Страница 24 из 32
Но и после полной ликвидации полиомиелита исследования полиовируса продолжатся в избранных лабораториях, где будут храниться собранные коллекции его штаммов (как это уже 30 лет происходит с возбудителем оспы). Однако условия работы этих лабораторий должны исключать всякую возможность заражения человека, так что ответы на вышеприведенные вопросы мы, вероятно, не получим уже никогда.
Борис Жуков
В Торопец не торопясь
«Тот ничего не знает о мире, кто незнаком со своей страной», — писал Сенека в письме к Луциллию. И все же часто мы об этом забываем, предпочитая пускаться в дальние странствия. А ведь стоит отъехать на пару сотен километров от Москвы — и можно повстречать памятники, древностью не уступающие европейским, красоты и простор не хуже североамериканских. А вдобавок к этому — отличное бездорожье для тех, кто любит помесить грязь колесами.
Щелк! «Слишком он маркий, пожалуй. Да и вообще... Белый какой! Как на свадьбу едем», — недовольно заметил наш фотограф Саша, критически оглядывая через видоискатель камеры редакционный Land Rover Discovery 3. «Дискарь» ничего не отвечал и лишь торжествующе поблескивал лаком в рассветных лучах, демонстрируя утреннему солнцу свежие эмблемы «Вокруг света» на боках и капоте. На часах было 6:30 утра, мы стояли на автозаправке на окраине Москвы, впереди нас ждали три дня пути и две с лишним тысячи километров трассы. «Ты не смотри на цвет, — возразил я. — Главное, у него дорожный просвет очень подходящий, большой. Это нам здорово пригодится, уверен». И оказался прав.
Калязин — Кой
Хорошее шоссе кончилось довольно быстро — как только повернули на калязинскую дорогу, на Большое Михайловское. А просто неплохая дорога вполне ожидаемо перешла в довольно среднюю после пересечения границы Московской области. Впрочем, «лендроверу» пока все было нипочем, он так же бодро мчался на 110. Калязин встретил утренней прохладой и абсолютно пустыми, несмотря на будний день, улицами. Промахнуться мимо самого главного места в городе просто невозможно: вбок от главной трассы, будто разрезав острыми ножницами квартал, спускается к Волге булыжная мостовая, распахивая перед нами знаменитую калязинскую панораму — стоящую в паре сотен метров от берега на крохотном островке колокольню Никольского собора. Вот и все, что осталось от старого Калязина. Старая часть города была затоплена в 1939 году при строительстве Угличской ГЭС. Если мысленно продолжить взглядом улицу, по которой мы спустились к реке, то она упрется ровно в колокольню, выскочившую белым сталагмитом из лаковой поверхности озера. У самого уреза воды, чуть не упираясь носом в булыжники, тихо покачивается одинокая моторка, чем-то загадочно булькая в своих железных недрах.
Идем по когда-то красивой и широкой набережной влево, вдоль Волги. Купальщики? Нет, люди стирают одежду. Если б мы были где-то в глухой сибирской деревне, бабы с подоткнутыми подолами, отбивающие на берегу белье вальками, смотрелись бы вполне органично, но в Калязине, который еще Екатерина повелела считать уездным городом (сегодня здесь есть несколько фабрик и крупный центр космической связи), это видеть довольно странно. «Ну а что вы хотите? — рассказывает нам Лиза, женщина лет 30, стоящая по бедра в воде, а тазик с бельем, наоборот, поставившая на ступеньки набережной. — Воды-то в водопроводе почти не бывает, даже холодной, уж о горячей не говорю. Все производства стоят. Муж в Архангельск вот уехал, ему там хорошую зарплату обещали, 15 000 рублей. А я тут с детьми». Рядом целая семья, от дедушки до внучек, тщательно натирает стиральным порошком ковер, прежде чем бултыхнуть его в чистейшую волжскую водичку. Уделяют и нам внимание.
— А что у вас тут еще можно посмотреть?
— Вон по-над берегом машиностроительный техникум, он в позапрошлом веке построен.
— А поесть где?
— Поесть?.. Ну… Дома можно поесть…
Ясно. Зато здесь тихо и красиво. Отправляемся в Кашин, один из древнейших городов русских.
Колокольня Никольского собора — все что осталось от старой части города, затопленной в 1939 году при строительстве Угличской ГЭС
Этот город умудряется выглядеть куда больше и оживленнее, несмотря на то что населения здесь примерно столько же, как в Калязине. Узкая речка Кашинка сонно катит зеленеющие ряской воды под горбатым мостом и, петляя по городу, вырисовывает своим ленивым телом почти точный силуэт сердца. На главной улице у щербатой обочины, как камень на распутье, стоит, небрежно покосившись, зеленый ЗИЛ-цистерна с надписью «Молоко». Напротив него, направо, вход в «Ресторан-кафе», налево — в «Столовую» (явно бывший купеческий лабаз). Конечно, в столовую! В крупных городах такого уже не найдешь — большое помещение без перегородок разрезано напополам стойкой, на ней фаянсовые тарелки с котлетами и кашей, с одной стороны в клубах пара степенно суетятся у плит дородные женщины с кружевными наколками, с другой посетители — брюки заправлены в сапоги, кепка в руке. Это путешествие не в другое место, а совсем в другое время. Не в XII век, конечно, когда в летописях впервые упоминается Кашин, но в то, о котором мы уже почти забыли.
В сотне метров от столовой, на главной площади, перед нами открываются каменные торговые ряды, построенные еще в XIX веке. Они до сих пор исполняют свою функцию — в них и подле них идет бойкая торговля. «Бабушка, можно вас сфотографировать?» Бабулька с яблоками древним как мир жестом стыдливо прикрывает лицо концами платка — хотя глаза щурятся лукаво, не так уж она и против. Вот девочка в ситцевом платье стянула с прилавка туесок с черникой и держит-любуется. «Девочка, можно тебя сфотографировать?» Стоящая рядом мама смеется — нашли, мол, хороший деревенский типаж, да? «Девочка, а ты где живешь, не в деревне?»
— Не-е-ет, я в городе живу…
— А в каком?
— В Москве…
Впрочем, «московские» здесь, видимо, дружелюбны так же, как и местные, и потому ничем не выделяются. Мы стоим на той же площади и, запрокинув головы, рассматриваем 80-метровую махину колокольни (с часами, что крайне удивительно) Воскресенского собора; кстати, он самый большой в епархии — и потому совсем не странно, что епископ Твери носит титул «архиепископ Тверской и Кашинский». К нам вдруг подходит некий человек, всего на минуту отвлекшийся от какой-то важной работы (судя по лому, который он небрежно перекидывает из руки в руку), и, выбрав из нас двоих главного, доверительно сообщает фотографу Саше (а кому же еще, объективы его фотоаппаратов куда больше моих): «Ребята, слышь-ка, на колокольню-то попробуйте влезть, видно ух как далеко, страсть! Только, може, уже закрыто — с тех пор как церковь РПЦ передали, они запирать начали». И ушел, ничего более не сказав. Оказался прав, колокольня закрыта. Как и сам собор, наглухо. Впрочем, интересующимся церковной архитектурой здесь есть чем заняться: в городе два десятка церквей, и четверть из них по возрасту уж подбирается к трем сотням лет. А еще здесь есть санаторий с минеральными водами.
И все же Кашин — лишь еще одна остановка на пути. Будьте осторожнее: из города расходятся шесть дорог, а с указателями напряженка. Нас же тем временем дорога ведет в древнее село Кой. Если верить картам Google, дороги туда вообще нет никакой. Однако она есть, не верьте — просто нужно сделать немаленький, этак в полторы сотни километров, крюк через Бежецк и Сонково. Бежецк — место с удивительными дорогами. Клянусь, я таких никогда не видел. Асфальтовое полотно бесповоротно портится еще метров за триста до города. В самом же городе машины ползут медленнее пешеходов, осторожно ныряя в глубокие рытвины и шарахаясь от месторождений острых камней и асфальтовых «булыжников». Только наш непробиваемый «лендровер» может развить здесь бешеную скорость, километров 20 в час, не меньше. Оставив позади изумленных жителей Бежецка обсуждать «сумасшедших на белом джипе», мы несемся дальше, дальше… «На кой оно нам надо?» — ворчит Саша. Да, нам надо на Кой, но зачем он нам сдался?