Страница 37 из 38
Ритм убыстрялся, становилось все жарче. Даже дряхлая старуха-негритянка, которая до сих пор вяло дымила толстой сигарой в кресле-качалке, пустилась в пляс, не выпуская сигару изо рта. Некоторые чувствительные прихожане стали время от времени закатывать глаза, мелко трястись и впадать в транс. Хозяин дома быстро приводил их в чувство: неподготовленный транс может навредить. Неожиданно я поймала себя на том, что, влекомая Коралией, иду, пританцовывая, в центр круга, где на пол налили нечто похожее на белое вино. Как и все, я обмакнула в лужицу пальцы и провела ими себе по лбу. На шестой час действа это казалось в порядке вещей.
Наконец настал момент, ради которого и затевались эти своеобразные «крестины». Из глубины дома вывели яво — инициируемого в сантерии. Это было хрупчайшее существо 17—18 лет, предположительно женского пола, с прозрачной до синевы светлой кожей. На ней был балахон цветов ее ориши-покровителя Чанго (красный и белый). Алой лентой, завязанной под подбородком, на голове удерживался сложной конструкции убор — пристанище для «ангела-хранителя», который отныне будет сопро вождать посвященную по жизни. Яво вели под руки «крестные», потому что, во-первых, глаза ее были закрыты, а во-вторых, она едва держалась на ногах и явно пребывала в каком-то потустороннем мире. Коралия сообщила, что это от волнения. Я бы не стала недооценивать роль спецподготовки яво: семь суток, предшествующих церемонии, они сидят в «священной» комнате в доме у сантеро, откуда не могут выходить, пьют «святую» воду (тот самый раствор, в котором лежат камни) и едят особую ритуальную пищу (состав установить не удалось).
Под грохот барабанов яво, поддерживаемая «крестными», проделывала сложные манипуляции с кокосовыми орехами, тарелками, свечами, сопровождаемые падением на землю и целованием барабанов. Никто больше не танцевал. Все напряженно ждали. Минут через пять, не открывая глаз и выкрикивая нечто нечленораздельное, существо затряслось в танцетрансе. «Чанго оседлал лошадь», — констатировала Коралия. На сантерийском жаргоне это означало, что ориша Чанго вошел в тело посвящаемой. Цель была достигнута.
Теперь ориши признали яво, она будет одеваться в белое и сможет иметь собственные «супницы» с камнями, лелеять и кормить оришей. Пока же следовало отблагодарить богов в доме сантеро. Для этого была заготовлена целая клетка с курами и белыми голубками, которым перерезали шеи. Стекающую кровь собирали в выдолбленные тыквы — для оришей. Мясо предназначалось людям.
Двуликие
После посещения Иле-Оча (дома, где проводят церемонии сантерии) многие факты кубинской жизни предстали в ином свете. Например, обилие на улицах людей в белом. Или то, что некоторые люди в белом едят только ложкой и только своей — даже в общепите. После инициации яво в течение года и 16 дней исполняют послушание, во время которого им нужно придерживаться строгих правил: не пользоваться колющими и режущими предметами, ежедневно мазать голову маслом какао и не позволять дотрагиваться до нее никому, кроме «крестных» и врачей в случае необходимости. Еще им нельзя стричься, пользоваться ароматным мылом, общаться с убийцами и хранить вблизи сосудов с оришами запрещенные предметы вроде наркотиков и оружия. Человек, инициированный в сантерии, больше никогда в жизни не должен спать голым и наступать на канализационные люки.
После революции было запрещено устраивать официальные шествия с выносом изображений святых из церкви. Зато никто не мешает последователям сантерии носить по улицам изображения, купленные в специальных магазинах. Фото: HERIBERTO RODRIGUEZ/REUTERS
«Очень суеверный народ», — без осуждения сказал молодой священник Мануэль. Мы встретили его недалеко от Сантьяго-де-Кубы в главном приделе главного храма страны — Кафедрального собора Девы Марии Всемилостивой из Кобре, святой покровительницы Кубы. Все пространство перед образом святой было заполнено желтыми цветами. Такими цветами торговали на протяжении километра перед въездом в храм. Желтый — это цвет Очун, самой любимой среди населения ориши. «Они молятся Богородице, а про себя называют ее Очун и украшают в ее честь алтари подсолнухами», — сообщил падре, поправляя сползшие на бок букеты.
Куба — католическая страна, но, по утверждениям антропологов, не менее 70% кубинцев верят в сантерию. Впрочем, в ее лоно принимаются только крещеные католики. Это не парадокс. Слово «сантерия» (от испанского santo — «святой») можно перевести как «чрезмерное почитание святых». Так рабовладельцы пренебрежительно называли поведение своих чернокожих рабов, которые на удивление охотно били челом перед католическими образами. В действительности насильно крещенные невольники втихаря продолжали молиться своим африканским богам. Тем более что параллелизм образов был налицо. Скажем, святая Варвара, часто изображаемая с мечом и в красно-белом облачении, очень походила на оришу Чанго — повелителя грома, молнии, огня и войны, атрибут которого — обоюдоострый топор. А деревянная фигура Богородицы из Реглы с потемневшим от влажности лицом могла сойти за оришу морей Йемайю.
Постепенно католицизм и африканские верования так переплелись, что отделить одно от другого стало невозможно — получилась синкретическая религия. Укреплению позиций сантерии поспособствовала, как ни странно, кубинская революция. Гонений на католическую церковь революционеры не учиняли, но ходить к мессе коммунисту считалось зазорно. Были запрещены религиозные процессии. Церковь сдавала позиции. Напротив, на волне реабилитации народной культуры вышла из-под запрета сантерия.
После революции во францисканском монастыре города Тринидада разместился музей борьбы с бандитизмом, а за углом вполне официально открылся сантерийский дом, посвященный Йемайе. Найти его не составило труда. Через распахнутые прямо на улицу двери была видна большая пустая комната. Только посередине стоял плетеный стул. На нем сидела маленькая черная кукла, одетая в длинное белое платье. Беленые стены были расписаны символическими волнами и рыбами, над ними — синее солнце и синяя луна. Синий и белый — это цвета Йемайи.
В смежной комнате в кресле-качалке сидел толстый сантеро. «Я действую на законных основаниях, — пояснил он. — Двадцать пять лет назад меня вызвали в комитет и сказали: будешь представлять афро-кубинскую культуру». В сантерии нет храмов, все церемонии проводятся дома. Израэлю дали отличный дом в центре города с условием, что он будет пускать в него туристов. Туристов тогда было немного, и Израэль согласился. Сантерия впервые вышла из подполья и вскоре расцвела пышным цветом.
Светлое будущее
По мнению Коралии, я не могла уехать с Кубы, не получив предсказания оракула. Она повела меня к известному бабалао (следующий чин после сантеро) из Реглы, который за небольшие деньги готов был не только служить устами оракула, но и научить, как избежать несчастья, наслать проклятие на дом врага, приворожить или отвадить человека.
Стены домов в переулке Амеля в Гаване были разрисованы в 1990 го ду Сальвадором Гонсалесом — не только художником, но и жрецом сантерии. Фото: MIREILLE VAUTIER/ALAMY/PHOTAS
Бабалао, в миру таксист, предлагал следующие способы общения с оракулом: ожерелье из раковин-каури, нанизанные на нить восемь кусочков панциря морской черепахи или семена колы заостренной (той самой, из которой делают одноименные напитки). Я выбрала ракушки.
Бабалао многократно подкидывал их вверх и в зависимости от того, как они упали — «ртом» кверху или книзу, отмечал соответственно крестиком или ноликом в таблице. В результате продолжительных расчетов он сообщил, что мне следует остерегаться высоты и избегать мест, где можно сломать ноги. «На каком этаже ты живешь?» — спросил он, заранее торжествуя. Как назло я живу на первом. Бабалао секунду поразмыслил и скорректировал предсказание: «Тебе следует остерегаться твоих мертвецов. Чтобы они тебя не преследовали, нужно взять бониат и совершить эббо (ритуальный обряд) на месте их захоронения». В России не растет бониат, поэтому, возможно, мертвецы преследуют меня по сей день.