глазах снова закипают слезы. На сей раз ей было ужасно обидно — пройти через схватку с Сураклином, и теперь навечно остаться в тюрьме средневековых мракобесов.

Кажется, на этом мое приключения и завершатся. В какой-то момент она подумала, что ей не только придется оправдываться, но и, возможно, разделить участь Антрига как его сообщницы. Впрочем, пока это по-настоящему не слишком волновало девушку. Ведь ее усталость, моральное истощение еще не прошли. Странно, подумала Джоанна, как мало ей сейчас нужно — только ощущать объятия его сильных рук, и даже не задумываться о собственном будущем, которое явно не обещало быть безоблачным.

— Минхирдин отправилась в Ларкмор, вместе с Исой Бел-Кейром, — раздался сзади спокойный голос Розамунд, — она везет с собой все твои признания и наше прошение о помиловании девушки. Я не знаю, что решит этот извращенец, но одно могу сказать точно, еще до прибытия сюда гонца от Регента палач предаст тебя смерти.

Джоанна почувствовала, как Антриг вздрогнул всем телом. Но чародей сумел сдержать свои эмоции.

— Спасибо, — прохрипел он. Розамунд, не слушая его, резко развернулась и вышла. И снова два послушника-стражника вошли в комнату и замерли у раскрытой двери.

— Но для чего вы оставили меня в живых?

Керис и сам поразился, как слабо звучал его голос. Да и говорил он медленно, покуда эти слова связывались в его горле из отдельных звуков, уже успели принести и поставить возле его кровати большое резное кресло. В окно было видно только затянутое тучами небо. В это кресло уселась старуха со всклоченными волосами. Спицы продолжали с молниеносной скоростью мелькать в ее руках.

— Ну что так сразу, — проговорила старуха.

— Что бы ты там не наговорила Регенту, ты же отлично знаешь, что я нарушил все данные Совету клятвы, — продолжал Керис, борясь с приступами слабости и сонливости, — может, я и смогу снова стать послушником, но доверия-то больше не будет. Как можно верить человеку, который уже однажды нарушил данное им слово. И я знаю, — пошевелил Керис раздробленной рукой, — что сломанные мечи Совету никогда не были нужны. Проще обзавестись новыми.