Страница 3 из 31
Тревор Бодди посоветовал нам побродить вечером по Ист-Энду и своими глазами увидеть результаты либерального отношения к наркомании. Идем по улице Кордова, поворачиваем налево, а потом, как учил Тревор, еще раз налево. Мы в проезде между домами. Справа явно модный ресторан, слева из полумрака появляется женская фигура. Не обращая на нас внимания и не замедляя шагов, женщина сосредоточенно красит ресницы. Еще сто метров между мусорными баками — и перед нами появляется другая женская фигура, несколько оплывшая и бесформенная.
— Всего за двадцать пять долларов, — говорит она нам заговорщицким тоном, — я могу прочесть вам свою поэму.
— Один доллар, — предлагаю я.
— Три! — быстро парирует она.
Сходимся на двух ради возможности ее сфотографировать. Поэтесса читает нам что-то про любовь к природе, получает гонорар и скрывается в темноте. Тут же появляется другая творческая личность, на этот раз художница. Она сообщает, что ее зовут Триш, и зазывно машет перед нами своим произведением. Ее фотография обходится нам в лишний доллар.
В хоккей, как известно, играют настоящие мужчины, но серфинг под воздушным змеем — это, пожалуй, еще круче. Ванкувер расположен таким образом, что некоторым жителям удается заняться кайтингом не только по выходным, но и в обеденный перерыв
Надо сказать, что толерантность городских властей к наркотикам не распространяется на торговлю ими. Иными словами, если полицейский нашел у тебя индивидуальную дозу, он отпустит тебя с миром (в отличие от США, где ты немедленно попал бы в тюрьму), но целая партия «тяжелых» наркотиков — это уже преступление даже в либеральном Ванкувере (как, впрочем, и в Амстердаме). Первое, что мы видим, подходя к местному пабу, — это группу полицейских, обыскивающих сумку черного парня и тут же надевающих на него наручники. Вид у парня спокойный и даже скучающий, видно, ему не привыкать.
Приглядываемся к толпе входящих и выходящих из паба. Похоже, что мы единственные, кто не находится в состоянии наркотического или алкогольного опьянения. Заметив наши фотоаппараты, некоторые подходят и пытаются рассказать всю историю своей трудной жизни. Каждый рассказ обычно кончается фразой:
— Я-то сам не наркоман, и вообще я здесь случайно, но остальные — конченые люди. Посмотрите на них — настоящие зомби.
Рейс Ванкувер — Лос-Анджелес. Я возвращаюсь домой. Что же мне удалось выяснить? Для разных людей ванкуверизм означает разное. Для одних это возможность видеть из окна горы и океан. Для других — не пользоваться автомобилем и ходить пешком за покупками. Для третьих — вколоть себе дозу героина в комфортабельных условиях. Кому-то нравится отсутствие шовинизма и возможность прожить с одним кантонийским диалектом. Кто-то доволен тем, что с утра можно совершить восхождение на гору, днем заняться виндсерфингом, а вечером поваляться на пляже. Зимой к этому добавляются еще два горнолыжных курорта мирового класса — Уистлер и Банфф.
Каждое из этих качеств, как мы выяснили, имеет и обратную сторону. И все же уникальное сочетание нетронутой природы, рационального планирования, изысканной многонациональной кухни и европейской элегантности городского ландшафта делают Ванкувер местом, из которого не хочется уезжать.
Остановите самолет!
Фото Ани Чибисовой
Владимир Паперный
Несгинувшие майя
В рыночный день на ступенях церкви Св. Фомы в Чичикастенанго не протолкнуться. Люди из окрестных деревень съезжаются сюда, чтобы продать сельские продукты и поделки и накупить разных товаров, которые в Гватемале, как и везде в мире, в основном китайского производства
Название народа майя чаще всего сочетают с эпитетом «древний», а об их цивилизации говорят не иначе как о «таинственно исчезнувшей». Да, великие майянские города по неизвестной причине опустели еще до прихода конкистадоров. Но сами майя никуда не пропали, они и сегодня составляют большинство населения Гватемалы.
Современные майя относятся к своим прославленным предкам примерно так же, как современные греки, египтяне и прочие наследники древних цивилизаций — к своим. С той лишь разницей, что долгое время их наследие никого не интересовало и целенаправленно уничтожалось — так мало доверия внушал испанцам коренной народ Мезоамерики.
Напористая, лучше оснащенная технически и идеологически, европейская цивилизация, казалось, не оставляла майянской шансов. На смену обсидиановому ножу пришел железный мачете, человеческие жертвоприношения уступили место католическим процессиям, вместо извести в строительстве стали использовать цемент. И все же за прошедшие 500 лет майя отчасти сохранили тысячелетнее наследие предков и причудливо включили его в современную жизнь. Со следами древних обычаев часто приходится сталкиваться в Гватемале, где майя намного больше, чем в соседней Мексике, причем в самых неожиданных ситуациях.
Вопрос удобства
В аэропорту Гватемала-Сити с огромного плаката на прибывающих смотрели черные и блестящие, как маслины, глаза индейского мальчика. Многоцветное полотно, которым ребенок был привязан к материнской спине, и надпись «сердце мира майя» однозначно указывали на его этническую принадлежность. Под плакатом гватемальский таможенник не глядя ставил печати в паспорта. Он был чем-то неуловимо похож на мальчика с плаката. Но с уверенностью утверждать, что он майя, было невозможно.
Каждый гватемалец свою этническую принадлежность определяет сам. Поэтому данные о составе населения очень расплывчаты: от 40% до 75% — майя, остальные — испано-индейские метисы, ладино. По физическим характеристикам различить их в большинстве случаев нельзя, чем многие и пользуются, причисляя себя то к одной, то к другой категории. Те, кто носит традиционный костюм и говорит на одном из майянских языков, принадлежат к «коренному народу». Те, кто одевается на европейский манер и владеет испанским, считаются ладино.
Ярким представителем этой категории был наш гид Рикардо, которого все его знакомые уважительно именовали доном Ричардом. Меня он называл исключительно «мамуся», несмотря на то что я могла бы сойти за его дочь: «Мамуся, посмотри на Рехиса, — говорил он про нашего водителя, пока тот не слышал. — По рождению он майя-киче, но ходит в джинсах и на языке киче не говорит, он — типичный ладино в первом поколении».
В Гватемале самый высокий в Центральной Америке уровень рождаемости (4,7 детей на женщину) и смертности при родах (190 женщин на 100 000 новорожденных). Одной из самых серьезных проблем майянских женщин, особенно в сельских районах, является нестабильность семьи. Мужчины в поисках лучшей жизни часто идут в армию, полицию или просто уезжают в город, покидая свои семьи.
Более 30% гватемалок — одинокие матери, которые не получают никаких алиментов на детей, поскольку ни брак, ни развод в деревнях чаще всего не регистрируются. В 2008 году принят закон, по которому для привлечения к уплате алиментов любому предполагаемому отцу — по заявлению матери — придется делать анализ ДНК
Еще лет двадцать назад наш Рехис очень порадовал бы своей жизненной позицией гватемальские власти (традиционно состоящие из ладино), которым будущее виделось более привлекательным без «отсталого индейского элемента». Сегодня, когда в моде национальное своеобразие, Гватемала вдруг вспомнила, что ее главное достояние — коренной народ, объявила себя «сердцем мира майя», рассчитывая на приток туристов. Привлечь их было непросто: слава у Гватемалы до недавних пор была сомнительная — до 1996 года в стране 36 лет шла гражданская война, потом общество стали терроризировать бандитские группировки — мары…