Страница 15 из 28
Как полагает петербургский востоковед Александр Юрченко, эта часть отчета Плано Карпини представляет собой пересказ сохранившегося только в латинских цитатах сочинения, которое условно называют «Роман о Чингисхане». Автор, скорее всего, принадлежавший к недоброжелателям Чингиса, использовал оригинальный полемический прием: взяв за основу хорошо известные и на Востоке средневековые повести о подвигах Македонского, он заменил Александра на Чингисхана и использовал инверсию — все успехи грека он превратил в неудачи монгольского владыки. Раскаленные медные всадники, начиненные горящей нефтью, — это описанная средневековыми хронистами хитрость, к которой якобы прибег Александр в битве с индийским царем Пором, дабы нейтрализовать его боевых слонов (на самом деле ничего подобного не было). В «Романе о Чингисхане» она приписывается как раз полководцу индов.
После экспедиции Плано Карпини европейцами до конца XIII века было предпринято еще три больших путешествия в Монгольскую империю. В 1249–1251 годах там побывал доминиканец Андре де Лонжюмо, в 1253–1255-х — монах-францисканец Гийом де Рубрук и, наконец, Марко Поло, который провел в Азии более 20 лет, с 1271 по 1295 год. Их рассказы о христианском царе Индии разнятся в деталях, но фабула у всех общая. Пресвитер Иоанн исповедовал несторианство (для католиков это было большим разочарованием) и к Индии никакого отношения не имел. Правил он кочевым народом, именуемым найманами. С язычниками монголами, входившими в его царство, Иоанн обходился сурово, и они в конце концов восстали. В битве с ними Иоанн погиб, и предводитель восставших Чингисхан взял его дочку (или внучку?) себе в жены. Эти сведения в какой-то степени соответствовали действительности. По мнению Ивана Минаева, автора одного из первых переводов книги Марко Поло на русский язык, европейские путешественники поведали о судьбе христианского правителя кереитов (которых они перепутали с найманами) — Тогрула. В легендарного пресвитера Тогрул превратился из-за своего титула — ван-хан, дарованного ему в 1196 году чжурчженьским императором Чжан-цзуном за помощь в войне с татарами. Этот титул был отождествлен с именем Иоанн. Чингис (точнее, Темучин) действительно в молодости находился по отношению к Тогрулу в зависимом положении, поскольку тот, по сути, присвоил себе верховную власть в кереито-монгольской конфедерации. Кроме того, Тогрул был побратимом Есугэй-баатура — отца Темучина. Но пути этих двух сильных личностей разошлись. В 1203 году Темучин разбил войска своего названного отца, сам Тогрул погиб.
Предводитель монголов действительно породнился с ван-ханом, переделанным в Иоанна. Но не сам: его сын Толуй взял в жены женщину из рода Тогрула. Правда, не дочь его и не внучку, а племянницу — Соркактани-бэги. Этой христианке суждено было стать матерью нескольких знаменитых монгольских ханов: Мункэ, Хубилая, Хулагу и Ариг-буги, которых она воспитала в уважении к вере Иисуса..
Казалось бы, на мифе о Индийском царстве поставлен крест. Но в Европе все не верили, что волшебной страны не существует. В XIV веке ее отождествили с Эфиопией, однако там его разыскивали уже не итальянцы, а португальцы. История их поисков — предмет отдельного повествования.
Может показаться, что история пресвитера Иоанна — дело давно минувших дней. Но это не так. Современная культура и не думает забывать о нем. Например, мы встречаем царя-священника среди героев романа Умберто Эко «Баудолино» (2002). Над его образом размышляет известный французский философ Филипп Паруа, автор статьи «Путешествие семьи Поло и Царство Пресвитера Иоанна» (1996). В Индийском царстве ему видится вариант архетипа центра Мира, присущего всем культурам. В этом смысле Паруа отождествляет государство пресвитера с замком, где хранится святой Грааль, и с Западным раем Будды Амитабы. Да и русская культура творчески интегрировала в себя образ мистического царя благодаря песне Бориса Гребенщикова «Господу видней» (2008), в которой «престер Джон» ожидает нас в конце духовного пути.
Павел Котов
Бонапарт и португальцы
Двести лет назад, 27 сентября 1810 года, французские войска под командованием маршала Андре Массены, победным маршем двигавшиеся к Лиссабону, неожиданно обнаружили перед собой огромную англо-португальскую армию Артура Уэлсли, будущего герцога Веллингтона. Фото вверху: ALAMY/PHOTAS
Это вторжение было уже третьим по счету. Маленькая нищая Португалия не желала покоряться Наполеону, императору французов, повелителю Европы, разгромившему в 1805-м Австрию, годом позже — Пруссию, а в 1807-м принудившему к миру Россию. Португальская кампания, к которой Бонапарт относился, как к военной прогулке, мелкому эпизоду в его глобальной схватке с Британией, таковой отнюдь не оказалась.
В 1806 году Наполеон решил задушить своего главного врага, Англию, блокадой. Но эффективной эта мера могла быть лишь при условии, что к блокаде присоединятся все государства Европы. А они энтузиазма отнюдь не проявляли, ведь никто не производил столько товаров и не покупал столько сырья, сколько англичане. Наполеон, однако, был непреклонен: «Я не потерплю в Европе ни одного английского посла. Я объявляю войну любой державе, которая не вышлет английских послов в течение двух месяцев!»
Для бедной Португалии это означало экономический крах. Она жила исключительно торговлей с англичанами и доходами, поступавшими из заморских колоний, доступ к которым контролировал все тот же могучий британский флот. И португальский принц-регент Жуан Браганса в вежливой форме отказался подчиниться императору. Тогда тот 15 октября 1807 года предъявил Лиссабону ультиматум: «Если Португалия не выполнит мои требования, через два месяца дом Браганса не будет править в Европе». Жуан оказался в безвыходном положении. Пойти против всемогущего императора означало неминуемый военный разгром и оккупацию, но ссориться с англичанами было не менее опасно — они легко могли уничтожить весь португальский флот, разорить портовые города (в том числе столицу) и прервать всякое сообщение Португалии с колониями. Нерешительный по своей натуре регент медлил, и тогда император двинул войска.
Под французским сапогом
Привести Португалию к покорности Наполеон решил с помощью ее давнего врага, Испании. 27 октября был подписан франко-испанский договор, по которому центральную, стратегически самую важную часть страны занимали французы, а север и юг — Испания. Противопоставить объединенной мощи двух держав Португалии было нечего, и 30 ноября армия генерала Жана-Андоша Жюно, не встретив сопротивления, вошла в Лиссабон. Наполеон сдержал обещание — и двух месяцев не прошло, как принцу-регенту со всей королевской семьей, двором и верхушкой администрации пришлось бежать из Европы в главную португальскую колонию — Бразилию.
Жюно объявил, что вторжение — мера вынужденная, продиктованная необходимостью защитить Лиссабон от агрессии англичан. Он конфисковал имущество всех британских подданных, находившихся в Португалии, а заодно и имущество покинувших страну дворян. Но представители знати, получавшие пенсию при правлении Браганса, ее не потеряли. Не была распущена и португальская армия — военным исправно выплачивалось жалованье. Жюно разумно полагал, что с местной элитой лучше не ссориться, да и народ не следует доводить до края. Справиться с нищетой он планировал, всячески поощряя торговлю. Однако император смотрел на вещи по-другому: «Ваши упования на торговлю, которая принесет процветание, — химера. Посмотрите правде в глаза: в стране нищета, голод, того и гляди высадятся англичане… Только разместив войска на ключевых позициях, вы станете хозяином в Португалии и сможете делать то, что считаете нужным». Наполеон приказал Жюно отправить лучшие части португальской армии во Францию (Португальский легион будет сражаться за императора при Ваграме и на Бородинском поле), а оставшиеся разоружить и распустить.