Страница 16 из 153
— Да, я слышал. Просто хотел, чтобы вы не забывали о своих принципах, когда вашими поставщиками станут фирболги.
— Конечно.
— Хорошо. Если к концу года спрос на нашу продукцию будет достаточно велик — на что я очень рассчитываю, — мы заключим торговый договор с Кандерром, вы получите эксклюзивные права на продажу некоторых товаров болгов, в особенности предметов роскоши. Кроме того, мы намерены поставлять вам сырье, прежде всего виноград и дерево, чтобы вы смогли наладить собственное производство.
— Дерево? — удивленно переспросил Прэтт. Великан рассмеялся:
— Посмотри под свою задницу, сынок.
Эмиссар внимательно изучил стул, на котором сидел. На его лице вновь появилось восхищение.
— Да уж, сегодня у меня выдался весьма занимательный день.
Король усмехнулся:
— Так вы действительно поражены, Прэтт?
— Несомненно. — Сэр Фрэнсис улыбнулся.
Самое смешное, что фирболги произвели на него действительно большое впечатление.
Прошли столетия с тех пор, как на дороге, ведущей в Канриф, наблюдалось такое активное движение, какое Шрайк видел сегодня. Множество послов входили в широко распахнутые ворота — последний раз подобное случилось, наверное, тысячу лет назад, во время знаменитого бракосочетания.
Он едва не рассмеялся вслух, представляя себе, как власть предержащая стремится побыстрее сделать легитимным правление монстра над одной из богатейших крепостей мира. Шрайк заставил себя успокоиться, поскольку и сам получил точно такое же задание: выяснить, кто является новым королем, взглянуть на то, что осталось от былой славы Канрифа, и предотвратить катастрофу, произошедшую с двухтысячной армией Роланда.
Шрайк был человеком практичным. Он видел их всех насквозь, лучших игроков дипломатической игры: Эберкромби и Эванса, Гиттлесона, Бойса де Бэрне, Матеаса и Син Кроута, фаворитов регентов Орландана и Благословенных Сорболда, получивших от своего начальства одинаковые инструкции. Представители Сорболда и Неприсоединившихся государств на несколько недель опередили эмиссаров Хинтервольда и других далеких земель. Даже оба религиозных лидера континента, Главный жрец Гвинвуда, глава ордена филидов, и Патриарх Сепульварты прислали своих представителей.
Новость о короле фирболгов распространилась быстро и дошла до самых далеких провинций. Шрайк считал, что разумнее всего не суетиться самому, а собрать слухи и достоверную информацию, которые стали поступать от тех, кто опередил остальных. Естественно, никто не сможет удержаться от рассказов об увиденном и от похвальбы об удачно заключенных сделках; в этом смысле послы ничем не отличались от других людей. Подобные игры мало интересовали Шрайка. Ему требовалась информация.
Шрайк знал — в конечном счете все решает пребывание в Канрифе. Любой король, достаточно хитрый, чтобы разгромить серьезную армию Роланда, которой к тому же командовал великий маршал Розентарн, наверняка все продумал и организовал, и послы будут видеть только то, что он хочет им показать. Разумнее получить нужные сведения от других послов, а собственное время использовать для наблюдения за повседневной жизнью Илорка, в надежде стать свидетелем событий, не предназначенных для глаз посторонних. Даже самые незначительные подробности могут оказаться полезными для его хозяина. Шрайк не рассчитывал узнать что-нибудь важное — ведь он был человеком практичным.
— Я больше не могу, сыта по горло. Спокойной ночи. — Джо встала и засунула кинжал в ножны на запястье.
— Ладно, иди спать, — ответил Акмед, проверяя список. — Осталось совсем немного. — Он уже принял двадцать семь представителей различных провинций и церквей, из которых его интересовали только двое; спина онемела от долгого сидения на троне.
— И не вздумай хапать подарки, — предупредил Грунтор, в янтарных глазах которого блеснул смех. — Сначала на них должен взглянуть король.
Джо нахмурилась:
— Знаешь, Акмед, мне гораздо больше нравилось, когда ты не был королем. — И с гордо поднятой головой она удалилась из Большого зала в свои покои.
Акмед вздохнул:
— Мне тоже.
3
После той дикой ссоры отношения между Эши и Рапсодией стали менее напряженными. Рапсодия не находила этому объяснения и в конце концов решила, что они таким образом выпустили пар: высказали друг другу на копившиеся подозрения.
Как странно получилось: он угрожал ей обнаженным мечом, она его оскорбляла, а отношения у них стали заметно лучше, чем были за все время их путешествия, — как бывает у больного, перенесшего кризис.
«Наверное, я слишком долго жила с болгами», — подумала Рапсодия.
Ужасающее поведение знакомых мужчин, вызвавшее бы у ее братьев желание защитить честь сестры, давно стало привычным. Все ее друзья мужчины вели себя грубо.
Быть может, именно поэтому ей нравился Эши. В отличие от всех остальных, он относился к ней как к другу или просто хорошей знакомой. Она не вызывала у него постоянного сексуального влечения; способность замечать любовный пыл была искусством, которому Рапсодию научила Нана, владелица борделя в Серендаире, где ей пришлось провести некоторое время. Это умение не раз выручало Рапсодию. Она видела, что мужчины находятся в состоянии возбуждения почти все время — существуют лишь редкие исключения. Одним из них и был Эши. Он обращался с ней по-дружески, часто поддразнивал, совсем как брат, иногда флиртовал, но никогда не навязывал своего внимания. Для Рапсодии не имела значения причина его холодности. Он оказался хорошим спутником, и это ее вполне устраивало.
Эши видел, что Рапсодия совершенно неправильно оценивает ситуацию, и вздыхал с облегчением. Она ничего не понимала. Его ненавистный туманный плащ, прячущий его от мира, здесь оказался благословением. Он помогал ему скрыть страстное стремление быть рядом с Рапсодией и его не самые благородные желания. Поразительная способность Рапсодии к самообману очень ему пригодилась. Они продолжали свое путешествие — Эши не давал поводов Рапсодии тревожиться, она ничего не замечала.
Начались дожди, и путешествие сразу стало не таким приятным. По мере того как они уходили все дальше на запад, лес становился гуще, замедляя их продвижение вперед. Снег вокруг стволов растаял, обнажив порыжевшую траву, предвестницу более теплой погоды.
Однажды, когда день уже клонился к вечеру и спутники устали от бесконечного блуждания среди зарослей вереска, они остановились у края болота. На небольшой поляне под высоким вязом Рапсодия нашла кучу мягких листьев и с довольным видом плюхнулась на нее. Эши шарахнулся в сторону, когда она с громким криком подпрыгнула, изрыгая проклятия на языке фирболгов.
Через мгновение, овладев собой, Рапсодия опустилась на колени и разгребла листья, под которыми оказался крупный прямоугольный камень с вырезанными на его поверхности буквами. Рапсодия осторожно смахнула грязь и пыль и, затаив дыхание, прочитала надпись:
Cyme we i
Такую же надпись, начертанную на стене пещеры Элинсинос, когда-то показал ей Ллаурон — так Гвиллиам советовал приветствовать всех, кого он встретит, своему разведчику Меритину: «Намерения у нас самые мирные, мы вырвались из объятий смерти и мечтаем жить на этой прекрасной земле».
— Это веха намерьенов, — прошептала она. Эши наклонился, чтобы рассмотреть надпись.
— Действительно, — согласился он. — Ты ее узнала? Рапсодия недоуменно посмотрела на него:
— В каком смысле? Если бы я знала, что эта штука здесь находится, я бы не стала на нее садиться.
Эши выпрямился.
— Конечно, но я просто подумал, что ты уже видела надпись раньше.
— Разве такое возможно? Если бы я бывала здесь, за чем бы мне понадобился проводник? — Она сняла плащ и расстелила его на земле.
Эши сбросил дорожную сумку.
— Возможно, ты видела надпись, когда ее высекали.