Беспощадный

– Это оттого, что я дочь Джека Рэндалла? – шепотом спросила она, терзаемая болью.

– Да, – ответил Рейф, и горло его сжалось.

Сердце готово было разорваться, когда он увидел смирение на ее лице. Это был единственный способ ее убедить. Избавить от боли.

Единственный аргумент. Рейф поднялся, отвернувшись от ее искаженного горем лица. Он молча оделся и ждал, что она сделает то же самое. Ему хотелось схватить ее в объятия и сказать, что плевать ему на Джека Рэндалла. Будь она дочерью самого дьявола – он все равно не перестанет ее любить.

Но тоща она может умереть под градом пуль, предназначенных для него. Или будет вынуждена жить в изоляции до конца своих дней. Нет, он избавит ее от такой судьбы.

Рейф отвернулся, пока она одевалась. Она молча поднялась. Вместе, но порознь они пошли к хижине.

Глава двадцать шестая

Рейф взял несколько одеял и провел ночь на озере. Он видел, как пришли медведи, теперь медвежонок очень ловко передвигался на трех лапах. Покалеченная лапка, видимо, уже заживала, потому что зверек то и дело пытался на нее опереться.

Медвежонок подбежал к Рейфу, а его мамаша держалась в стороне, и Рейф осмотрел лапку. Шины больше не было, – впрочем, он так и предполагал. Он знал, что у природы собственные методы лечения.

Если бы только и эту острую боль в груди можно было вылечить. Он сам обрек себя на одиночество, из которого не видел никакого выхода, как и не видел смысла продолжать дальше обвинять во всем Рэндалла.

Рейф наблюдал, как медведица ловит рыбу, выбрасывая из озера форель для медвежонка, а тот жадно набрасывался на нее. Рейф даже улыбнулся при мысли о том, как быстро зверек вернулся к нормальной жизни. Потом он вспомнил сосредоточенное лицо Шей, когда они вместе еще совсем недавно занимались раненой лапкой малыша. Или с тех пор прошли уже годы?

Ужин превратился в кошмар – чувства были напряжены до предела. Джек принес одну рыбину, которую Шей молча сварила. Рейф просто забрал банку персиков и остатки галет и вышел из хижины, прихватив для компании Абнера. Рэндаллу и Шей пора было разобраться в своих проблемах и прийти к какому-то решению.

Рейф больше не сомневался, что Рэндалл сделает так, как сказал. Он даже подумывал, не попытаться ли ему отговорить Рэндалла, потому что его откровения могли навредить Шей, но тут же понял, что это бесполезно. Признание нужно было самому Рэндаллу.

Абнер вскарабкался вверх по руке Рейфа, а тот задумался о своем собственном будущем, о том, что же ему предстоит. Здесь уже делать нечего. Макклэри мертв. Рэндалл наверняка отправится в тюрьму – если не за давнюю кражу, то за то, что знал о теперешних подвигах Макклэри. Самое меньшее, в чем его могли обвинить, это в укрывательстве убийцы.

Рейф выполнил все задуманное и теперь мог затеряться где-нибудь в глуши, как и планировал. Только жалко, язвительно подумал он, что победа оказалась такой горькой. Добившись «справедливости», он терял самый ценный дар, который когда-либо получал: любовь.

И Шей. Он вернет деньги, которые украл у Рэндалла. У нее будет достаточно средств, чтобы уехать, куда она захочет, и заняться любым делом. Все у нее будет прекрасно. Она найдет себе порядочного человека, настоящего джентльмена, который даст ей семью и сделает ее жизнь достойной.

Рейф посмотрел на небо, почти полная луна и миллионы звезд превратили его в драгоценный гобелен. Он никогда не перестанет поражаться этой красоте. Но само великолепие и необъятный простор заставили его почувствовать невероятное одиночество.

Куда он отправится? А Клинт и Бен? Все остальные?

Неужели ему придется убегать остаток жизни, подобно Джеку Рэндаллу последние десять лет, если не от закона, то от самого себя?

Решение начало складываться, и он уже не смог заснуть. Он не хотел терять ночь свободы, одинокую, но величественную красоту яркого чистого неба. Ему хотелось запомнить блеск каждой звезды, сохранить в памяти неброское серебро полной луны.

Он знал, что любоваться небом ему не придется очень долго.

Шей захотела отправиться к озеру. Думала побыть с Рейфом, но он воспротивился, и не без причины. Она только что выслушала некрасивую историю, рассказанную откровенно и без прикрас.

Отец запускал руку в армейскую казну, и, как он сам признался, не один раз. К воровству он приучился с детства. Ее родного дедушку застрелили, когда он пытался кого-то обмануть.

Джек Рэндалл рассказал, что намеревался «завязать», когда познакомился с Сарой, но продолжить оказалось гораздо проще, особенно если хотелось столько всего дать молодой жене. Он поморщился, говоря об этом, зная, что такой предлог не может служить оправданием.

– И ты сознательно оклеветал другого человека, обвинив его в том, что сделал сам? – спросила дочь. – И солгал на суде?

– Я был трусом, Шей. Всегда всего боялся. Я не хотел ничьей смерти, но во время перестрелки погибли охранники. Я всегда умел найти оправдание для любого своего поступка, и в тот раз я тоже себя убедил, что просто сообщил сведения, о которых мог знать кто угодно. Я все еще надеялся, что твоя мать вернется ко мне и с такими деньгами я смогу купить ранчо, стать другим человеком… Затем Макклэри обнаружил, что капитан Тайлер начал мной интересоваться, и я понял, что скоро правда выйдет наружу. Макклэри предложил мне выход, и я ухватился за предложение. Мне удалось спасти Тайлера от петли. Я думал, что сумею сделать больше, но председатель трибунала решил, что Тайлер предатель, раз он родом из Техаса.

– И ты позволил, чтобы его клеймили и отправили на десять лет в тюрьму, – горестно произнесла Шей. Рэндалл молчал.

– Зачем же теперь признаваться? – с сарказмом поинтересовалась она. – Непоправимый вред уже нанесен. Или ты действительно полагаешь, что сможешь как-то изменить мои чувства?

– Нет, – устало ответил он. – Понимаю, что не смогу. Но по крайней мере, я сниму с него обвинение в этих недавних убийствах. – Во время всего рассказа Рэндалл сидел, а теперь поднялся. – Знаю, никакие мои слова не могут оправдать прошлое, но эти десять лет я тоже прожил в собственном аду.

– И ты позволил… этому человеку жить в твоем доме, хотя знал…

– Он много лет шантажировал меня. И стрелял он, когда услышал, что я собираюсь сдаться властям. Слишком поздно, конечно.

В глазах отца было столько презрения к самому себе, что в душе у Шей впервые шевельнулось сочувствие. Но она все время видела перед собой измученное лицо Рейфа. Она помнила, как он впервые показал ей шрам, как всегда устраивался на ночь под открытым небом, помнила слова Клинта Эдвардса: он любил армию, лучшего офицера, чем капитан Тайлер, я на войне не встречал. А потом она вспомнила, каким было лицо Рейфа всего несколько минут назад. Его напряженный взгляд, когда он произнес: «Я должен как-то построить свою жизнь…» Хотя он понимал, как трудно это будет с такой отметиной, как у него.

Она с трудом сглотнула и посмотрела на человека, который дал ей жизнь.

– А ведь я люблю его и никогда не смогу быть рядом с ним из-за тебя.

– Мне жаль, – ответил Рэндалл хриплым, нетвердым голосом. – Если в моих силах хоть чем-нибудь помочь… Бог свидетель, мне очень жаль. – Плечи его поникли. – Я переночую в сарае, а утром отправлюсь в путь. Ты… поедешь со мной?

Ей хотелось закричать: «Нет! Я хочу остаться здесь! Я хочу быть с Рейфом!» Но это было невозможно. Она кивнула, на ее глаза навернулись слезы.

– Шей… я узнал о твоем существовании всего лишь несколько недель назад, но… я люблю тебя. Ради тебя я готов абсолютно на все и хочу, чтобы ты это помнила. А еще я хочу, чтобы ты знала… я ничего не жду в ответ от тебя. Я сознаю, ты не сможешь полюбить такого, как я. Или даже понять. – Он устало подошел к двери и начал ее открывать.

– Папа. – Голос ее был тих, настолько тих, что она засомневалась, услышал ли он ее, но он повернулся и посмотрел ей в лицо. В его взгляде не было ни малейшей надежды. – Мама никогда не переставала любить тебя. У нее был твой портрет… я видела, как она смотрела на него до самого последнего своего дня.