Страница 22 из 35
Нутрия страдала не только от хищников, но и от климата — этот грызун не переносит даже легких морозов. Фото: NPL/All Over Press
Конечно, скунс с его уникальным способом защиты — исключение, но такое, которое подтверждает правило. Проблемы «невписанности» в сложившиеся межвидовые отношения, непонимания сигнального поведения возникли, например, у нутрии — крупного тропического грызуна, которого тоже пытались акклиматизировать в СССР. У нутрии основной способ защиты от хищника — быстро нырнуть в воду, от которой она далеко не отходит. Главное при этом — вовремя заметить подкрадывающегося врага, в чем большую помощь потенциальным жертвам оказывают пернатые скандалисты — сороки, сойки, некоторые синицы и т. д., — имеющие привычку с криком преследовать охотящегося хищника. Оказалось, однако, что переселенцы совершенно не понимают значения этих криков. «Как словно дурочка какая! Сорока ей русским языком кричит «Берегись! Берегись!», а она умывается, сидит, как словно не ей говорят», — приводит тот же Мантейфель слова охотника, ставшего свидетелем такой сцены. Впрочем, основным препятствием на пути акклиматизации нутрии стали даже не чрезмерные потери от хищников. Выяснилось, что в СССР попросту нет районов, климат которых позволял бы этим грызунам зимовать на воле. Нутрии, у себя на родине никогда не сталкивавшиеся с отрицательными температурами, уже при нескольких градусах ниже нуля отмораживали хвосты, перепонки на лапах и даже губы. Поэтому единственным способом их существования даже в Средней Азии и Закавказье стало так называемое полувольное содержание, включающее осенний отлов всего поголовья и зимовку в помещении. Понятно, что эта практика представляет собой разновидность зверофермы.
Многочисленные неудачные попытки акклиматизации в конце концов сформировали у ученых представление о том, что шансы на успех выше всего тогда, когда вид-пришелец занимает пустующую экологическую нишу. В этом отношении наиболее перспективными казались островные и озерные экосистемы — как правило, гораздо более простые и бедные видами, чем континентальные и морские. Особенно привлекательным выглядело Аральское море — крупный изолированный соленый водоем с довольно бедной рыбной фауной. Самый большой соблазн состоял в том, чтобы заселить его каспийскими осетровыми, создав тем самым еще один обширный бассейн промысла этих чрезвычайно ценимых на мировом рынке рыб. В 1930–1950х годах в Арал несколько раз завозили икру, мальков и молодь каспийской севрюги и шипа. Еще раньше, с 1927 года, в море неоднократно выпускался пузанок (алоза каспийская, деликатесный родич сельди), а позднее, в 1950-е годы, — черноморская кефаль. Всего за несколько десятилетий в Арал попытались вселить около двух десятков видов различных рыб — примерно столько же, сколько водилось в нем до начала работ. Для пропитания новых жильцов в озеро-море подселяли также моллюсков и других беспозвоночных.
Эффективность этих работ оставляла желать много лучшего: больше половины видов-новоселов (в том числе пузанок и кефаль) бесследно исчезли в течение нескольких лет после выпуска. Однако кое-кому из пришельцев (балтийской салаке, атерине, нескольким видам бычков) все же удалось здесь закрепиться, а к середине 1960-х годов и стадо севрюги достигло промысловых размеров. Но как раз в это время соленость воды Арала, почти лишенного подпитки, начала быстро расти, что вскоре привело к исчезновению большинства видов рыб, как акклиматизированных, так и аборигенных. Из промысловых видов в пересоленном Арале выжила только камбала-глосса, завезенная сюда из Азовского моря. Но ее дни ныне тоже сочтены: после отделения Малого Арала воды Сырдарьи постепенно понизили его соленость; в Большом же Арале соленость, напротив, выросла до таких величин, при которых не может жить никакая рыба. Разумеется, драматическая судьба Аральского моря, предопределившая крах всех акклиматизационных начинаний, — не более чем роковое стечение внешних обстоятельств. Но заметим: большинство видов-вселенцев исчезло еще до начала обмеления и осолонения водоема. Вопреки всем теоретическим выкладкам небогатая экосистема Арала оказалась достаточно сбалансированной, чтобы противиться вторжению чужаков. Бывают, однако, случаи, когда о причинах неудачи акклиматизации остается только гадать.
Попытка акклиматизации каспийской севрюги в Аральском море обещала быть успешной. Но быстро нараставшая соленость моря сделала его непригодным для жизни рыб. Фото: NPL/All Over Press
Классическим образцом «обедненной экосистемы с пустующими экологическими нишами» может служить Новая Зеландия, где отсутствовали не только хищники, но и сколько-нибудь крупные травоядные животные (за исключением гигантских нелетающих птиц моа, истребленных аборигенами еще до прихода европейцев). Неудивительно, что эта страна стала настоящим полигоном акклиматизации: сегодня здесь живут десятки завезенных видов одних только млекопитающих (которых в аборигенной новозеландской фауне не было вовсе, кроме двух видов летучих мышей). В частности, здесь собрана целая коллекция оленей со всего света: европейские благородный олень и лань, индийские аксис и замбар, дальневосточный пятнистый олень и даже американский лось... А вот чернохвостый олень, обитающий на западе Северной Америки, здесь не прижился: после первоначального подъема численность вдруг начала уменьшаться, и к середине ХХ века этот вид в Новой Зеландии полностью исчез.
Что стало причиной этого? Неподходящий климат? Чернохвостый олень живет от границы канадской тундры до Центральной Мексики, а климат Новой Зеландии известен своей умеренностью. Истребление хищниками? В Новой Зеландии по-прежнему нет хищников, способных напасть на оленя. Можно, конечно, предположить, что данный вид оказался чувствителен к каким-то местным инфекциям или паразитам. Но никаких конкретных оснований для такого предположения тоже нет. Подобные случаи хоть и нечасты, но не уникальны. Таков же был, например, результат попыток акклиматизировать в Германии американскую дикую индейку: начавшие было размножаться и расселяться птицы постепенно исчезли из немецких лесов, где им вроде бы ничто не угрожало. Видимо, дело в том, что мы еще очень плохо представляем себе всю тонкость и сложность взаимодействий, превращающих набор видов в целостную и устойчивую экосистему.
Тем не менее попытки переноса того или иного вида в новые места обитания не всегда заканчиваются неудачей. Правда, иной раз последствия успеха подобных начинаний оказываются катастрофичнее провала. Но об этом мы поговорим в следующих материалах по этой теме.
Борис Жуков
![CDATA[ ]] ![CDATA[ ]]
(прослушано 33 раза)
Хотите журнал целиком?
Скачайте аудио-«ВС» здесь!
Сияющий кристалл
Светодиоды почти без потерь превращают электрическую энергию в световую, и уже скоро настройка домашнего освещения под настроение станет не более сложным делом, чем выбор музыки
Хорошо, когда на улице солнце (желательно всегда), окна большие, чистые и находятся на потолке. Дневное освещение идеально во всех отношениях, но имитировать его искусственно совсем непросто. В обычных лампах накаливания температура светящейся нити в два раза ниже солнечной (5770 K), и поэтому в спектре их излучения доминируют не зеленые, а красные цвета. Но за 100 лет использования ламп люди привыкли к этому теплому свету.
Ртутные люминесцентные лампы приблизили состав света к дневному (по сравнению с лампами накаливания их обычно и называют энергосберегающими, хотя этого названия достойны и другие лампы). В них электрический разряд ионизирует атомы ртути, а те, возвращая себе оторванные электроны, испускают ультрафиолет, который заставляет светиться люминофор, покрывающий колбу изнутри. Люминесцентные лампы эффективнее переводят электроэнергию в свет, поскольку меньше нагреваются и дают большую часть излучения в тех участках спектра, где чувствительность глаз выше, чем в красной области. Но спектр первых люминесцентных ламп был далек от привычного теплового. Хотя выглядел он белым, цветовосприятие под ним искажалось. К тому же люминесцентные лампы заметно мерцали, утомляя глаза. А еще они были большими, не сразу разгорались и быстро перегорали при частых включениях. Применялись они в основном в учреждениях, отчего стали восприниматься как холодный «официальный» свет.