Страница 52 из 54
— Дик, — сказала Джоанна. — Не все ли равно? Мы снова вместе.
Он взглянул на нее — перед ним снова был Джон Мэтчем в штанах и камзоле. Но теперь он узнал ее даже в этом неприглядном платье, она улыбалась ему, сияла любовью, и сердце его было полно восторга.
— Возлюбленная, — сказал он, — если ты прощаешь человека, наделавшего столько ошибок, то что за дело мне до всех этих неудач? Отправимся прямо в Холивуд, там находится твой добрый опекун и мой лучший друг, лорд Фоксгэм. Там мы повенчаемся, и не все ли равно, беден я или богат, знаменит или неизвестен? Сегодня, дорогая моя, я заслужил шпоры, высокие люди хвалили меня за храбрость; я считал себя лучшим воином во всей Англии. Потом я сперва потерял благосклонность знатных, а теперь разбит и потерял моих солдат. Какое унижение для тщеславного человека! Но, милая, я не жалею об этом, — милая, если ты любишь меня и выйдешь замуж за меня, я готов отказаться от рыцарского звания и нисколько не пожалею об этом.
— Мой Дик! — сказала она. — Разве тебя посвятили в рыцари?
— Да, милая, теперь ты миледи, — нежно ответил он, — или будешь ею завтра до полудня — хочешь?
— Да, Дик, от всего сердца, — ответила она.
— Э, сэр? Мне казалось, что вы должны были быть монахом! — сказал чей-то голос.
— Алиса! — вскрикнула Джоанна.
— Она и есть, — ответила, подходя, молодая девушка, — Алиса, которую ты оставила, считая за мертвую, а твой укротитель львов нашел ее, вернул ее к жизни и, по правде сказать, ухаживал за ней — если желаешь знать.
— Я не верю этому! — крикнула Джоанна. — Дик!
— Дик! — передразнила Алиса. — Дик, да Дик! Да, прекрасный сэр, вы покидаете бедных девушек в несчастье, — прибавила она, обращаясь к молодому рыцарю. — Вы оставляете их стоять под дубом. Правду говорят, что умер век рыцарства.
— Сударыня, — в отчаянии проговорил Дик, — клянусь моей душой, я совершенно позабыл о вас. Сударыня, попытайтесь простить меня. Видите, я только что нашел Джоанну.
— Я не думала, чтобы вы сделали это нарочно, — возразила она. — Но я жестоко отомщу вам. Я скажу один секрет леди Шельтон, то есть будущей леди Шельтон, — прибавила она, приседая. — Джоанна, — продолжала она, — клянусь душой, я думаю, что твой возлюбленный храбр в сражении, но, позволь мне сказать тебе прямо, он — самый мягкосердечный простофиля во всей Англии. Ну и наслаждайся с ним! А теперь, глупые мои дети, поцелуйте сначала меня — каждый из вас — от души; потом целуйте друг друга в продолжение одной минуты по часам и ни одной секунды больше, а потом отправимся все трое в Холивуд как можно скорее, так как, по-моему, эти леса полны опасностей и в них чрезвычайно холодно.
— Но неужели мой Дик ухаживал за тобой? — спросила Джоанна, прижимаясь к своему возлюбленному.
— Нет, глупая девочка, — ответила Алиса, — это я ухаживала за ним. Я в самом деле предложила ему жениться на мне, но он сказал, чтобы я шла венчаться с подобными себе. Это были его слова. Да, вот что я скажу: он более откровенен, чем любезен. Ну, а теперь, дети мои, надо же иметь какую-нибудь цель и идти вперед. Пройдем мы опять ложбиной или отправимся прямо в Холивуд?
— Мне бы очень хотелось ехать на лошади, — сказал Дик, — все последние дни меня так колотили и били всевозможными способами, что мое бедное тело представляет собой один сплошной синяк. Но как вы думаете? Что если наши люди разбежались при звуке битвы? Ведь тогда мы пройдемся зря. Отсюда прямым путем до Холивуда только три мили; колокол еще не пробил девяти часов; снег достаточно тверд для ходьбы, луна светла; что если бы мы пошли так, как есть?
— Решено! — крикнула Алиса, а Джоанна только крепче прижималась к руке Дика.
Они пошли вперед через безлиственные чащи и дальше вниз по покрытым снегом дорогам, а бледный лик зимней луны смотрел на них. Дик и Джоанна шли рука об руку, испытывая небесное блаженство; их легкомысленная спутница шла за ними и, совершенно забыв о своих собственных лишениях, то насмехалась над их молчанием, то рисовала счастливые картины их будущей совместной жизни.
Издали, со стороны леса, слышно было, как Тонсталльские всадники погоняли лошадей; время от времени крики и лязг оружия говорили о стычках между неприятелями. Но нелегко было возбудить страх или сожаление в душах молодых людей, выросших среди военных тревог и только что избегнувших таких многочисленных опасностей. Довольные тем, что звуки все более и более удалялись, они отдались всем сердцем наслаждению данного часа и шли, как говорила Алиса, свадебной процессией; ни угрюмое уединение леса, ни холод морозной ночи не могли затемнить их счастья или нарушить его.
Наконец с вершины холма они взглянули вниз на Холивудскую долину. В больших окнах лесного аббатства горели факелы и свечи, его зубцы и шпили отчетливо и безмолвно подымались вверх, золотое распятие на самом верху ярко блестело при лунном свете. Вокруг, на открытой проталине горели лагерные костры; пространство рядом было заполнено хижинами; посреди извивалась замерзшая река.
— Клянусь мессой, — сказал Ричард, — люди лорда Фоксгэма и до сих пор стоят здесь лагерем! Гонец, очевидно, не поспел. Ну, тем лучше. У нас есть силы, чтобы встретиться с сэром Даниэлем.
Но если люди лорда Фоксгэма продолжали стоять лагерем у Холивуда, то совсем по другой причине, чем предполагал Дик. Они пошли было к Шорби, но не прошли еще и полпути, как им встретился посланный и сказал, чтобы они вернулись туда, где стояли утром, чтобы преградить путь беглецам — ланкастерцам и в то же время быть поближе к главной Йоркской армии. Ричард Глочестер, окончив битву и уничтожив своих врагов в этом округе, уже шел на соединение со своим братом и вскоре после возвращения партизан лорда Фоксгэма сам горбун остановился перед дверями аббатства. В честь этого высокого гостя окна горели огнями, и, когда Дик явился со своей возлюоленной и ее подругой, герцог со своей свитой находился в трапезной, где гостей принимали с великолепием, обычным этому могущественному и богатому монастырю.
Дика провели в трапезную, куда он пошел не совсем охотно. Глочестер, усталый и измученный, сидел, подперев рукой свое бледное, страшное лицо; лорд Фоксгэм, еще не вполне оправившийся от ран, сидел на почетном месте, слева от герцога.
— Ну, сэр, — спросил Ричард, — принесли вы мне голову сэра Даниэля?
— Милорд герцог, — ответил Дик довольно смело, хотя на сердце у него было тяжело. — Мне даже не удалось вернуться с моим отрядом. Я был разбит, ваша милость.
Глочестер посмотрел на него нахмурясь, с грозным видом.
— Но я дал вам пятьдесят копий [5], сэр, — сказал он.
— Милорд герцог, у меня было только пятьдесят воинов, — ответил молодой рыцарь.
— Как так? — сказал Глочестер. — Ведь он просил пятьдесят копий?
— Позвольте доложить вашей милости, — вкрадчиво проговорил Кетсби, — мы дали ему для преследования неприятеля только всадников.
— Хорошо, — сказал Ричард. — Шельтон, вы можете идти, — прибавил он.
— Стойте! — сказал лорд Фоксгэм. — У этого молодого человека было поручение от меня. Может быть, оно лучше удалось ему. Скажите, мастер Шельтон, нашли вы девушку?
— Хвала святым, милорд, — сказал Дик, — она в этом доме.
— Правда это? Ну так, милорд герцог, — продолжал лорд Фоксгэм, — с вашего позволения, завтра утром, до выступления, я предлагаю сыграть свадьбу. Это молодой сквайр…
— Молодой рыцарь, — перебил Кетсби.
— Что вы говорите, сэр Уильям! — вскрикнул Фоксгэм.
— Я сам посвятил его в рыцари, и по заслугам, — сказал Глочестер. — Он два раза храбро послужил мне. У него нет недостатка в доблести рук: ему не хватает железной твердости духа настоящего мужа. Он не подымется высоко, лорд Фоксгэм. Этот малый будет всегда храбро биться в схватке, но у него сердце каплуна. Во всяком случае, если он должен жениться, жените его, во имя Пресвятой Девы Марии, и делу конец!
— Нет, он храбрый юноша, я знаю это, — сказал лорд Фоксгэм. — Успокойтесь, сэр Ричард. Я устроил дело с мастером Гэмлеем, и завтра вы женитесь.
5
Технический термин «копье» означал неопределенное число пехотинцев, сестоявших при вооруженных всадниках (прим. автора).