Ледяной Сокол

Снова быть одним из своего клана, делить их скромные, суровые и ясные мечты среди горькой красоты умирающей земли.

Если он останется в живых.

Он посмотрел вверх, вспомнив, что он не один.

– Ты пойдешь, брат мой? – Ее лицо, как темная жемчужина, слегка светилось в обрамлении черного меха.

Ледяной Сокол удивленно поднял брови.

– Я не думал, что об этом нужно спрашивать, сестра моя. Я – Ледяной Сокол. Я должен стать вождем своего народа. Голубая Дева украла то, что должно было по праву стать моим. Ты оспариваешь это?

Она покачала головой.

– Я верю, что ты должен был стать вождем нашего народа, – сказала она и села рядом с ним на обломок скалы, торчащий из снега. – И даже сейчас, по прошествии одиннадцати лет, я считаю, что ты мог бы им стать. Возможно, сейчас я уверена в этом даже больше, чем раньше, потому что теперь ты настоящий мужчина и в тебе есть стержень, который появляется только после настоящих испытаний. Они будут прислушиваться к тебе на советах и пойдут за тобой на войну. Но ты ошибаешься, когда думаешь, что Голубая Дева украла у тебя то, чего ты заслуживал, по собственной алчности.

– Так почему же, скажи, во имя Солнечной Голубки? – после столкновения с Зэем в подвалах Убежища Голубка занимала все больше места в его мыслях. Возможно, любовь, которую он испытывал к ней когда-то, возродилась, и чем больше он понимал, тем сильнее она становилась, приняв совсем другую форму.

Холодная Смерть вздохнула. Она долго молчала, обхватив себя руками – маленькая фигурка в тяжелой шубе.

– Ты мой брат, – сказала она наконец. – И я люблю тебя. Но ты не вождь.

Ледяной Сокол набрал полную грудь воздуха, чтобы возмутиться – и выдохнул его. За всю свою жизнь он не мог припомнить случая, когда Холодная Смерть ошиблась. Тогда он молча сел и посмотрел ей прямо в лицо.

Она почесала нос и натянула поглубже капюшон, прикрыв лохматые волосы и шрамы.

– Есть тот, кто ведет, – сказала она, – и тот, кто идет следом, и тот, кто идет в одиночестве. Ты идешь один, брат мой. Голубая Дева – ведет. Она уничтожила тебя не по злобе, не из ревности, а только ради своего народа. Твои сторонники любили тебя, и они поддержали бы тебя на совете и пошли бы за тобой сражаться с ней, и со своими соплеменниками, и со своими братьями. Полдень любил тебя. У тебя есть обаяние, хоть ты и бесчувственный ублюдок. У Голубой Девы обаяния нет. Но она знала, что для своего народа она будет лучшим вождем. Ты понимаешь?

Ледяной Сокол молчал.

– Если бы ты родился вождем, – спокойно продолжала Холодная Смерть, – ты бы сейчас был вождем стражей. Если бы ты родился вождем, ты вернулся бы к Солнечной Голубке, когда ее ранили.

– Ее уже нельзя было вернуть назад, – рассердился Ледяной Сокол. – Она умирала. Я не мог из-за нее подвергать опасности всю охоту.

– Ты мог отправить охоту в безопасное место и не дать ей умереть в одиночестве. Голубая Дева так бы и поступила, даже если бы не было никакой надежды спасти ее, даже если бы ей самой грозила смерть.

Ледяной Сокол задумался и долго молчал.

– Мальчик Тир тоже вернулся бы.

Потом он долго сидел и рассматривал свои руки, кинжал, который держал в них, тусклый блеск звезд на снегу. Но видел вместо всего этого Элдора Эндориона, и Потерявшего Путь, и даже Зэя из Убежища Тени в Конце Времен, который взвалил на себя ношу, слишком тяжелую для его плеч. Наконец он произнес:

– Она могла бы сказать мне все это.

– А ты бы стал слушать?

Солнечная Голубка, смеющаяся, выезжает с его отрядом. Лицо Голубой Девы, уродливое и морщинистое, смотрит на него сквозь пламя костра, ее волчьи синие холодные глаза оценивают его.

Полдень, всхлипывая, выступает из темноты в круг костра и протягивает Ледяному Соколу белую раковину.

Неспящий Всю Ночь, и Пятьдесят Любовниц, и Красная Лисица – все готовы сражаться за него со сторонниками Голубой Девы. Готовы расколоть племя или отколоться от него, и это в те времена, когда зимы все суровее и суровее, дичи все меньше и меньше, и они все передвигаются и передвигаются на юг.

«И ради чего?» – думал он. Ради чего?

Он одиночка.

Он всегда был одиночкой. Он знал это. Холодная Смерть тоже одиночка. Он прекрасно ладил со своим племенем и со своими друзьями, но всегда чувствовал себя как бы в стороне от них. В отличие от Зэя, страдавшего от одиночества во тьме Убежища, он свое одиночество любил и приветствовал.

Но так тяжело сознавать, что ему уже никогда не придется бродить в одиночестве по Краю Ночной Реки…

Утром Холодная Смерть ушла. День стоял ясный. Из середины озера поднималась лишь тоненькая струйка пара, остальная поверхность уже замерзла.

Пар больше не застилал обзор, но лагеря Говорящих со Звездами все равно видно не было. Впрочем, Ледяной Сокол знал – стоит лишь обойти озеро, и он увидит его.

Народ Пустых Озер сворачивал лагерь, собираясь уходить.

Никто из них не заметил исчезновения Холодной Смерти. Ее заклинания обладали такой силой, что вряд ли они замечали ее присутствие, подумал Ледяной Сокол.

Впрочем, это не имело никакого значения. Он-то с ней еще увидится.

– Я думаю, она ушла, чтобы не видеть сражения между мной и Голубой Девой, – сказал Ледяной Сокол Хетье, которая аккуратно паковала замороженное мясо карибу. – Она считает, что Голубая Дева – лучший вождь для клана Говорящих со Звездами, чем я.

– Чертовски обидно, вот что я тебе скажу! – Хетья еле сдерживала возмущение. Даже смазанное жиром, похудевшее, изможденное и покрытое синяками, царапинами и следами от зубов демонов, ее лицо продолжало оставаться миловидным и привлекательным. В Убежище она придется к месту, решил Ледяной Сокол. – Ничего себе сестричка!

– Я давно научился, – хмуро отозвался Ледяной Сокол, – не противоречить своей сестре.

Остальные же, как он заметил, решили вообще не касаться темы Голубой Девы. Ингольд не сказал ни единого слова о том, чего он ждал от Ледяного Сокола – вернется ли тот в Убежище или останется со своим кланом. Ингольд всегда здорово умел молчать; теперь он занимался исключительно выбором провизии, которой Народ Пустых Земель мог с ними поделиться.

Старый маг подошел к Ледяному Соколу, опираясь на свой посох.

Рядом шагал Тир. Сначала мальчик очень мало разговаривал и не хотел выходить из снежного дома даже днем. Хетья, Потерявший Путь и Красотка проводили с ним очень много времени, и теперь Тир выглядел немного лучше. Он снова начал есть, но Ледяной Сокол сильно подозревал, что кошмары еще мучают его и будут мучить долгие годы.

Во всяком случае, мальчик вспомнил, что такое иметь друзей, и будет ценить их, постепенно забывая о своем одиночестве и полном нежелании видеть людей, которое ощущал в той комнате страшного Убежища, а это уже кое-что.

В тусклом солнечном свете его наполовину заживший разрез на лице выглядел ужасно – большая двойная неровная рана, покрытая струпьями. Дети в Убежище Дейра будут от нее в восторге.

Вместе с ними шел Потерявший Путь, именно он и задал вопрос:

– Друг мой, пойдем ли мы в твой лагерь? Твое племя, должно быть, уже на ногах. – После рассвета прошло около часа, так что намек был довольно неуклюжим – люди Истинного Мира считали позором спать после первых же проблесков зари.

Потерявший Путь крикнул, и к нему подбежал Желтоглазый Пес, прыгая и хватая зубами снежинки, как щенок. Потерявший Путь посмотрел на него и улыбнулся.

Ему осталось жить всего несколько дней, подумал Ледяной Сокол. Но он готов отказаться от этих отпущенных ему дней, чтобы помочь мне, если только я попрошу его об этом.

Только чтобы я смог вернуться к людям, которых давно покинул, к жизни в Истинном Мире, которую сам Потерявший Путь ценил превыше всего.

Только чтобы дать мне право выбора.

– Иди со своим племенем, враг мой, – тихо ответил Ледяной Сокол. – Мне нечего сказать Голубой Деве, да и вообще никому из Говорящих со Звездами.