Страница 13 из 153
— Нет уж, спасибо. Он пахнет как грязь на могиле скунса.
— Возможно, так и есть, но мне он нравится гораздо больше, чем твой отвратительный чай. — У Рапсодии вы тянулось лицо, и он поспешил смягчить свои слова: — Впрочем, я уверен, что если бы мы были не в лесу и у тебя под рукой оказались другие растения…
— Избавь меня от извинений, — холодно перебила его Рапсодия. — Ты имеешь полное право не любить мой чай. Никто не утверждает, что он вкусен, речь идет лишь о том, что травяной чай полезен. И если ты намерен травить себя этой гадостью, я не стану тебе мешать. Более того, я отойду в сторону и разожгу для себя другой костер, пока ты будешь готовить свой кофе. — Она встала и углубилась в лес, оставив большую часть своего ужина нетронутой.
Рапсодия вернулась после захода солнца и вечерней молитвы и молча принялась устраиваться на ночлег в своем уголке маленького лагеря.
Эши занимался починкой сапога, когда она подошла к костру, и с интересом посмотрел на нее. Он уже давно заметил, какое влияние на огонь оказывает присутствие Рапсодии и как ее настроение отражается на поведении пламени. Сейчас оно шипело от гнева и обиды. Рапсодия до сих пор не простила его — наверное, все же следовало принести извинения. Он решил исправить положение.
— Я сожалею о том, что между нами произошло, — сказал он, поворачивая сапог и не глядя на Рапсодию.
— Забудь.
— Хорошо, — согласился он, надевая сапог. — Так и поступлю. Жаль, что другие женщины не склонны прощать так быстро.
Рапсодия свернула плащ и положила его под голову вместо подушки. Земля здесь была неровной из-за выступающих корней, так что ей никак не удавалось найти удобное место для сна.
— Чепуха, — возразила она, — уверена, что твоя мать простила бы тебе даже убийство.
Эши рассмеялся:
— Туше. — Он употребил фехтовальный термин, означающий, что противник завоевал очко. — Из этого я делаю вывод, что прощен?
— Только не думай, что так будет всякий раз, — пробормотала Рапсодия из-под одеяла, и ее голос слегка повеселел. — Я никогда не прощаю тех, кто плюется. Обычно я вырезаю им сердце, хотя некоторые его давно лишились. — Она закрыла глаза и собралась спать.
Через мгновение она услышала легкое гудение и даже сквозь закрытые веки почувствовала, как голубоватый свет разогнал ночной мрак. Внезапно Рапсодия ощутила укол и открыла глаза — острый конец меча упирался ей прямо в горло под самым подбородком.
Эти стоял над ней. Даже в темноте было видно, что он с трудом контролирует охватившую его ярость. Если он надавит на клинок еще чуть-чуть, острие проткнет кожу. Его глаза под капюшоном горели дикой ненавистью.
— Вставай, — сказал он, больно ударив ее по ноге сапогом.
Рапсодия повиновалась обнаженному клинку. Он пульсировал голубым светом, и Рапсодия вспомнила, что во время сражения краем глаза видела его слабое сияние, но так близко — никогда. Теперь она могла разглядеть его как следует — меч был длиннее и шире, чем Звездный Горн, клинок и рукоять покрывали мерцающие голубые руны, но не они оказывали такое сильное гипнотическое воздействие.
Сам клинок казался жидким. Он парил в воздухе, и по его поверхности шли волны, словно морской прибой. Пар, клубившийся над удивительным оружием, наводил на мысли о Преисподней и образовывал перед Рапсодией движущийся туманный туннель, в конце которого стоял незнакомец, охваченный жаждой крови. Ее крови. Она чувство вала это, хотя и не могла толком разглядеть его. Рапсодия понимала, что Эши не стал бы показывать ей столь могущественный клинок, если бы не намеревался покончить с ней раз и навсегда.
На Рапсодию снизошло спокойствие. Она смотрела сквозь туман на человека в плаще. Эши молчал, но его гнев был настолько ощутимым, что еще немного — и Рапсодия смогла бы коснуться его кончиками пальцев.
Прошло несколько бесконечных мгновений, Эши по-прежнему молчал, и она решила заговорить первой.
— Зачем ты заставил меня встать? Твое воспитание не позволяет убить меня во сне?
Эши ничего не ответил, лишь сильнее надавил на клинок. На мгновение мир вокруг потемнел, поскольку ослабел приток крови к голове. Она собрала оставшиеся силы и твердо посмотрела на него.
— Немедленно убери свой меч или убей меня, — холодно приказала она. — Ты мешаешь мне спать.
— Кто ты? — голос Эши был хриплым от едва сдерживаемой ярости.
Рапсодия невольно напряглась: этот вопрос она уже слышала — от другого незнакомца в плаще. Да и в их отношениях с Акмедом был подобный эпизод почти сразу же после знакомства. В голосе Акмеда звучала тогда такая же ненависть, а сам он рылся в ее сумке, предоставив Грунтору следить за ней в свете первого из множества костров, возле которых им предстояло разбивать лагерь.
«Кто ты?»
«Эй, положи мою сумку».
«Будь Ой на твоем месте, он сидел бы скромненько, мисси. Отвечай на вопрос».
«Я уже сказала: меня зовут Рапсодия. А теперь положи мои вещи, пока ты ничего не испортил».
«Я ломаю вещи, только если хочу их сломать. Попробуем еще раз. Кто ты?»
Она тихонько вздохнула:
— Похоже, мне на роду написано без конца отвечать на этот вопрос мужчинам, которые хотят меня прикончить. Меня зовут Рапсодия.
— Я ничего о тебе не знаю, — сказал он низким, угрожающим голосом. — Кто тебя послал? Кто твой господин?
Последнее слово больно ужалило Рапсодию, и перед ее мысленным взором воскресли воспоминания о времени, проведенном на улицах Истона, когда ей приходилось заниматься проституцией. Глаза Рапсодии превратились в сверкающие зеленые щели.
— Как ты смеешь?! У меня нет господина, и вообще, что ты хочешь сказать?
— То, что ты лжешь — в лучшем случае. В худшем — ты воплощение зла, и тебе предстоит умереть за то горе, которое ты несешь сквозь Время.
— Подожди! Какое горе? — удивленно спросила Рапсодия. — И не смей говорить, что я лгу, трусливый осел. Это ты лжец, ты сказал моим друзьям, что с тобой я буду в безопасности. Если ты хочешь меня убить, я готова сражаться с тобой в любое время и в любом месте. И вовсе не нужно было заманивать меня в лес, чтобы проделать это безнаказанно, трусливый кусок дерьма.
Эши расправил плечи, однако его меч не дрогнул. Казалось, его гнев начал слабеть. Рапсодия не знала, как ей удалось его успокоить, но она поняла, что он колеблется.
— Признайся, кто тебя послал, и я дарую тебе жизнь, — проговорил Эши, и его голос звучал почти спокойно. — Расскажи мне, кто твой хозяин, и я тебя отпущу.
— Я понятия не имею, о чем ты болтаешь, — сердито ответила она. — Никто меня не посылал.
Эши вновь надавил на клинок.
— Не лги! Кто тебя послал? Я даю тебе десять секунд, чтобы назвать имя, — или ты умрешь.
Рапсодия задумалась, она видела, что Эши не шутит. Ей ничего не стоило придумать какое-нибудь имя, чтобы по том попытаться выяснить, о каком господине или хозяине он говорит. Она может солгать ради спасения собственной жизни. Время замедлило свой бег, и она вспомнила о своей новой семье, с которой ей так хотелось встретиться.
— Не трать время. — Она гордо выпрямилась. — Я не знаю, о чем ты говоришь, и не стану лгать только для того, чтобы сохранить жизнь. — Она слегка повернула голову, чтобы ему было легче ее прикончить. — Давай, убей меня.
Эши несколько мгновений стоял неподвижно, затем быстрым движением увел клинок в сторону, так что капли воды упали на лицо Рапсодии и в огонь, который сердито зашипел. Эши продолжал пристально смотреть на нее из-под капюшона.
Выдержав его взгляд, Рапсодия произнесла:
— Я не знаю, что на тебя нашло. Может быть, мозг отказал из-за скунсовой мочи, которую ты называешь кофе. — Она сделала глубокий вдох и заговорила голосом Дающей Имя: — В любом случае твое поведение не имеет оправдания. Я не лгала тебе и не являюсь воплощением зла. Я не понимаю, почему ты на меня разозлился, но у меня нет хозяина, и я не чья-то шлюха, и мне непонятны твои слова о господине. А теперь оставь меня. Я найду дракониху и без твоей помощи.