Страница 21 из 32
С февраля по май стада пасутся на равнинах в южной части Серенгети и кратере Нгоронгоро. В сухой сезон он пустеет и производит довольно грустное впечатление. С марта по апрель у копытных появляется потомство; прибавление в семействе происходит и у львов, гепардов, леопардов, гиен, шакалов, степных волков, то есть у всех тех, кто следует за тучными стадами антилоп и зебр. В это время видимость в степи минимальна из-за высокой травы. В июне сезон дождей над восточноафриканскими равнинами заканчивается, и стада медленно движутся на северо-запад — в западный коридор. Начинается великая переправа через лежащие на их пути реки, в том числе Гурумети.
В июле — августе копытные проходят через контролируемые территории Гурумети и Икоронго и приближаются к северной оконечности Серенгети, так называемому северному коридору. Здесь их ждет река Мара, к северу от нее расположен Национальный парк Масай-Мара, в который съезжаются фотографы со всего мира, чтобы запечатлеть переправу копытных через поток. Обычно это случается в сентябре. В октябре этим стадом кормятся хищники в Масай-Мара, а в ноябре копытные начинают движение в обратную сторону, по восточному краю северного коридора. В декабре все возвращается на круги своя, то есть антилопы и зебры пасутся на равнинах Серенгети и Нгоронгоро.
1. Около двух миллионов антилоп гну круглый год кочуют по плато Серенгети в поисках воды и пищи
2. Гиппопотамы считаются самыми агрессивными животными Африки, они могут напасть, охраняя свое потомство или территорию
В целом Серенгети представляет собой самодостаточную экосистему, которая не требует специальных мер по ее поддержанию. Главная задача, которая стояла перед организаторами национального парка — охрана путей миграций от воздействия человека, была решена. Конечно, со временем эти пути, возникшие, по оценкам специалистов, два миллиона лет назад, могут измениться и границы парка придется переносить, но вряд ли это произойдет скоро. А пока интересы работающих здесь людей сосредоточены на изучении повседневной жизни животных. Франкфуртское зоологическое общество ведет интенсивную научную деятельность в Серенгети, осуществляя ряд масштабных проектов. Это прежде всего «Ветеринарный проект», который состоит не только в вакцинации и лечении диких обитателей степи, но также в предотвращении эпидемий среди рогатого скота, принадлежащего масаям. Экологический мониторинг, проводимый специалистами общества, включает наблюдение за процессами эрозии, уровнем увлажнения, состоянием травяного покрова, опустыниванием, а также распространением растений, переселившихся сюда из других мест. На средства Франкфуртского зоологического общества для парка покупаются легкие самолеты, радиостанции, лендроверы и даже униформа егерям. Специалисты общества продолжают проводить разъяснительную работу среди масаев, организуют экскурсии в парк для танзанийских школьников, чтобы привить им интерес к дикой природе и желание охранять природное сокровище — Серенгети.
Фото Льва Вейсмана
Николай Баландинский
Век броненосцев и дредноутов
Всего за 100 лет, от середины XIX до середины XX века, военный флот прошел длинный путь — от деревянных кораблей с «этажерками» белоснежных парусов до исполинских боевых машин, покрытых толстой листовой сталью. Так же сильно изменилась за это время и бортовая артиллерия, сменив гладкие стволы на нарезные, научившись стрелять на многие десятки километров в любом направлении, в том числе и в высоту.
Лебединой песней гладкоствольной корабельной артиллерии стали бомбические орудия, известные в зарубежных флотах как орудия Пексана образца 1822 года. Именно они сожгли турецкий флот при Синопе и они же ускорили создание броненосных кораблей, благодаря которым на флотах вскоре появилась нарезная артиллерия. Бомбическое орудие было крупнокалиберным (68 фунтов, или 214 миллиметров), имело длину ствола до 3—3,5 метра, массу 2800—4160 килограммов и предназначалось для стрельбы боеприпасами различных типов на дальность до 2 километров. Однако наибольшая эффективность достигалась при использовании особых пустотелых разрывных снарядов, то есть бомб (отсюда и название самого орудия, данное ему в России). По воспоминаниям современников, они производили страшные разрушения даже на огромных трехдечных линейных кораблях. Что уж говорить о более мелких фрегатах и корветах, которые при метком попадании просто разрывало на куски.
Первыми пушки конструкции полковника Анри Жозефа Пексана приняли на флоте французы, а в 1841 году их примеру последовали американцы и русские. Сначала их поставили на нижние палубы трехдечных 120-пушечных линейных кораблей «Двенадцать апостолов», «Париж», «Великий Князь Константин» и «Императрица Мария».
Именно благодаря этим орудиям, сеявшим смерть и разрушения на средних и больших дистанциях, русская эскадра адмирала Нахимова за 4 часа с расстояния 3—4 кабельтовых уничтожила береговые батареи и буквально превратила в пепел и щепки турецкий флот в Синопском сражении 18 (30) ноября 1853 года. Потеряла она при этом только 37 человек убитыми и 229 ранеными (у турок — 16 уничтоженных кораблей, около 3000 убитых и 200 пленных).
Тем не менее господство гладкоствольной корабельной артиллерии подходило к своему логическому концу — на арене морских сражений появились корабли нового типа, оснащенные мощной броней, не пробиваемой ни обычными ядрами, ни еще недавно казавшимися всесокрушающими бомбами.
Первое пришествие брони
Плавучие броненосные батареи типа «Девастасьон» (в переводе с французского — «опустошение») строились во Франции по личному распоряжению императора Наполеона III от 5 сентября 1854 года, по чертежам капитана Лабрусса. Личное участие императора понадобилось потому, что у подавляющего большинства французских адмиралов и флотских офицеров вообще отсутствовало понимание полезности и необходимости внедрения на флоте паровых машин, бронированных кораблей и нарезных орудий.
Вооружение этих монстров могло включать два типа батарей: либо шестнадцать 50-фунтовых гладкоствольных орудий и два 120-мм орудия, либо же два 240-мм, шесть 190-мм и три 160-мм орудия. Все они располагались на закрытой батарейной палубе и вели огонь через узкие порты. Причем ввиду малого количества отверстий в корпусе корабля потребовалось создать систему искусственной вентиляции.
Впервые в бою новые корабли были применены против русских фортов в Кинбурне, располагавшихся на длинной узкой песчаной косе, идущей с юга на север, поперек широкого и мелководного Днепровского лимана. Утром 17 октября 1855 года часовые увидели невдалеке от берега угрюмого вида плавучие сооружения серого цвета с ложкообразными носами, которые с дистанции 800 ярдов — у заранее выставленных буйков — открыли по фортам сильный огонь, нанесший весьма существенный урон.
Американский монитор «Пассаик» 1862 года постройки был вооружен одним 15-дюймовым и одним 11-дюймовым гладкоствольными орудиями системы Дальгрена — усовершенствованными образцами гаубиц Пексана, известных у нас больше как бомбические орудия
Ответная стрельба русских артиллеристов успеха не имела — ядра просто отскакивали от брони французских плавбатарей, оставляя в бортовых листах незначительные вмятины, а бомбы раскалывались. Все потери экипажи понесли от снарядов и осколков, попавших через пушечные порты, причем более всего пострадал «Девастасьон»: одно ядро, например, пролетело через центральный порт, снесло голову одному комендору, попало в живот сержанта морской пехоты и застряло, в конце концов, в противоположном борту.
Фактически против неуязвимого врага ничего нельзя было предпринять, и комендант крепости в половине второго дня решил сдаться. Потери русских составили 45 человек убитыми и 130 ранеными, из 62 пушек и мортир было подбито 29, а у союзников — 2 убитых и 25 раненых. Только в борт «Девастасьона» попал 31 снаряд и еще 44 — в палубу, всего же русские артиллеристы «всадили» в три батареи более 200 снарядов (в «Лав» и «Тоннан» попало по 60 снарядов), но не причинили им существенного вреда, кроме выбоин глубиною 2,5—5 сантиметров. «Мы вправе все ожидать от этих грозных боевых машин», — записал в своем официальном рапорте адмирал Брюэ.