Страница 19 из 41
Разделяй и используй
Если взглянуть на эту проблему с другой стороны, получается парадокс: люди в поте лица и с затратой ресурсов (в том числе невосполнимых) изготавливают из природного сырья бумагу, картон, стекло, пластик, цветные металлы и т. д., а затем снова тратят труд и ресурсы, чтобы избавиться от всего этого. По оценкам специалистов Гринпис, 35—45% городского мусора составляют материалы, извлечение и переработка которых может быть экономически прибыльной или по крайней мере безубыточной. (Здесь речь идет о весовых долях; что же касается объема отходов, то, по оценкам некоторых специалистов, одно только отделение бумаги и картона от общего потока мусора снизит эти объемы на 40%.) Еще около 30% — пищевые и иные биоразлагаемые отходы, которые можно превращать в компост и биогаз, компенсируя таким образом хотя бы часть затрат на их утилизацию. И только 20—30% образуют «хвосты».
Как уже говорилось, в XIX веке французские шифоньеры тщательно выбирали из городского мусора все стеклышки и обрывки бумаги, отправляя их на вторичное использование. Лучшие сорта бумаги в России делались из льняной и ситцевой ветоши, исправно собираемой старьевщиками и офенями не только в городах, но и в деревнях. Однако в ту пору эти материалы производились на небольших полукустарных предприятиях (в английском языке, например, бумажная фабрика до сих пор именуется «мельницей»). Сейчас их выпускают гигантские комбинаты, куда более чувствительные и к однородности сырья, и к стабильности его поставок. А таящееся в мусорной массе вторичное сырье распределено относительно небольшими партиями, его количество и состав очень переменчивы. Для современных предприятий такое сырье технологически чрезвычайно неудобно.
Филиппинский мальчик пытается найти чтото полезное в мусоре, плавающем прямо по поверхности Манильской бухты. Фото: FOTOBANK.COM/GETTY IMAGES
Но самый главный недостаток бытовых отходов как источника сырья — это его разнородность, перемешанность в нем самых разных субстанций. Многие из них от такого контакта просто портятся, причем часто непоправимо: бумагу или картон, перемешанные с влажными пищевыми отходами, уже невозможно переработать во что-то более ценное, чем компост. В общей куче ускоряется коррозия металлолома, из выброшенных батареек и аккумуляторов утекают электролиты и ионы металлов, отравляя тем самым биоразлагаемую фракцию, и т. д. Даже если пребывание в помойке интересующего нас вторсырья (например стекла) никак не влияет на качество последнего, в любом случае нужно как-то отделить его от других материалов. Между тем на дворе не XIX век, и желающих день за днем копаться в чужих отбросах находится немного: это занятие не приносит ни материального (поскольку высокопроизводительным такой труд быть не может), ни морального удовлетворения. Как правило, за него берутся представители даже не социальных низов, а вовсе уж маргинальных слоев населения — нелегальные иммигранты, бомжи и т. п. Их квалификация и добросовестность — не лучшие, но и таких работников часто не хватает. Автоматизации же этот процесс поддается крайне плохо — опять-таки из-за предельной нестабильности состава и характеристик отходов. Кроме того, любая автоматическая установка обычно извлекает из общей массы только один вид вторсырья — часто при этом делая непригодным для переработки другие виды. Например, металлы и различные виды пластика отбирают, погружая мусор в соляные растворы разной степени концентрации — понятно, что если сортировка отходов будет начинаться с этой процедуры, входящая в их состав макулатура будет безвозвратно потеряна для переработки.
Получается, что есть только один путь разделить различные виды отходов — не смешивать их вовсе. Идея раздельного сбора бытовых отходов уже давно в той или иной степени реализована в целом ряде стран. Наиболее продвинутой в этом отношении можно считать Германию, где население послушно кидает в разные контейнеры даже стекло разного цвета, не говоря уж о пластике, макулатуре и металле. Конечно, этот успех в значительной мере основан на знаменитой немецкой традиции добросовестного и точного исполнения любых предписаний начальства. И это касается не только поведения населения — система раздельного сбора может прижиться лишь при четкой и бесперебойной работе обеспечивающих ее коммунальных служб. Если специальный контейнер, скажем, для зеленого стекла, забит и впихнуть в него очередную порцию невозможно, даже дисциплинированный немец вряд ли понесет свои бутылки обратно домой. Столь же легко можно погубить идею раздельного сбора, если на каком-то этапе отдельные виды отходов будут сваливаться в одну кучу (например, из-за нехватки емкостей или мусоровозов). Достижения Германии — результат не только ответственности и аккуратности большинства жителей, но и высокого качества работы профессионалов — как муниципальных служб, так и коммерческих фирм.
Такой слаженной работы властей, коммерческого сектора и общества в других странах удается добиться не всегда. Даже в Европе раздельный сбор мусора — явление далеко не повсеместное. Более того, некоторые муниципалитеты, опробовав этот подход, предпочли вернуться к сортировке отходов на специальных предприятиях. Так, в прошлом году раздельный сбор прекращен в голландском городе Лейдене. В США же принцип раздельного сбора действует лишь в отдельных городах (как правило, небольших) и округах. Против него работает и нарастающая мультикультурность западного общества. Проблема даже не столько в том, что выходцы из африканских и азиатских стран приносят с собой совсем иные, нежели в Европе, гигиенические и культурно-бытовые привычки, — гораздо хуже, что многие из них не чувствуют себя частью местного общества и не настроены на сотрудничество с властями.
Тем не менее там, где раздельный сбор мусора удается организовать, он не только резко замедляет рост свалок, но и оказывается выгоден экономически. Именно этот подход положен в основу политики Евросоюза (ЕС) в области управления отходами. Там, где не хватает общественной ответственности и солидарности, на помощь приходят административные меры: принцип ответственности производителя за утилизацию его продукции после потребления, введение обязательной залоговой стоимости за упаковку и т. д. К 2020 году объединенная Европа намерена отправлять на вторичное использование (минуя стадию мусора) все использованные упаковки. Впрочем, ЕС намерен не только эффективно утилизировать мусор, но и сократить (или хотя бы ограничить) его производство: к тому же 2020-му решено заморозить объем образующихся бытовых отходов на уровне 2009 года.
Мусорные короли: «отходы не пахнут»
Мусор потенциально может быть выгодным товаром. Скажем, переработка 10 миллионов тонн отходов, производимых ежегодно Москвой, могла бы принести бюджету города около двух миллиардов долларов, если бы не процветал подпольный бизнес, отнимающий доходы у мэрии. Нелегалы организуют несанкционированные мусорные полигоны, принимают отходы у фирм, занимающихся перевозкой, сортировкой и отправкой мусора на переработку. Заработки мусорной мафии при этом оцениваются в 3—5 миллионов долларов в месяц, а прокуратура Московской области ведет не менее пяти уголовных дел по факту незаконной переработки и передислокации отходов. Причина — в завершении сроков действия лицензий официальных мусорных полигонов и превышении лимитов выброса отходов в 90 раз. В мусорной войне случаются и жертвы: в Санкт-Петербурге в начале 2006 года было совершено покушение на крупного городского чиновника, а в июле 2007-го застрелили управляющую одного из полигонов. Как известно, мусорная проблема не имеет границ. По сообщению газеты «Нью-Йорк Таймс», около 82 тысяч сельских мигрантов в Пекине заняты извлечением полезных отходов из свалок и продажей их перерабатывающим фабрикам в соседние провинции. Из среды этих людей выдвинулись и «мусорные короли», организовавшие предприятия по переработке. По оценкам, четверть всех твердых муниципальных отходов (MSW — Municipal Solid Waste) Пекина уходит в руки этим дельцам, на трехколесных велосипедных повозках вывозящим со свалок картон, жесть, котлы с едой для свиней и остатки растительных масел из отходов ресторанов — их перерабатывают на мыло. Один такой человек — Ду Маосянь прибыл в столицу без юаня в кармане. Через два года, проведенных в мусорных кучах, он купил педальную тележку, занялся перепродажей полезных отходов и начал нанимать земляков из провинции Сычуань. Сейчас он располагает неофициальными договоренностями с работниками, платящими большим отелям и ресторанам за получение доступа к вторсырью и пищевым отходам. Ду получает доходы благодаря своему положению наверху мусорной цепочки: он перепродает материалы маленьким частным перерабатывающим фабрикам в провинции Хэбей (Пекин находится на ее территории). В прошлом году пекинский мусорный король зарегистрировал компанию и подписал теперь уже официальные контракты на права сбора отходов 40 (из 762) городских мусорных коллекторов — это лишь часть неофициальной деятельности, которой занимаются его люди. Схожая ситуация характерна для всех больших городов Китая, разве что в Пекине мусор самый «богатый». Не отличается положение дел и в США, где мафия исторически контролировала продвижение мусора от черных мешков и баков на перерабатывающие производства. Так, доклад Конгресса США 1986 года «Вовлечение организованной преступности в мусороперерабатывающую промышленность» констатирует: «Подкупая чиновников и угрожая конкурентам, синдикат практически добился монополии в перемещении мусора. Рэкетиры заламывали огромные цены за избавление от токсичных и опасных отходов, а затем соединяли их с обычными и просто выбрасывали на поля». Еще в конце 1950-х — начале 1960-х годов мафиози Карло Гамбино и его семья использовали контроль над водителями грузовиков, чтобы приобрести влияние в компаниях-перевозчиках, занимавшихся отходами. Для Cosa Nostra мусор стал легальным бизнесом, в котором с легкостью отмывались грязные деньги, полученные от азартных игр, махинаций с займами и прочих традиционных мафиозных видов деятельности. В Италии есть даже специальное слово для мафиози, контролирующих мусорный бизнес, — экомафия. «Легамбиенте» (Legambiente) — главный итальянский «сторожевой пес» экологии — сообщила, что 13,1 миллиона токсических отходов «исчезли» в руках южноитальянской мафии только в 2003 году, а доходы итальянской экомафии за последние десять лет составили 159 миллиардов долларов. Один мафиози с говорящим «именем» Король Мидас констатировал в полиции: «Я превращаю мусор в золото». Дина Дубровская