Черная стрела

На пристани бухты собралось уже около дюжины лесных разбойников. Лодку оставили на их попечении, и им было велено немедленно садиться.

Несколько дальше на берегу Дик увидел лорда Фоксгэма, торопившегося навстречу ему. Лицо его было закрыто темным капюшоном; простой, длинный, жалкого вида плащ покрывал его блестящие латы.

— Молодой Шельтон, — сказал он, — так вы действительно отправляетесь в море?

— Милорд, — ответил Ричард, — дом окружен всадниками, со стороны суши в него нельзя попасть, не подняв тревоги; если сэр Даниэль узнает о нашем предприятии, то мы точно так же не будем в состоянии выполнить его, как если бы захотели ехать на ветре. Объехав кругом по морю, мы подвергаемся некоторой опасности от стихий, но самое главное — у нас есть шанс достигнуть цели и увезти девушку.

— Ну, ведите меня, — сказал лорд Фоксгэм, — я пойду за вами, чтобы не было стыдно, но, признаюсь, я желал бы лучше быть в постели.

— Сюда, — сказал Дик, — мы идем за нашим кормчим.

И он повел лорда к простому питейному дому, где он означил свидание части своих подчиненных. Он нашел некоторых из них у наружной двери; более смелые вошли в комнату и, заняв места как можно ближе к товарищу, окружили Лаулесса и сидевших с ним моряков. Эти последние, судя по их расстроенным лицам и мутным глазам, давно перешли границы умеренности. Когда Ричард в сопровождении лорда Фоксгэма вошел в комнату, все трое пели старинную, печальную морскую песенку под аккомпанемент завывания ветра.

Молодой предводитель обвел быстрым взглядом сарай. В огонь только что подбросили дров, и клубы черного дыма заволакивали комнату так, что трудно было видеть что-нибудь в отдаленных углах. Но ясно было, что люди Дика превосходили количеством число остальных посетителей. Удостоверившись в этом на случай неудачи выполнения своего плана, Дик подошел к столу и занял свое прежнее место на скамье.

— Эй, — крикнул шкипер пьяным голосом, — эй, кто вы такой?

— Мне нужно поговорить с вами вне дома, мастер Арбластер, — сказал Дик, — а здесь мы вот о чем поговорим.

И он показал при свете огня золотую монету. Глаза моряка загорелись, но он все еще не узнавал нашего героя.

— Да, мальчик, — сказал он, — я пойду с вами. Кум, я сейчас вернусь. Пей хорошенько, кум.

И, взяв Дика под руку, чтобы удержаться на ногах, он пошел к двери питейного дома.

Как только он перешагнул порог, десять сильных рук схватили его и связали; а две минуты спустя он был брошен в соседнем сеновале по горло в сено со связанными руками и ногами и с кляпом во рту. Затем рядом с ним бросили его слугу Тома, также связанного, и предоставили им возможность предаваться печальным размышлениям целую ночь.

Так как скрываться больше было нечего, то воины лорда Фоксгэма были вызваны условленным сигналом. Отряд смело овладел необходимым количеством лодок, и целая флотилия их отправилась на свет фонаря, повешенного на снастях корабля. Задолго до того, как последний человек из отряда взобрался на палубу «Доброй Надежды», яростные крики с берега показали, что по крайней мере часть моряков заметила пропажу своих лодок.

Но было уже поздно возвращать лодки и мстить за них. Из сорока воинов, собравшихся на украденном судне, восемь бывали на море и могли играть роли матросов. С помощью их натянули парус. Подняли якорь. Лаулесс, продолжая пошатываться и напевать одну из морских баллад, взял в руки длинный руль, и «Добрая Надежда» поплыла во тьме ночи навстречу громадным волнам за пределами гавани.

Ричард занял место у мачты. За исключением света от фонаря на судне и нескольких огоньков в городе Шорби, которые уже стали исчезать с подветренной стороны, кругом не было видно ни зги. Только временами, когда «Добрая Надежда» с головокружительной быстротой опускалась во впадину меж валов, гребень волны разбивался, и на одно мгновение взлетал водопад белой пены, но в следующее мгновение он устремлялся в кильватер судна и исчезал там.

Многие из экипажа громко молились, другие страдали морской болезнью и пробрались в трюм, где растянулись среди клади. Слишком быстрый ход, пьяное хвастовство Лаулесса, продолжавшего кричать и распевать на ходу, заставили бы самого храброго человека на борту «Доброй Надежды» усомниться в удачном результате плавания.

Но Лаулесс, как бы по инстинкту, провел судно среди громадных волн, навалился с подветренной стороны на покрытый зеленью песчаный берег, где они плыли несколько времени в затишье, и, наконец, провел его вдоль набережной из грубых камней; тут судно быстро привязали и оставили качаться и скрипеть в темноте.

ГЛАВА V

«Добрая Надежда»

(продолжение)

Набережная была не очень далеко от дома, в котором находилась Джоанна. Оставалось только спустить людей на берег, окружить дом сильным отрядом, выломать дверь и похитить пленницу. Тогда задача «Доброй Надежды» была бы выполнена: она доставила их в тыл врага, a отступление, во всяком случае, удастся ли предприятие или нет, могло быть успешнее произведено по дороге в лес и к резерву милорда Фоксгэма.

Но высадить людей на берег оказалось нелегкой задачей; многие из них чувствовали себя нехорошо, все закоченели от холода; теснота и беспорядок на судне нарушили дисциплину; быстрота хода, ночная тьма удручающе подействовали на них. Они кинулись на набережную; милорду с обнаженной шпагой пришлось удерживать своих собственных людей; движение беспокойной толпы было остановлено не без шума, не желательного в данном случае.

Когда порядок отчасти восстановили, Дик с несколькими отборными людьми двинулся вперед. Темнота на берегу по сравнению со светлой пеной прибоя, казалось, сгустилась, точно воздух обратился в плотное вещество; свист и завывание бури заглушали все остальные звуки.

Он только что дошел до конца набережной, как ветер внезапно стих. В наступившей тишине послышался глухой стук копыт лошадей и лязг оружия. Дик остановил шедших за ним людей и, сделав несколько шагов, вступил на дюну. Тут он убедился, что это двигаются люди и лошади. Сильное отчаяние овладело им. Если их действительно подстерегают враги, если они заняли набережную с той стороны, где те высаживаются на берег, ему и лорду Фоксгэму будет очень трудно защищаться, так как позади них будет море, и людям придется толпиться в темноте на узкой плотине. Он дал условный сигнал — свистнул осторожно.

Сигнал оказал нежелательное действие. В ночной тьме посыпался град наудачу посланных стрел. Люди на набережной стояли так плотно друг к другу, что стрелы попали в некоторых из них; раздались крики испуга и боли. Лорд Фоксгэм был сражен при первом залпе. Хокслей сейчас же велел отнести его на судно; в продолжение недолгой схватки люди его сражались без всякого руководства. Это, по всей вероятности, и было причиной последовавшего затем бедствия.

В конце набережной Дик с горстью своих людей удерживал минуту свою позицию; с обеих сторон было несколько раненых; сталь скрещивалась со сталью, ни один из отрядов не мог похвастаться преимуществом. Но в мгновение ока счастье изменило отряду с корабля. Кто-то крикнул, что все потеряно; люди были настроены так, что охотно поверили неприятному известию, переходившему от одного к другому.

— Назад, братцы, если дорожите жизнью! — раздался новый крик.

Еще один из отряда, с истинным инстинктом труса, распространил весть, неизменно появляющуюся при всех отступлениях: «Нам изменили!» И в одно мгновение вся толпа, волнуясь и толкаясь, ринулась назад, вниз по набережной, обращая к преследователям свой беззащитный тыл и оглашая ночной воздух трусливыми восклицаниями.

Один трус отталкивал корму, тогда как другой держал судно за нос. Беглецы с пронзительными криками вскакивали на борт или обрывались и падали в море. Некоторые из них были убиты преследователями на набережной. Многие пострадали на палубе судна: в слепом ужасе они поспешно вскакивали на борт, падая и давя друг друга. Наконец, нарочно или случайно, нос «Доброй Надежды» освободился от цепи, и всюду поспевавший Лаулесс, который все время оставался на руле, благодаря своей силе и храброму отпору, немедленно направил судно на надлежащий путь. «Добрая Надежда» снова пошла вперед, в бурное море; потоки крови текли с палубы, заваленной трупами и ранеными. В темноте судно двинулось вперед, борясь с волнами.