На вершине счастья

Через несколько минут кто-то забарабанил в дверь. Я пыталась сообразить, кто бы это мог быть. Не Клер ли хочет сказать, что приехала Имоджин? Подбежав к двери, я торопливо распахнула ее. За дверью стоял взбешенный Ричард.

— Нельзя ли потише? Я работаю.— Казалось, он собирается испепелить меня взглядом.

— Откуда мне было знать?— едва сдерживаясь, ответила я.— Ты же ушел сразу после завтрака. Я не заметила, когда ты вернулся.

— И все-таки я здесь и мне нужно работать. Я требую тишины и покоя!

— Ты все получишь через пять минут. Ровно столько мне нужно времени, чтобы собраться и уйти. Ты останешься один во всем доме.

Я принялась судорожно освобождать шкафы и засовывать одежду в чемодан.

Пожертвовав отпуском, я предложила свою помощь, потому, что пожалела доктора и его семью. И вот благодарность. Со мной обращались как с рабыней. Кирсти, пойди туда, сделай то, принеси это, не позволяй детям играть допоздна, и так далее и тому подобное.

Чемодан угрожающе распух, мне с трудом удалось защелкнуть замок.

— За остальными вещами я вернусь завтра, если, конечно, мне позволят войти.

— У тебя что-то высовывается.— Ричард указал на шелковую бретельку бюстгальтера, торчащую из чемодана. Не обращая внимания на его слова и не глядя в его сторону, я направилась к двери. Чемодан пребольно бил по ногам.

— Я полагаю, ты чем-то обижена, Кирсти? — почти нежно спросил Ричард.— Может, объяснишь, в чем дело?

Эта неожиданная нежность сыграла роль последней капли. Чемодан перевесил меня, и я упала. Глаза застилали слезы. Ричард бросился меня поднимать.

— Пойдем ко мне. Я сварю кофе.

Прошло несколько мгновений, прежде чем я сумела взять себя в руки. Справившись со слезами, я попросила извинения за глупое поведение, объяснив, что пожалела себя. Мне показалось, будто от меня в этом доме все отвернулись.

Ричард возразил, сказав, что не считает мое поведение глупым. Он просто хотел бы знать, зачем, приехав в Англию в отпуск, я нанялась на работу няней.

— Клер намекала, что я должен вести себя поделикатней, но толком не смогла ничего объяснить. Зачем же ты скрывала правду, Кирсти?

— Сначала я думала, что у тебя и без того забот хватает, а потом решила не ставить тебя в неловкое положение.

— Зато теперь мне очень стыдно,— признался Ричард.— Я помню, как разозлился в первый день твоего появления, увидев на пороге твоего приятеля. Как он себя чувствует, между прочим?

— О, прекрасно. В понедельник его отправляют в санаторий долечиваться.

— Вот и хорошо. Вы скоро увидитесь. Послушай, Кирсти, зачем тебе уходить? Если тебя смущает необходимость жить с посторонним мужчиной под одной крышей, я приглашу Маргарет. Она остановилась в гостинице.

— Спасибо, но я предпочитаю снять номер в отеле. Именно это я и собиралась сделать после отъезда детей.

Ричард глубокомысленно изучал меня, пока я пила кофе.

— Сегодняшний вечер я обещал провести с Маргарет. Но завтра, если хочешь, мы вместе погуляем по городу, Кирсти. Проводим всех и пойдем гулять.

Предложение звучало заманчиво. Но зная, как занят Ричард, я мужественно отказалась, сказав, что встретимся как-нибудь в другой раз.

— Ловлю тебя на слове,— ответил Ричард.

Почувствовав себя почти счастливой, я спустилась вниз и занялась приготовлением ленча. Пришла Маргарет Линтон.

На ней был светлый костюм с изумрудной отделкой. Он ей удивительно шел. К тому же она улыбалась, и эта улыбка делала ее еще привлекательней. Она поинтересовалась, дома ли Ричард. Я ответила, что он работает. Маргарет помрачнела.

— Скажи ему о моем приходе. Надеюсь, он не откажется от встречи со мной.

Я порадовалась тому, что Маргарет не осмелилась пойти в комнату Ричарда без приглашения хозяина. Но она наверняка заметила, что я плакала, и будет выяснять у Ричарда причину этих слез. Мне же не хотелось, чтобы он откровенничал...

Ричард не очень-то обрадовался неожиданному визиту.

— Я спущусь к ней,— пообещал он,— но всего на несколько минут. У меня накопилась куча работы.

— Ричард, не говори, пожалуйста, Маргарет, почему я плакала.

Он удивился:

— А с какой стати я должен ей это говорить?

Мне казалось, Ричарду не так-то легко будет отделаться от Маргарет Линтон. Однако через две-три минуты она уже садилась в машину. Я видела это из окна столовой. Маргарет не стала хлопать дверцей со злостью, но уехала, не помахав на прощание рукой.

Итак, Ричард умел быть твердым даже с дамами. Неплохо!

В двенадцать часов вся семья Дру собралась дома, и меня представили Имоджин. Я знала, что она хрупкая, но и представить себе не могла, до чего она хороша: изящная, белокурая, с ясными синими глазами. Состояние душевного равновесия, которое ей было присуще, придавало Имоджин особое очарование. Лишь однажды видела я подобную невозмутимость: на портрете, выполненном молодой художницей и выставленном в картинной галерее.

Тем не менее, рукопожатие Имоджин оказалось энергичным. Говорила она тихо, но слышен был каждый звук ее голоса. Я уловила скандинавский акцент и недоумевала, почему Клер не предупредила об этом. Клер выпроводила детей в сад.

Имоджин просила позволить им остаться с ней, но Ховард запретил:

— Всему свое время, дорогая.

На его просьбу подняться наверх и отдохнуть Имоджин ответила:

— Нет, Ховард, я должна поговорить с Кирсти.— Она улыбнулась мне.— Присядем?

Я сразу почувствовала расположение к Имоджин, и чем дольше мы говорили, тем больше она мне нравилась. Она посетовала, что ее вынудили признать, будто у нее слабое здоровье. Хотя она считает, что ее чересчур уж тщательно оберегают. Ховард и Клер бесконечно добры, но своей чрезмерной опекой они лишили ее возможности видеть собственных детей. Ей с трудом удалось уговорить Ховарда взять детей во Францию. Он согласился, но нанял целую армию слуг, сестер, нянь, поставив под угрозу срыва все задуманное ею.

— Что мне оставалось делать?— лукаво спросила Имоджин.— Пришлось почти всех уволить, а друзей мужа я уговорила прихватить его с собой в горы. Им придется это сделать, потому что в противном случае я пригрозила наложить на себя руки,— тихонько смеялась Имоджин.— Это, конечно, шутка. Жизнь — замечательная штука, и я хочу наслаждаться ею, хочу сама растить своих детей. Мне станет лучше на вилле. Я так решила и уверена, что будет по-моему.

Видя ее завидную решимость, я согласилась:

— По-другому и быть не может.

— О, Кирсти, ты так добра. Столько сделала для детей! Филипп и Мишель только и говорят о тебе, и даже Дэвид научился произносить твое имя.— Имоджин мечтательно добавила:— Как бы я хотела, чтобы они и меня любили так же.

— Дети полюбят вас сильнее всех,— уверяла я.— Нужно только дать им время.

Расставание оказалось не таким тягостным, как я предполагала. Очень трогательной получилась церемония вручения подарков. Дети разбудили меня утром в день отъезда и вручили свои сувениры. Филипп пританцовывал от нетерпения, ожидая, пока я открою коробочки. Мишель смотрела на меня огромными умоляющими глазищами, изо всех сил желая, чтобы ее подарок понравился мне больше остальных. Я развернула подарок Филиппа. В руках у меня оказалась узенькая деревянная коробочка, на крышке которой был изображен дом с садом.

— Это пенал,— объяснил Филипп.— Он старинный. Я знаю, что все американцы любят антикварные вещи, поэтому и купил его на распродаже. Тебе нравится?

— Филипп, ты сама щедрость. Буду беречь твой подарок всю жизнь.

Мишель подарила мне небольшую картину, на которой мальчик и девочка шли по аллее, держа за руки малыша.

— Пусть эта картина напоминает тебе о нас, Кирсти. Не забывай нас!

От такого посвящения к горлу подступил комок, а на глаза навернулись слезы:

— Мишель, ты выбрала самый дорогой для меня подарок. Я никогда не забуду вас.

Филипп своим обычным невозмутимым тоном прокомментировал:

— Она тоже купила это на распродаже. И папа, и Клер, и дядя Ричард приготовили сувениры. Пойдем, Мишель.