Страница 26 из 32
Студенты Хабаровского университета каждый год приезжают в Торжок на этюды
Через 100 километров после Демянска дорога внезапно кончается: сначала асфальт деградирует до щебеночной подушки, потом исчезает и она. Наш «танк» этого словно не замечает — вот как важно правильно выбрать транспорт для путешествия по России. Размышляем, не рискнуть ли нам отправиться в «вокругильменскую кругосветку». Мужик в деревне Сучки, будучи опрошен на этот предмет, в изумлении аж стаскивает кепку с головы: «Не! Потопнете! С правой стороны озера дорог нет! — И лукаво добавляет: — Эй, городские. Вы это… Озеро Ильмень на «и» ударяйте, это вам не пельмень какой-то». Запомним.
В Старой Руссе еще в 1828 году был основан, вероятно, старейший российский санаторий с одноименным названием — он до сих пор действует и процветает. В глубине тенистого парка павильон, в котором любой желающий может бесплатно оздоровиться любым количеством местных минеральных вод. Неподалеку, на берегу Полисти — Дом-музей Достоевского, он приезжал сюда на лето в течение восьми лет. Улица Красных Командиров как ни в чем не бывало соседствует с улицей Сварога (есть ли улица Даждьбога, например, не было времени выяснить) и упирается в площадь с высокой, явно водонапорной, башней красного кирпича, ей на вид лет 150, если не больше. Тусующаяся на площади молодежь не знает толком, что это такое было, и выдумывает всякую ерунду: «Да там телепузики наверху живут! А внизу киоск с газетами! А вы из журнала?»
Поехав влево от Старой Руссы вдоль Ильменя, остановились у села Коростынь. Спустились с красивого крутого берега, сложенного выходящими на поверхность девонскими известняками и удивительными разноцветными глинами, искупались. Июль, чудесная теплая вода, роскошный пляж, но в обе стороны от нас, сколько можно окинуть взглядом, на многие километры окрест ни одной живой души. Здесь нет санаториев, домов отдыха и пансионатов. Есть только древний Ильмень, шорох воды, сухой плавник на берегу да рыба местного копчения в местном сельпо — уже неплохо.
Не езжайте от Шимска вверх к Новгороду по А-116 — сверните с нее в Борках направо к озеру и медленно катитесь узкими дорожками мимо деревушек, застывших в вечном раздумье на берегу, окаймленному плавнями. Это место почему-то напоминает мне Нормандию: узкая дорога, практически без обочины, высокие кусты по краям, сильно пахнет близкой большой водой. В Заболотье поверните налево и, если у вас есть лодка, доберетесь до секретной деревни Островок, которой нет на картах: она действительно на острове посреди маленького озерка. Вдруг справа, в небе, что это? Люди на берегу Ильменя, близ сельца Курицко, явно катаются на кайтах. Уже совсем вечер, и пока «дискарь», бодро урча, одолел километр до берега через мелкие болотца и камыши, кайтингисты на полудюжине машин уже сворачиваются. Какое-то смешение жанров, смещение картинки — кайты в этих местах почему-то ожидаешь увидеть в той же степени, как Садко на ладье. Окончательно почувствовав себя в отпуске на Родосе, спрашиваем, можно ли их пофотографировать завтра с утра. Они смеются — завтра ведь среда, ребята, нам на работу!
На дороге между Пустошкой и Плоскошью мы увидели вот такой призыв. На фабрике, впрочем, не было ни единого человека
Ночуем в Новгороде Великом и с утра заезжаем в Перынский скит, совсем рядом со знаменитым музеем деревянного зодчества Витославицы и Юрьевым монастырем. Находящаяся в скиту церковь Рождества Пресвятой Богородицы относится к концу XII — началу XIII века и считается одним из самых маленьких домонгольских храмов на Руси. На хозяйстве тут отец Дмитрий со послушники. В проволочном загончике добрая на вид собака сидит под табличкой: «Собаку не кормите и не говорите с ней. Это не ваша собака!» Место располагает к неторопливости, и мы пару часов сидим, слушая рассказы «начальника скита» о его жизни, пока он неторопливо перебирает и смазывает бензопилу, готовясь пилить дрова (послушники тем временем раскатывают бревна на заднем дворе). «Я ведь тоже фотограф, знаете ли. Вон видите крест с полумесяцем на часовне? Туда дятел иногда прилетает, полумесяцем шишку защепит и долбит ее, любезный. Так я захотел его снять, мда… Так, чтобы солнышко было, и тучки, и небо, и чтобы он непременно в профиль, знаете ли. Так вот — вымерил точку откуда снимать, вон на той сосне метрах в шести от земли. А дятлы, представьте, в солнечную погоду не очень летают. Пришлось немного подождать, вот таким образом. Ну, наконец, спустя два года сделал я этот снимок. И знаете что? Ну вот что-то не то, не понравилось!» На доходы с открыток, сделанных по фотографиям инока и рисункам послушников (отличным, кстати!), скит отчасти и живет.
Прохладный новгородский лес еще машет нам ветвями, а мы уже на юг, на юг, нас ждет последнее испытание: перебраться из Новгородской области в Тверскую. Поскольку едем мы в Торопец (а тут, запомните, ударение строго на второй слог), то проще было не делать гигантский крюк по федеральной трассе, а проехать по местной дороге. Но в России, за редчайшими исключениями, области не соединяются между собой нормальными асфальтированными дорогами. Так и здесь: бодрая, хоть и помятая жизнью дорога после Холма километров на 40 превращается в совсем утомленную грунтовку. И начинается такой ливень, что видимость схлопывается метров до 20. Счастье, ни одной машины, по бокам мелькают нахохлившиеся серые деревни и лес, лес. «Лендровер» несется на сотне под ливнем по осклизлой грунтовке, и его слегка заносит всего в паре мест. Вдруг дождь заканчивается, и в радужной паутине пробившихся сквозь ветви лучей по дороге перед нами легко трусит каурый жеребец — не под седлом, даже без недоуздка. Оглядывается, косит взглядом, переходя на шаг, прижимается к обочине, уступая дорогу. Я все равно медлю. Он фыркает и вдруг несколько раз почти на месте быстро-быстро перебирает ногами, показывая мне, что я должен сделать: обгоняй, мол, уже! Мне кажется, он улыбается моей медлительности. Ближайшая деревня — километрах в пяти-семи.
Вот и Торопец, ура! Отмыт дождем до скрипучего блеска. Этот город еще 40 лет назад был признан специальным постановлением Правительства РФ историческим городом-памятником. Поразительные каменные дома в центре города, по сути «каменные избы» с деревенской планировкой внутри и резными каменными наличниками. Сразу несколько гостиниц на 14 000 человек населения, почти два десятка церквей, два древних городища (первое — самое высокое в Европе насыпное городище, почти 20 метров, именно тут венчался Александр Невский), единственный в России памятник учителю (поставлен возле старейшей школы в городе, не кому-то конкретно, а просто Учителю с большой буквы). Наконец, прекрасный ужин в кафе при отеле «Кривитеск».
На полуострове, выдающемся в большое озеро Соломенное, спешно восстанавливается Покровский храм, а напротив через дорогу вновь поднимается его колокольня, взорванная в 1930-х годах. Рядом на высокой лавке, наблюдая за строительством и по-детски болтая ногами, сидит отец Владимир, когда-то заведовавший здесь ликеро-водочным заводом. Теперь он ведет службы в уже отремонтированном приделе и мечтает о скором завершении строительства: «Вон видите на крыше кровельщика Ваху? Думаете, легко найти хорошего кровельщика? Не-воз-мож-но. А он сам пришел, из КиевоПечерской лавры, там работал. Что-то его толкнуло, получил благословение у епископа и приехал». Кровельщик Ваха спускается, смущенно и бережно, чтобы не отдавить ненароком, жмет наши городские руки, приглашает пить кофе.
Не знаю, что «толкнуло» Ваху, но почему он пришел в итоге в Торопец, могу понять. Путешествие, начавшееся в Калязине и закончившееся в Торопце (от него всего 30 километров до М-9), шло не по нисходящей, а по восходящей, до кульминации. Спустя два дня, уже в Москве, со мной разговорился таксист: «Ездил вот тут отдохнуть от Москвы недельку в хорошее место. Куда? Да в Торопец, вы и не знаете, небось». А вот и знаю.