Братство

- Борджиа пытаются изменить заведенный порядок, - заговорил Валуа, меняя тактику. - Я же хочу, чтобы все было правильно. Править должен представитель королевской династии, а не дураки, в чьих венах течет вода. - Он помолчал. - Я знаю, что ты не такой варвар, как все остальные.

- Пока я жив, ни ты, ни Чезаре, ни Папа, никто из тех, на чье стороне нет мира и справедливости, никогда не будет править Италией, - проговорил Эцио, медленно шагнув вперед.

Казалось, страх заставил французского генерала застыть на месте. Рука, в которой он держал пистолет, приставленный к голове Пантасилеи, дрожала, но Валуа не отступил. Очевидно, в здании больше никого не было, если не считать попрятавшихся слуг. До них донесся равномерный звук сильных ударов, двери в дом сотряслись. Должно быть, Бартоломео справился с французами и приказал притащить таран.

- Прошу... - выговорил генерал со всей учтивостью. - Я же убью ее.

Он поднял глаза, пытаясь увидеть на крыше лучников, выдуманных Эцио, и даже не задумался над правдивостью этого заявления. Эцио ляпнул первое, что пришло в голову. В современных битвах лучников уже не использовали, несмотря на то, что лук перезаряжался куда быстрее пистолета или мушкета.

Эцио еще раз шагнул вперед.

- Я дам тебе все, что хочешь. Здесь много денег, я хотел заплатить своим людям, но теперь все достанется только тебе! И я... я... я сделаю все, что ты захочешь! - он уже умолял, а фигура выглядела настолько жалкой, что Эцио едва скрыл презрение. И этот человек считал себя практически королем Италии!

Он не заслуживал даже смерти.

Эцио подошел ближе. Они посмотрели глаза в глаза. Эцио медленно забрал из вялых рук генерала сперва пистолет, а потом веревку. Всхлипнул, Пантасилея отошла в сторону, наблюдая за происходящим широко распахнутыми глазами.

- Я... я только хотел уважения, - слабо прошептал генерал.

- Настоящее уважение можно только заработать, - отозвался Эцио. - Его нельзя получить по наследству или купить. И нельзя добиться силой. «Пусть ненавидят, лишь бы боялись» - самое глупое выражение, которое когда-либо придумывали. Не удивительно, что оно нравилось Калигуле. И не удивительно, что современные Калигулы живут по этому же принципу. А ты им служишь.

- Я служу моему королю, Людовику XII! - Валуа уныло посмотрел на ассасина. - Но, пожалуй, ты прав. Теперь я понял. - В его глазах сверкнула надежда. - Мне нужно больше времени...

Эцио вздохнул.

- Увы, мой друг. Ты проиграл, - он обнажил меч, Валуа, осознав все, с достоинством опустился на колени и склонил голову.

- Покойся с миром, - шепнул Эцио.

С треском развалились двери, и во дворе появился Бартоломео, весь в пыли и залитый кровью, но невредимый. За его спиной стояли наемники. Он бросился к жене и обнял так крепко, что у нее перехватило дыхание. Бартоломео стал развязывать веревку у нее на шее, но пальцы дрожали, поэтому этим занялся Эцио. Барто двумя ударами Бьянки перерубил кандалы на ногах у жены и перерезал веревку на запястьях.

- О, Пантасилея, голубка моя, сердце мое, ты только моя! Никогда больше так не исчезай! Без тебя бы меня самого не стало!

- Нет! Ты спас меня!

- О, - Бартоломео смутился. - Нет. Не я - Эцио! Он придумал...

- Госпожа, я рад видеть, что в целости, - оборвал его Эцио.

- Мой дорогой Эцио, как я могу тебя отблагодарить? Ты спас мне жизнь!

- Я всего лишь действовал в соответствии с великолепным планом твоего мужа.

Бартоломео посмотрел на Эцио с растерянностью и благодарностью.

- Мой принц! - проговорила Пантасилея, обнимая мужа.- Мой герой!

Бартоломео покраснел и, подмигнув Эцио, сказал:

- Ну, если я теперь твой принц, мне надо будет добиться этого титула. Имей в виду, это се было моей идеей...

Они пошли к выходу, но по пути Пантасилея коснулась Эцио и прошептала: «Спасибо».

_____________________________________________________________________________

* У вас, наверное, одно яйцо на всех! – (фр.) прим.пер.

**Стоять! Кто идет? - (фр.) прим.пер.

***Я лейтенант Гилльмо, я привел генерала д`Альвиано к его превосходительству монсеньору герцогу-генералу де Валуа. Генерал д`Альвиано пришел один и без оружия, как того желал монсеньор герцог. - (фр.) прим.пер.

ГЛАВА 41

Через несколько дней после того, как Бартоломео одержал сокрушительную победу над остатками армии Валуа, Эцио, прихватив с собой Лиса, отправился в убежище Ассасинов на острове Тиберина, куда Эцио приказал явиться всем членам Братства.

- Каково положение дел в Риме? - спросил Эцио.

- Все хорошо, Эцио. Французская армия в смятении, Чезаре потерял важного союзника. Твоя сестра, Клаудиа, сказала, что послы Испании и Священной Римской Империи поспешно вернулись к себе на родину, а мои люди справились со «стоглазыми».

- Но нам предстоит сделать еще много...

Они добрались до убежища, где во внутренней комнате уже собрались их товарищи. В центре комнаты в очаге уже горел огонь.

Они поздоровались и заняли свои места. Макиавелли встал и произнес по-арабски:

- Laa shay’a waqi’un moutlaq bale kouloun moumkine. В этих словах заключена мудрость наших предков. Мы работаем во Тьме, но служим Свету. Мы - ассасины.

Эцио тоже встал и обратился к сестре:

- Клаудиа, мы посвятили свою жизнь защите свободы человечества. Марио Аудиторе и его брат, Джованни, наш отец, когда-то точно так же стояли у огня. И теперь я предлагаю тебе присоединиться к нам.

Он протянул руку, и она взяла ее. Макиавелли вытащил из огня знакомое железное тавро для клеймения, оканчивающееся двумя половинками кольца, которые соединялись с помощью рычага на ручке.

- Все дозволено. Ничто не истинно, - спокойно проговорил он. И остальные - Бартоломео, Лис, Эцио - повторили эти слова.

Макиавелли, как когда-то Антонио де Маджианис в момент принятия Эцио в Братство, торжественно сомкнул тавро на безымянном пальце Клаудии, навсегда выжигая на нем символ ассасинов.

Клаудиа вздрогнула, но не закричала. Макиавелли убрал тавро и отложил в сторону.

- Добро пожаловать в Братство, - официально сказал он Клаудии.

- Сестры тут тоже есть? - поинтересовалась она, нанося на обожженный палец успокаивающую мазь, пузырек с которой протянул ей Бартоломео.

Макиавелли улыбнулся.

- Разумеется.

Все смотрели на него, и Макиавелли повернулся к Эцио.

- Мы с тобой расходимся во многих вопросах, - начал он.

- Никколо, - возразил Эцио, но Макиавелли предупреждающе поднял руку.

- Но с тех пор как ты увидел богиню в Сокровищнице под Сикстинской капеллой, ты раз за разом доказывал нам, что ты - тот человек, который необходим Ордену. Ты выступил против Тамплиеров, ты гордо и высоко нес наше знамя, ты постепенно возродил Братство после поражения в Монтериджони. - Он оглядел всех собравшихся. - Друзья мои, настало время официально назначить Эцио на ту должность, которую он уже занимает по нашему общему согласию - лидера Братства. Я рад представить вам Эцио Аудиторе ди Фиренце - великого магистра нашего Ордена. - Макиавелли посмотрел на Эцио. - Друг мой, отныне ты будешь носить имя Наставник - хранитель Братства и его тайн.

У Эцио от волнения закружилась голова, хотя какая-то часть его по-прежнему хотела оставить такую жизнь, в которой главная цель отнимала все время, оставляя на сон лишь пару часов. Тем не менее, он шагнул вперед и уверенно повторил слова из Кредо.

- Там где другие ограничены моралью или законом, мы, в достижении священной цели, всегда должны помнить: все дозволено. Ничто не истинно. Ничто не истинно. Все дозволено.

Другие повторили за ним эти слова.

- А теперь, - сказал Макиавелли, - пришло время нашему новому члену Ордена совершить Прыжок Веры.