Мать Зимы

– Поэтому магия на них и не действует, да? – медленно промолвил Руди. – Потому что мы не знаем, что это за чертовщина. Скажу тебе одно: у них не идет кровь. Если они вообще потеют, пахнут, гадят, едят или плюются, то делают это чертовски незаметно. Сквозь все мои потаенные чары они прошли, как сквозь туман.

– Вот именно. – Ингольд сжал бледные губы. – И проблема заключается не в одних лишь габугу. Та тварь, что напала на Джил, была мне совершенно незнакома. И ее описаний я не встречал ни в одной из книг. Прошлой ночью Ледяной Сокол и его парни приволокли мне еще трех неведомых чудищ... насколько я могу судить по останкам. Точно так же ни в одной, даже самой древней, книге ты не найдешь упоминаний о сланче.

– Сланч? – Руди растерянно заморгал. Его первая реакция – «сланч – он и есть сланч» – была совершенно машинальной, но, как следует поразмыслив об этом, он растерялся. К сланчу все слишком привыкли... – Я не понимаю.

– Я тоже. – Бледные голубые глаза блеснули на грязном израненном лице. – А учитывая, что почти все шестьдесят восемь лет своей жизни я провел в попытках научиться пониманию во всех мыслимых и немыслимых формах, то эта ситуация приводит меня в растерянность. Вот почему, – продолжил Ингольд, принимаясь за разделку очередной замерзшей туши, – сегодня ночью я покину тебя и отправлюсь искать ответ за пределами человеческого опыта. Я спущусь в Гнездо Дарков.

Глава седьмая

В этом был смысл. Руди не мог не согласиться.

Дарки обладали сознанием муравейника, – единый разум, клонированный в миллионы и миллионы протоплазменных, наполненных магией клеток. То, что запоминал один из дарков, вскоре узнавали все остальные. Таким образом, все, что когда-то было усвоено одним из дарков в глубоком прошлом, все остальные помнили на протяжении эонов, сливающихся в бесконечность.

Когда дарки захватили разум Ингольда, – Руди предпочитал не вспоминать о том, как это случилось, – некоторое время маг находился в контакте с их сознанием и почерпнул оттуда все, что мог взять человеческий разум, не утратив своей цельности. Когда они сломили сопротивление чародея и поглотили его собственное сознание, он понял источник их бытия и образ их магии.

Сам будучи колдуном, Руди знал, что структуры некоторых кристаллов способны поглощать и удерживать в себе как магию, так и воспоминания. Древние мудрецы Былых Времен без труда вкладывали в дымчато-серые архивные кристаллы картины, и информацию, и Бог весть что еще, – а затем с этим можно было ознакомиться на огромном черном просмотровом столе.

Так что предположение, что коллективные воспоминания дарков могли запечатлеться в стенах их Гнезда, было не лишено основания. Эти воспоминания должны были восходить к тем временам, когда белоснежные обезьяны еще населяли теплые саванны, а затем первые шаманы этих перепуганных племен выработали единственное, важнейшее свойство для выживания – способность при необходимости вызывать огонь из холодного дерева. Резонно было также предположить, что человек, чей разум был в контакте с сознанием дарков, способен извлечь эту информацию из камней.

И все же такая мысль внушала Руди ужас.

– Я ошибся, оценивая опасность, грозящую нам после ухода дарков... И ошибся очень серьезно. – Ингольд поплотнее запахнулся в плащ, по-прежнему дрожа от холода. Близился рассвет, и ничто, даже дуновение ветра в кронах деревьев не нарушало безмолвия. Неподалеку от черного озера, на берегу которого стояли Ингольд, Руди и Джил, виднелись крохотные янтарные огоньки лагерных костров.

– Исходя из того, что ты рассказывала мне о свойствах климата, Джил, я должен был догадаться, что шесть извержений вулканов подряд за прошлый год возымеют некое действие. Яр прав, мне не следовало покидать Убежище.

– Чушь собачья, – отрезала Джил. – А кто бы тогда отправился за книгами? Кто сумел бы их отыскать и увезти из Пенамбры? Кто отобрал бы среди них нужные? Ты не можешь быть везде одновременно.

– И все же это моя вина.

– Возможно, – согласилась Джил, а затем небрежным тоном добавила: – Так почему ты думаешь, что эти габугу представляют собой большую опасность, нежели новая ледяная буря? Даже если она налетит днем, когда все работают на полях?

– Господи Иисусе! – испуганно пробормотал Руди. – Еще одна буря? Неужели такое возможно?

– Чтоб я знал, – ответил колдун выражением, которое почерпнул у своих друзей. – Ледяные бури – феномен крайне малоизученный, поскольку обычно они случаются в необитаемых землях. Что же до габугу...

Нахмурившись, он поудобнее забросил за плечо мешок с дорожной поклажей, где не было почти ничего, кроме покрывала. Ингольд вполне мог бы позаимствовать все необходимое из запасов Фаргина Гроува, но раз он этого не сделал, – значит, тревожился, насколько сильно придется урезать рационы в Убежище через пару месяцев.. От этого Руди почувствовал себя еще хуже.

Тем временем колдун продолжил:

– Вот сказал мне, что три человека в убежище Геттлсенда сошли с ума за час до извержения вулкана и попытались убить Дакиса и Кару. Когда им помешали, они набросились с ножами друг на друга. Я не знаю, имеет ли это отношение к габугу, или к отсутствию связи между кристаллами, или к той твари, которая напала на Джил. Мне нужна информация.

Голубые глаза блеснули под густыми седыми бровями, и в них отразились огоньки лагерных костров. Сосны над головой зашептались негромко. Ветер взметнул полы мехового плаща Ингольда, а затем улегся.

– Я сказал лорду Скету, что останусь помочь с разделкой туш еще на пару дней, пока ко мне не вернется магическая сила. Яр выслал бы кого-нибудь за мной в погоню, если бы узнал, что я ухожу. Мало того, что мне будет неприятно бегать от них по лесу, но я также не хочу лишать Убежище лишней пары рабочих рук. Так что полагаюсь на вас двоих, чтобы прикрыть мой отход.

– На нас двоих? – удивленно переспросил Руди, покосившись на Джил. Та не сводила взгляда с Ингольда, но выражение ее лица оставалось непроницаемым. Что до мага, то в глазах его явно читалось страдание. Невозможно было даже представить себе, чтобы старик отправился в путешествие без Джил. К тому же его магические силы и впрямь еще не успели восстановиться.

Но женщина сказала лишь:

– Не думаю, что мне следует уходить с ним сейчас, – и отвернулась.

Ингольд взял ее за подбородок и развернул лицо так, чтобы взглянуть Джил в глаза. Помедлив мгновение, она сделала шаг навстречу и прижалась щекой к его плечу, а он заключил ее в объятия. Руди услышал, как старик шепчет:

– Все будет хорошо, Джилли, любовь моя. Все будет хорошо.

Ее лицо по-прежнему было подобно каменной маске, но пару мгновений спустя, слегка расслабившись, она кивнула. Они поцеловались так, будто наводили чары против подступающей тьмы.

Затем маг крепко обнял Руди, еще раз поцеловал Джил и растворился в ночи, словно гигантский бурый филин. Джил покачала головой, глядя ему вслед.

– Если бы разразилась война, Ингольд винил бы себя за то, что люди изобрели порох. Или мечи, как в данном случае. Ладно, дружище, пойдем. Путь у нас еще долгий.

Отряд с провиантом из Поселений на ступенях Убежища встречало не так уж много людей, но они все же разразились приветственными криками. Даже издалека Руди тотчас опознал Минальду, маленькую и хрупкую в своем многоцветном платье; затянутых в черное гвардейцев и алую фигуру епископа Майя. Рядом стояли лорды Анкрес и Фнак, и лорд Брик Скантурион, сохранивший свой титул и достоинство, хотя он давно уже отказался от всех прав наследования, стал простым крестьянином и женился на Нидре Хорнбим. Чуть поодаль стояла леди Скет в своем весьма дорогостоящем платье из алой шерсти и леди Ула Скантурион...

А крохотная темная фигурка, цеплявшаяся за юбки Альды, – это, наверное, Тир.

Запах дыма висел над всей долиной. В полях вокруг Убежища, где на почерневшей земле виднелись уничтоженные всходы, были установлены длинные деревянные помосты, и почти все жители Убежища собрались там, разделывая оттаивающие трупы домашнего скота. Из леса охотники подносили найденных там погибших лис, кроликов и птиц.