Страница 12 из 35
Смена караулов
Эта история стала хрестоматийным примером неэффективности миротворчества ООН и эффективности ЧВК. Эксперты указывали, что частные военные компании, во-первых, не тратят время на политические согласования в рамках Совета Безопасности и преодоление бюрократических барьеров. Во-вторых, в отличие от правительств развивающихся стран, чьи войска участвуют в миротворческих операциях, они не экономят на содержании и обеспечении своих сил. А в-третьих, подряжаясь выполнить конкретную военную задачу за определенную сумму, ЧВК, в отличие от государств, получающих от ООН около миллиона долларов в год за каждый миротворческий батальон, совершенно не заинтересованы в затягивании операции.
Но подлинный расцвет частных военных компаний начался после того, как войска США и НАТО вошли в Афганистан и Ирак. Вскоре стало ясно, что альянсу не хватает личного состава для проведения вспомогательных и сопутствующих операций: сопровождения конвоев, охраны представительств правительственных и международных организаций, охраны всевозможных складов. Эти услуги и предложили наемники, контракты с которыми заключали уже не правительства развивающихся государств, а Государственный департамент и Министерство обороны США. В американском военном ведомстве было создано даже специальное управление, отвечающее за заключение контрактов с частными военными компаниями.
В 2008 году в Ираке уже работали до 20 000 сотрудников ЧВК, тогда как численность военной группировки достигала 130 000 солдат и офицеров. По мере вывода американских войск Пентагон передает частным военным компаниям все больше функций, включая, например, обучение иракских военнослужащих и полицейских. Соответственно растет и численность наемников: по прогнозам экспертов, к 2012 году она может достичь 100 000 человек. То же самое происходит и в Афганистане, где компании вроде DynCorp и Blackwater превратились по сути в частные армии.
Резко возросший спрос на услуги наемников даже породил кадровый дефицит. Для выполнения простых охранных функций частные военные компании в массовом порядке стали нанимать местных жителей, чего раньше старались не делать. Слишком активная вербовка сотрудников в Афганистане привела даже к конфликту с руководством страны. Афганский президент ультимативно потребовал прекратить деятельность ЧВК, переманивающих военнослужащих из регулярной армии. А растущая нехватка специалистов с боевым опытом (отставников из США и Великобритании уже недостаточно) приводит и к вовсе неожиданным результатам. По слухам, силы специального назначения ЮАР сократились едва ли не вполовину из-за резкого оттока кадров в частный сектор, где зарплаты могут достигать тысячи долларов в день.
На рынке современного наемничества нашли свое место и российские специалисты. International Charters, зарегистрированная в Орегоне, нанимала в 1990-х как отставных американских десантников, так и бывших советских спецназовцев, которые дружно и эффективно действовали в Либерии, где разразилась кровавая гражданская война, жертвами которой стали десятки тысяч человек. И это неудивительно: в наемническом интернационале бывшие противники прекрасно уживаются друг с другом. Возможно, это следствие кадровой политики руководства частных военных компаний, которое, как правило, мало волнует прошлое их подчиненных и то, кто на какой стороне воевал раньше. В сообществе современных наемников одинаково высоко ценятся как бывшие сербские спецназовцы (правозащитники не раз критиковали британскую компанию Hart Group за то, что она нанимает большие группы сербов, которые воевали в Боснии и могут быть причастны к военным преступлениям), так и их коллеги из Хорватии.
Такая «неразборчивость» частных военных компаний может объясняться просто: если требуешь от кандидата в наемники наличия боевого опыта, то вряд ли можно предъявлять к нему и высокие моральные требования. И несколько громких скандалов, связанных с персоналом различных ЧВК, служит тому подтверждением. И тем не менее спрос на услуги современных наемников растет. При всей неоднозначности опыта частных военных компаний следует признать, что они становятся важной военной силой не потому, что политики меняют нравственные ориентиры, а потому, что стремительно меняются военные технологии.
Александр Гольц
![CDATA[ ]] ![CDATA[ ]]
(прослушано 108 раз)
Хотите журнал целиком?
Скачайте аудио-«ВС» здесь!
Академия без академизма
Ночью купола «живой крыши» музея выглядят как дома неведомых обитателей окрестных лесов. Фото: WWW.CALACADEMY.ORG
Вначале было землетрясение 1989 года с эпицентром неподалеку от Сан-Франциско, в семи километрах к югу от горы Лома-Приета. Толчок магнитудой 7,1 убил 63 и покалечил 3757 жителей Сан-Франциско и Санта-Круз. За 10 секунд Калифорния потеряла 6 миллиардов долларов. Здание Калифорнийской академии наук, одного из крупнейших американских исследовательских музеев естественной истории, оказалось явно не готовым к такому радикальному проявлению естественно-исторического процесса. Все, что не было прикручено к стенам, рухнуло, знаменитый аквариум Стейнхарта развалился на части, к сохранившимся стенам было страшно подойти. Природа явно бросила вызов тем, кто взялся ее изучать и объяснять, как она устроена. Калифорния ответила шумной фандрайзинговой кампанией и мобилизацией лучших в мире архитектурно-дизайнерских, строительных и научных ресурсов.
Джунгли Амазонки, Борнео, Коста-Рики, Мадагаскара — удивительно, как все это природное буйство и разнообразие умещается под одним из куполов академии. Фото: WWW.CALACADEMY.ORG
Калифорнийская академия наук — принципиально важное для штата учреждение. Она возникла в 1853-м, всего через три года после присоединения Калифорнии к США, и всегда была местной гордостью, доказательством того, что штат действительно уникален и богат, раз у него есть своя академия наук. В 1872 году у академии появилось собственное музейное помещение — в Китайском квартале Сан-Франциско.
К началу XX века ученые, сотрудничавшие с музеем, собрали в экспедициях богатые коллекции образцов растительного и животного мира Галапагосских островов. Большинство из них заменили экспонаты, погибшие во время землетрясения 1906 года. А 10 лет спустя после этого природного катаклизма академический музей обосновался в парке «Золотые Ворота», объединившись с располагавшимся здесь Североамериканским музеем птиц и млекопитающих. К 1976 году на том же месте возник комплекс зданий, где разместились многочисленные коллекции, представлявшие разнообразие видов, библиотека, планетарий и аквариум. Все это выглядело основательно и очень солидно, особенно главное здание — огромная коробка с колоннами, похожая на большинство имперских музеев Европы. И вот в 2008-м на месте скучного, хотя и внушающего уважение «столпа культуры» появилась ажурная, невесомая и прозрачная конструкция. Здание обошлось штату почти в полмиллиарда долларов, и построил его самый знаменитый музейный архитектор мира, итальянец Ренцо Пьяно, при поддержке американской архитектурно-строительной компании «Стантек». От старого музея остались только две внешние стены Африканского зала. При этом Ренцо Пьяно удалось вместить в несерьезное на вид сооружение все, что находилось в 12 музейных зданиях, построенных за восемьдесят с лишним лет.
Метод погружения
Для Калифорнийской академии наук землетрясение стало своего рода Большим Взрывом, С Которого Все Началось. Вполне естественно для музея, если он, как считает его директор, известный химик и популяризатор науки, автор более 20 изобретений и многочисленных научных статей, доктор Грег Фаррингтон, должен отвечать на два главных вопроса: «Как возникла и развивалась жизнь на планете?» и «Как ее сохранить?» Попав сюда, начинаешь понимать, что изучать развитие жизни и даже получать от нее удовольствие можно, только погружаясь в природу, почти растворяясь в ней. В парковую среду погружено здание академии, где так приятно провести целый день. Где человек чувствует себя не столько венцом эволюции, сколько ее звеном, поскольку имеет возможность пообщаться с экспонатами, как с соседями по комфортабельному предместью Сан-Франциско. Гекконы, жабы и пауки из четырехуровневого «Тропического леса», крокодилы и диковинные рыбы из преображенного аквариума Стейнхарта, пингвины из Африканского зала, планеты и звездные скопления из планетария Моррисона — все эти существа и объекты освоились в музейных пространствах ничуть не хуже, чем растения и птицы на его «зеленой крыше».