Страница 124 из 143
Н. Н. Яковлев приводит доклад об этой доктрине, сделанный в НТС в 1972 г. и точно отражающий ее суть,– и издевается над ним. Какая, мол, чушь! Издевается в 1985 г., когда “молекулярная агрессия” продолжалась уже десять лет.
Диссидентская часть, составляющая интеллектуальный костяк постсоветской власти, также не поняла природы этой войны, хотя и приняла в ней активное участие на стороне противника СССР. Это видно по тому замешательству, в которое пришли искренние диссиденты (и западники, и патриоты) при виде того, к каким результатам для России привела их деятельность. Большая идеологическая кампания по празднованию 60-летия Победы поражает своим «расщеплением». Власть явно стремилась консолидировать общество, обращаясь к его патриотическим архетипам, а телевидение и пресса под прикрытием «ура-патриотической» ширмы вели подрыв символа Отечественной войны как главного актуального устоя национального сознания.
В результате положение таково. Те силы, которые явно объявили о своей поддержке «оранжевой» революции, власть квалифицировала как «пятую колонну», которую будет преследовать (разумеется, в рамках демократических правовых норм). Даже на Западе это воспринято как странная тупость. Л.Арон пишет с удивлением, как будто подозревая подвох: «В интервью, которое большинство наблюдателей восприняли как установочное заявление о политике Кремля, заместитель главы президентской администрации Владислав Сурков заявил, что чеченские террористы „работают на политические технологии“ неназванных врагов России, которые, по его утверждению, уже двести лет пытаются „взорвать южные границы“ страны. Далее Сурков отметил, что любые предложения, альтернативные нынешнему подходу Кремля „попахивают изменой“, а их сторонников заклеймил как „пятую колонну“360.
Речь идет об интервью В.Суркова «Комсомольской правде» (29 сент. 2004 г.). Там он сказал: «Фактически в осажденной стране возникла пятая колонна левых и правых радикалов. Лимоны и некоторые яблоки растут теперь на одной ветке. У фальшивых либералов и настоящих нацистов все больше общего. Общие спонсоры зарубежного происхождения. Общая ненависть. К путинской, как они говорят, России. А на самом деле к России как таковой»361.
Таким образом, администрация президента собирается останавливать «оранжевую» революцию методами контрреволюции – путем подавления мелких очагов подрывной деятельности, как хозяйка на кухне бегает за тараканами с тапком в руке. Это путь, ведущий к провалу даже в случае революции «марксистско-ленинского» типа. Просто не верится, что все это говорится всерьез, а не является частью еще более сложного спектакля, чем сама «оранжевая» революция. Г.Павловский дошел даже до того, что пригрозил нашим «оранжевым» самым примитивным силовым отпором. Это уже не театр, а цирк.
Примером лобового и заранее обреченного на провал ответа «оранжевым» может служить создание в рамках пропутинского молодежного движения «Идущие вместе» другой, более массовой организации – «Наши». Это что-то вроде молодежного либерально-демократического варианта Союза русского народа, который пытался защитить российскую монархию от революции.
Эта идея поддерживается и некоторыми политологами. Так, в «Русском журнале» Я. Греков пишет: «Было бы глупо предполагать, что, будучи осведомленной о существовании технологии „революции“-переворота, современная российская, избранная демократическим путем, власть не стала бы превентивно противостоять попыткам создания всевозможных ПОР и ОТПОРОВ… Именно поэтому действующая власть имеет полное право на создание полувоенных контрреволюционных молодежных политических движений, ибо как „оранжевая революция“ является политической технологией, так и контрреволюционное движение является контрполиттехнологией»362.
Да, «власть имеет полное право», да не о праве речь, а об адекватности. Попытка действовать против революции «симметричными» методами заведомо означает поражение, об этом говорит весь исторический опыт. Грекову возражает А. Чадаев конкретно по поводу «контрреволюционных молодежных политических движений»: «Один из самых любопытных сюжетов, общих для Киева и Бишкека – это провал попыток мобилизации провластного низового актива, „федаинов“ и „партизан порядка“. Оказалось, что эти „добровольцы режима“ работают скорее в минус, нагнетая градус нестабильности и увеличивая критическую массу „революционной ситуации“ – но при этом категорически не в состоянии противостоять оппозиционерам, организованным „снизу“ и выступающим не за власть, а за себя… И, значит, не надо никаких федаинов»363.
Ю.Громыко отвечает с более общих позиций: “Обратим внимание, что “не давать захватить власть” более слабая позиция [чем у революционеров]. Поэтому “стражи существующей власти” либо проигрывают, либо сами превращаются в политических рейдеров и захватывают власть… В поле взаимодействия партий, готовящихся к выборам, различить оранжевых и неоранжевых невозможно. Они выявляются только из метаполитической позиции, исходя из которой могут быть различены три принципиально разных случая: 1) отсутствие проекта национального масштаба; 2) наличие в качестве основания действия нероссийского проекта и, наконец, почти невероятный случай 3) наличие проекта, заданного с позиции России”.
Вот в чем проблемы нынешней РФ – «различить оранжевых и неоранжевых невозможно». Только выработка «проекта национального масштаба» позволяет преодолеть «оранжевую» слабость государства.
Ввиду отсутствия такого проекта Ю.Громыко пишет, уже меланхолически: “Нам представляется, что попытка укрепить власть Путина подобным путём [контрреволюции], приведёт к её окончательному слому и очень тяжёлым последствиям. Дело в том, что огромной массе населения невозможно самоопределяться в рамках “защитников” власти Путина. Проект национального масштаба и сценарий реализации подобного проекта отсутствует.
В этих условиях переключить население на критику коррупции властных структур, произвола бюрократии в обществе, ухудшения социального положения, ограничений свободы слова очень легко. И передовые “чёрные сотни” “контрреволюционной” молодёжи здесь не помогут… Попытка построить неаутентичное самоопределение завершится не борьбой с революцией, а окончательным развалом России и кровавым мятежом”.
Е.Холмогоров указывает на этот классический прием превращения тупой контрреволюции в инструмент свержения власти: «При этом и сама “революция”, и страхи, с ней связанные, тоже без всякого труда могут быть вписаны в общий деструктивный план. Ведь неумная и неверная “самозащита” власти от революционных взрывов не меньше способствует их возникновению, чем беспомощная капитуляция. Вполне законный и понятный народный протест против “социального террора” вполне может быть объявлен “провокацией иноземных сил”, от начала и до конца “проплаченный иноземными спецслужбами”. На этом основании вполне могут быть предприняты попытки его игнорировать, подавлять его силовыми методами и списывать любой протест против чиновнических безобразий по иностранному ведомству. Подобное отношение к социальному протесту – самая надежная гарантия, что он будет доведен до крайних форм, а порядочному человеку будет очень сложно выбрать верную сторону в конфликте»364.
Если говорить об РФ, то культурные ресурсы и власти, и ее политической базы, и оппозиции неадекватны философскому, культурному и технологическому арсеналу “оранжевых революций”. Внутренние силы, претендующие на свержение нынешней власти, получат этот арсенал извне, как получили его революционеры в Грузии и на Украине. Силы, потенциально противостоящие этой революции в РФ, симметричного арсенала создать не могут. Они или должны мобилизовать альтернативные культурные средства (как это сделано, например, в Белоруссии), или будут побеждены.