Страница 35 из 38
К концу первого часа упражнений мне стало казаться, что к пальцам ног у меня прицепились водоросли. Когда же мы в конце концов окончательно выбрались на берег, стало ясно, что это просто второй палец на ноге у меня отмерз. То есть совершенно побелел, потерял чувствительность, и что это его я принимала за водоросли. Наш инструктор искренне удивился: всего каких-то там два часа в холодном море — и, надо же, отмороженный палец! Я осторожно поинтересовалась: «А что, здесь вода всегда такая холодная?» Он обиделся: «Ну почему же, в середине и в конце лета у нас бывает и 17 °С. А иногда даже и все 18 °С!» Понятно теперь, почему никогда раньше я не слышала, чтобы кто-то, кроме англичан, серфил в Корнуолле...
Заняло потом два часа активного массажа, сидения в сауне и горячей ванне, чтобы привести мой палец в чувство...
А вечером мы с Джеймсом решили отметить наше большое начинание и пошли пешком через поля-луга ужинать в милейший ресторанчик на берегу моря. Друзья, с которыми мы договорились там встретиться, были вегетарианцами и притом гурманами. Никогда не знала, что эти два понятия совместимы, а тут оказалось, что это очень даже возможно. Когда мы уселись к ним за столик, они предложили заказать английское шампанское. «А разве такое бывает?» — удивилась я, и они принялись горячо объяснять, что в Корнуолле есть отличные виноградники, и здесь производят игристое вино, которое не уступает хорошему французскому. А из-за постепенных изменений в климате местный виноград приобретает свойства, которые раньше были присущи только винограду в районе Шампани. А вот в самой Шампани во Франции, наоборот, — сказали они, — по тем же самым причинам виноград теперь уже не тот. Поэтому корнуолльское игристое скоро по качеству будет гораздо лучше французского шампанского. Ну а по цене оно и так уже особо не отстает. Мне эта легенда очень даже понравилась — только я тут же решила, что проверять ее на своих друзьях-французах не стану. <... >
На следующий день у нас был забронирован второй урок серфинга. К моему удивлению, утром мы не встали с воспалением легких и даже маленькой простуды обнаружить не удалось, так что никаких отмазок ни у Джеймса, ни у меня не было. Зато на руках, плечах и спине болела каждая, даже самая малюсенькая мышца. А мне-то всегда казалось, что для серферов главное — это ноги...
Мы вышли из дома, Джеймс стал чего-то там укладывать в машину, а я с подозрением уставилось на небо: будет ли сегодня дождь? Облака неслись с дикой скоростью, и никогда раньше я не видела их так близко, разве что высоко в горах. А уже в машине Джеймс мне рассказал, что по направлению ветра (и, соответственно, того, куда плывут облака) здесь легко определяют, какая будет погода. Например, западный ветер с Атлантики обычно приносит дождь, а восточный — летом несет тепло, а зимой — холод. «Тут считают, что это из России», — со знанием дела сообщил он.
Когда мы подъехали к пляжу, уже вовсю светило солнце и вода стала теплее — целых +15 °С! Видимо, поэтому в море ковырялась куча начинающих, и в этот день главной задачей для нас с Джеймсом было не впилиться в кого-нибудь на своей доске.
А по дороге домой мы не выдержали и остановились посмотреть на вид изумительной красоты. И вдруг на узкой тропке над морем наткнулись на мемориальную доску: чудом выжившие друзья установили ее погибшему в море товарищу (совсем молоденькому парню, судя по датам рождения и смерти). На ней было выбито предупреждение: люди, будьте осторожны, море здесь очень опасное! И мне тогда стало понятно, почему здесь купается совсем немного народу...
Притащились домой — замерзшие, усталые, но довольные, и у входа столкнулись с соседом. С восторгом начали было рассказывать ему про свои подвиги, а он посмотрел на нас этак с сочувствием и сказал: «I don’t do discomfort any more». Мол, могу себе позволить больше не заниматься вещами, причиняющими дискомфорт...
Дома обнаруживаю, что на мое имя пришла посылка. Оказывается, это Джеймс по поводу Пасхи подарил мне подарок, — правда, несколько эксцентричным способом: прислал по почте три коробочки изумительных шоколадных конфет. Пасха у англичан обычно не совпадает по времени с русской, и каждый год промежуток времени между ними разный. А тут вдруг в кои-то веки она пришлась на один день! Я удивилась подарку: «Спасибо, конечно, но мне казалось, что вы только детям шоколадные яйца на Пасху дарите!» Джеймс самодовольно отвечает: «Ну да, взрослые обычно ничего друг дружке и не дарят. Вот если бы мы с тобой были влюбленными друг в дружку тинэйджерами, могли бы обменяться шоколадками. Это я просто решил тебя побаловать». Мне становится интересно: «А как вы вообще тут отмечаете Пасху? Все-таки большой праздник, у всех каникулы, но что-то я не замечаю ничего особенного. Яйца, насколько я поняла, вы не красите, куличи не печете…» — «Ну, помнишь, мы же с тобой в прошлую пятницу утром ели hot cross buns (булочки с горячим крестом), — так вот и отмечаем», — говорит Джеймс. Я думаю о том, что булочки с горячим крестом мне совсем не понравились: маленькие, липкие, с разными приправами, вкус которых показался мне ужасно противным. А Джеймс рассказывает дальше: «Еще в воскресенье дети охотятся за шоколадными яйцами, которые родители заранее где-нибудь спрятали, — а больше ничего особенного и не делаем. Разве что вот в Лондоне бывает большое пасхальное шествие, но оно и не выглядит как что-то там религиозное, народ просто празднует банковский выходной». Тут мне приходит в голову: «А как тут постятся перед Пасхой? Понятно, что ты не постишься, а как остальные?» Джеймс удивляется: «Вообще-то я слышал про пост, но даже и не знаю никого, кто бы в нынешние времена постился. Это какой-то совсем уж средневековый пережиток!» Тут ему приходит в голову посмотреть в словаре, что там пишут про пост, и мы с удивлением обнаруживаем, что насчет еды там ничего особенного нет, а просто значится, что «пост — это период в 40 дней перед Пасхой, когда верующие отказываются от своих обычных удовольствий». Я перевариваю информацию и помалкиваю о том, что в России этот «пережиток» очень даже популярен. <... >
Погода снова испортилась, зарядил дождь, и пока мы бродили утром по мокрому Фалмуту, я обратила внимание, что англичане, вопреки моим представлениям, редко носят с собой зонты. Даже если разверзлись хляби небесные (по-английски это raining cats and dogs — в буквальном переводе «дождь льет котами и собаками»), большинство будет продолжать ходить в своей обычной одежде. Могут, правда, поднять воротник и передвигаться перебежками. И лишь некоторые — обычно очень пожилые люди — будут одеты в непромокаемые плащи, косынки и кепки. С зонтами же ходят единицы. Видимо, еще и поэтому по дороге нам попадалось довольно много простуженного народу, и тут я не смогла не заметить, как громко англичане сморкаются. У них для этой цели всегда находился чистый носовой платок (пусть иногда и бумажный). Делали это они от души, набрав полные легкие воздуху, молниеносно и громогласно. А вот того, чтобы хоть один англичанин хоть когда-нибудь сплюнул на асфальт, я вообще еще не видела ни разу. Как ни ужасно, но по плевкам всегда можно определить, что здесь недавно прошелся иностранец.
За обедом Джеймс оповестил меня о том, что день свадьбы не за горами и он решил ознакомить меня со своими финансовыми делами (чтобы у меня на этот счет не было никаких особых иллюзий, как я поняла). Для этого он заранее назначил встречу с Майклом, своим финансистом-бухгалтером и давнишним другом. Выяснилось, что тот работает дома: прямо в его большом особняке оборудованы отличные офис и комната для переговоров. Джеймс перед встречей переоделся во все официальное и постарался не опаздывать. Я немного удивилась: все же домой к другу идем, но промолчала. Встреча действительно оказалась крайне церемонной: для начала нас встретила жена Майкла Линда (она же по совместительству его секретарь), приняла пальто и проводила в переговорную. Здесь, хоть была середина дня, горели ароматические свечи. Целую стену занимало окно в сад с цветущими кустами и яркой ухоженной клумбой. Линда предложила нам чай и принесла его на изысканном подносе. Чайный сервиз был из тонкого фарфора, ложечки — серебряные. Все это, как я поняла, было увертюрой к появлению Майкла. И тут он ворвался в комнату — безукоризненно одетый, деловой, расточающий улыбки. Беседу про финансовые дела Джеймса он провел артистически. Думаю, я при всем этом напоминала зрителя театра, изумленного происходящим на сцене и сидящего с открытым ртом. Никогда в жизни не могла представить себе подобного бухгалтерского офиса и подобного бухгалтера! И в голову лезли дурацкие мысли о русских бухгалтериях с моих былых мест работы...