Драконья тень

Может, что-то в них могло спасти его жизнь, но он не знал, что.

Полагали, что Антара Воительница подобралась прямо к Змею Уэвира, завернувшись в свежеснятую свиную шкуру, согласно древнейшей Дримарчевой версии рассказа о ней; возможно, Гримониус Гримблейд выставил как приманку живых ягнят.

Алкмар Божественный был убит третьим драконом, с которым сражался.

Вот Селкитар с боевым мечом, солнце в злате кудрей, Желает он славой себя покрыть, лишив дракона когтей Кричит он: «А ну, выходи, подлый червь, мой меч жаждет крови твоей».

Джон покачал головой. Никогда в жизни не желал он славой себя покрыть, но даже если бы решил начать, то не с помощью звонкой скачки по длинному холму при дневном свете, как, по слухам, это делал Селкитар, вооруженный только мечом – ну, пусть еще и щитом, как будто щит мог чем-то помочь против 30-футового адова урагана кислотных брызг и вихрящихся шипов.

– Может, мальчик прав. – Голос Маффла вытащил его из воспоминаний о Драконе Вира, о черных когтях Моркелеба, обрушившихся на него из мрака…

Джон окунул гарпун, который он держал, в котел и наблюдал, как с железа стекает раствор, жидкий, как вода.

– Эта дрянь не густеет, – заметил он. – Может, мне стоило бы вернуть сюда тетушку Джейн. Ее соусы всегда застывают.

Маффл поймал его руку. – Будь серьезней, сынок.

– Зачем? – Джон положил наконечники гарпунов на край чана и закашлялся в дыму. – Через двадцать четыре часа я могу быть мертв.

– Это ты можешь, – мягко ответил кузнец и искоса глянул на Яна в ярком янтарном свете. – И что потом? Четыре года назад ты заключил сделку с Королем, чтобы сюда прислали гарнизоны. Отлично, они тут полезны, но ты знаешь, всему есть цена. Если ты умрешь, думаешь, твоим мальчикам позволят это унаследовать? У них, на юге, есть законы против волшебников, владеющих собственностью или властью, а Адрику всего восемь. Думаешь, Королевский совет собирается позволить ведьме быть Регентом Вира? Особенно, если они думают, что могут получать налоги, коль будут править здесь сами?

– Я – подданный Короля. – Джон отошел от огня, слишком обжигавшего его голые руки. – И я слуга короля, а Регент – мой друг. Чего ты просишь? Чтобы я не сражался с этим драконом?

– Я тебя прошу, чтобы ты позволил Яну сделать то, чего он просит.

– Нет.

Маффл сжал губы, что сделало его поразительно похожим на их отца. За исключением того, подумал Джон, что их отец никогда не позволил бы сжатым губам удержать слова, и никогда не отреагировал бы на Нет простой гримасой. В последний раз Джон открыто сказал Нет старому лорду Аверу в 12 лет, и ему повезло, что его ключица срослась правильно.

– В деревне говорят, что он способный мальчик. Он перечитывает те магические книги в твоей библиотеке, вроде того как ты перечитываешь книги о паре, дыме и древних машинах. Он достаточно знает…

– Нет, – сказал Джон. А потом, увидев в маленьких карих глазках толстяка страх за себя, добавил: – Есть вещи, о которых парню его возраста знать не стоит. Не так скоро.

– Вещи, которые подвергли бы твою жизнь – и твоих людей – опасности – только чтобы пощадить его?

Джон думал о том, что, по словам Дженни, находится в древних рассыпающихся Каэрдиновых книгах. О том, что он читал в книгах, которые были частью его сделки с принцем Гаретом за сражение с Драконом Злого Хребта. О том, что он читал в молчании Дженни, когда заставал ее иногда врасплох в ее собственном маленьком кабинете, о том, что изучается в бездне ночи.

Он сказал: – Ага, – и увидел, как изменилось выражение глаз Маффла.

– Люди вокруг знают, что делает магия Джен. – Джон поднял гарпун и повертел в руках древко. – Или что делал старый Каэрдин. Рождение детей, защита сараев от мышей в плохой год, или там получение часа для уборки урожая, когда надвигается шторм. Те, кто помнит мою мать, почти все умерли.

– Он быстро глянул поверх дужек очов на Маффла. – Но, во всяком случае, из того, что я слышал от моих тетушек, моя мать никогда не делала самое худшее из того, что могла.

Не считая, может быть, одного-двух раз, подумал он и вытолкнул те несвязные воспоминания из памяти.

– Люди здесь даже не знают, что такое магия на самом деле, – продолжил Джон. – Они не видели, что она может сделать, не видели, что она может сделать с теми, кто занимается ею. Вы всегда как-то за нее платите, а иной раз платят другие, те, кто рядом с вами. Ну глянь, – добавил он, поворачиваясь к котлу и окуная гарпун еще раз, – это еще хуже, чем чай кузины Роуэнберри. Давай-ка положим туда щепотку порошка, посмотрим, может, это все же загустеет и поможет нам получше.

Сердце Яна сильно стучало, когда он пустил своего низкорослого пони в галоп с Жабьего холма.

Заклинания смерти.

И дракон.

Он всегда ненавидел гарпуны, которыми его отец убил Дракона Вира за два года до его рождения. Он инстинктивно сторонился шкафа в шумном кабинете отца, в котором те находились. Если же он касался древесины, то чувствовал их даже прежде, чем осознал, что в нем есть магия. Иногда они ему снились, и каждое колючее и зазубренное копье из железа обладало своей собственной отталкивающей сутью, нашептывая во тьме о боли и холоде и отталкивая его.

Его мать работала отлично.

Ян вздрогнул. В первые восемь лет своей жизни он редко ее видел, поскольку она жила одна со своими котами на Водопаде, приходя в Холд, чтобы несколько дней побыть вместе с его отцом. Она рассказала ему позднее – когда его собственные силы пересекли границу между сновидениями и реальностью дня

– что в те дни ее силы были невелики. Она жила отдельно, чтобы изучать и медитировать, чтобы работать с тем немногим, что у нее было. Сколько раз в жизни ей приходилось чем-то жертвовать.

А потом пришел Дракон Злого Хребта.

Его родители уехали на юг, чтобы сразиться с ним, вместе с гонцом, что приехал за ними, неуклюжим близоруким парнем в очках. Оказалось, этот парень был принцем Гаретом, в дальнейшем – Регентом, в связи с нездоровьем короля Уриена Белмари. Тогда Ян без сомнений согласился с тем, что его отец легко может поразить дракона и его это особенно не беспокоило. Как бы в подтверждение его мнения, родители вернулись более-менее невредимыми, и только много позже он узнал, как близко оба они подошли к тому, чтобы не вернуться вовсе.

После этого Дженни жила в Холде. Но она все еще иногда приходила медитировать в старый каменный дом на Мерзлом Водопаде, и именно здесь она начала обучать Яна, вдали от развлечений Холда. В этом тихом доме ему не нужно было быть братом, или племянником, или первенцем своего отца.

Даже если бы Ян не был магом и не мог без труда видеть в прозрачной голубой тьме, он бы смог пройти по тропинке, что вела от деревенских полей к Жабьему холму. Дальний склон усеивали развалины одного из многих исчезнувших городков, говорившие о том, чем Уинтерленд был и чем стал. Вдребезги разбитые стены, обвалившаяся кладка там, где были колодцы, почти утонули нынче в легком тумане, что поднимался от клюквенного болота.

С вершины холма он оглянулся и увидел у деревенских ворот своего отца и дядю, которые говорили с привратницей Пэг. Ворота были приземистые и массивные, воздвигнутые из булыжников, которые стащили из разрушенного городка. Над ними горел фонарь, но Яну не нужны были те тусклые желтые грязные пятна, чтобы увидеть, как его отец повернулся в седле Молота Битвы, изучая бесформенные выросты холмов и жестикулируя при разговоре.

Он знает, что я ушел. Ян почувствовал укол вины. Он наложил на Пэг слово, заставившее ее встать с кровати в башенке и опустить разводной мост, чтобы дать ему пройти. Эти чары – не совсем то, чему его учила мать, но он выучил их по одной Каэрдиновой книге и экспериментировал, главным образом на ни о чем не подозревающем Ардике. Он прекрасно знал, что такая магия – акт предательства, насилия, и корчился от стыда каждый раз, когда это делал, но, как волшебнику, ему нужно было нагружать себя работой, чтобы учиться.