Беспощадный

Шей хотелось расспросить его о Рейфе. Она должна была знать правду о том, что случилось десять лет назад. Но в таком случае ей пришлось бы признаться, что она знакома с Рейфом, знает, что он скрывается в горах неподалеку и у него нет никаких причин находиться там, если только он не преследуемый бандит. Поэтому она сжималась в кресле под гнетом невзгод, жалея, что не знает Джека Рэндалла лучше, тогда бы она могла предположить, как он поступит, если сказать ему правду о последних нескольких неделях.

Она не слышала, чтобы Клинт вернулся, и подумала, что, наверное, он отправился в горы поговорить с Рейфом. Шей на это надеялась. Ей хотелось, чтобы Рейф узнал об отряде добровольцев. Хотелось, чтобы с ним ничего не случилось.

Джек Рэндалл беспокойно заметался по кровати, и Шей попыталась стряхнуть опьянившую ее усталость. Она склонилась к отцу и дотронулась до его лица. Оно горело от лихорадки.

Шей смочила кусок ткани в миске с холодной водой, стоявшей на столике рядом с кроватью, и обтерла ему лицо.

Он пробормотал несколько слов, которых она не поняла, и поэтому наклонилась пониже, пытаясь расслышать.

– Я не… отпущу тебя… Нет.

Больной сильнее заметался. Шей прижала к кровати его здоровое плечо, пытаясь разбудить.

Наконец он открыл глаза и уставился на нее, как на привидение, но затем память вернулась к нему.

– Ты… так похожа на свою мать. – Вздохнул Джек и затих.

Шей снова обтерла ему лицо.

– Ты что-нибудь еще вспомнил? Ты сейчас произнес несколько слов.

– Не помню, – сказал он, но его голосу не доставало уверенности.

– Постарайся, – настаивала она. – Шериф созывает отряд. Они не знают, кого искать. – Она помолчала с секунду, потом решительно продолжила. – Твой друг… мистер Макклэри, пропал.

Рэндалл шевельнулся, лицо его исказилось от боли. Чувство вины полоснуло Шей ножом. Она потянулась к настойке опия, налила немного в стакан и поднесла к его губам.

– Останься, – сказал отец. – Прошу тебя, останься.

Она знала, что он имел в виду не эту ночь. Он имел в виду – навсегда. Она была ему нужна. А Рейфу – нет. Все как будто бы очень просто. Но на самом деле не так.

Она тосковала по Рейфу Тайлеру и сердцем, и умом, и телом. Он все время стоял у нее перед глазами. Она старалась не думать о нем, старалась переключить мысли на человека, которого искала и который подарил ей жизнь.

– Я буду рядом, – сказал Шей, нарочно прикинувшись, что не поняла его слов.

Он закрыл глаза, – видимо, настойка начала действовать. Тело его обмякло, и Шей попыталась последовать его примеру. Но оцепенение, боль и смятение не покинули ее.

Чувствуя, что ей не усидеть на месте, она поднялась и отправилась вниз. В гостиной горела керосиновая лампа, она быстро зажгла еще одну на кухне. Ее взгляд то и дело обращался на дверь отцовского кабинета, где в него стреляли. Его кабинет.

– Нет, – сказала она себе. – Не могу.

Но ноги сами несли в ту сторону. Она взяла со стола в гостиной лампу и медленно приоткрыла дверь кабинета.

Толстый цветастый ковер покрывали темные пятна, и Шей внезапно захотелось убежать прочь. Но она не сделала ни шагу. Ей нужно было узнать правду. Хотя она и не знала, что искать. Возможно, подумала она, ей просто нужно убедиться, что Джек Рэндалл именно такой, каким кажется: владелец ранчо, уважаемый всеми соседями и друзьями.

А кто же в таком случае Рейф Тайлер?

Обойдя пятно на ковре, Шей подошла к письменному столу. На тарелке лежала недокуренная сигарета, а рядом конторская книга. Чувствуя себя предателем, она тем не менее заглянула в нее. Ее взгляд коснулся первой страницы толстой исписанной книги. Записи были начаты два года назад, в 1871 году. А потом она увидела строчку: «Сэм Макклэри. 1000 долларов». Год спустя еще одна запись, на этот раз на полторы тысячи.

Ящик стола был слегка выдвинут, замок сломан, – похоже, кто-то в нем рылся, но его спугнули. Бумаги сверху были в беспорядке, но те, что лежали под ними, видимо, остались нетронутыми. Она просмотрела их, и ее рука наткнулась на что-то твердое. Шей уставилась на этот предмет, не веря своим глазам. Фотография матери. Сара выглядела настоящей красавицей, лицо ее озаряла прелестная улыбка. Шей никогда не видела, чтобы мама так улыбалась. Рядом с фотографией лежало письмо. Было видно, что его часто перечитывают.

В Шей боролись два чувства: уважение к личной переписке Джека Рэндалл а и желание узнать, почему мать скрывала от нее его существование.

Шей не знала, как долго она простояла, держа в руках сложенную страничку. Наконец она развернула письмо и узнала материнский почерк. Взглянула на дату. Август, 1863. Спустя несколько недель после суда над Тайлером.

Она прочитала письмо, потом еще раз, более внимательно. Почувствовав пустоту внутри, Шей тщательно сложила листок и хотела вернуть письмо на место в ящик, но засомневалась и отнесла его в свою спальню, где положила под матрас. Она подошла к распахнутому окну и посмотрела в сторону гор, где прятался Рейф. Над вершинами завис полумесяц, окруженный звездами.

Как, должно быть, Рейф ненавидит ее отца. Как, должно быть, он ненавидит ее. Раньше она этого не понимала.

В лицо дул холодный ветер, но Шей не обращала внимания. Ее больше ничего не волновало, кроме письма. В душе была полная безнадежность.

Глава двадцать вторая

Джек Рэндалл быстро пошел на поправку. С каждым днем он набирался сил и становился все обаятельней. Если бы Шей не прочитала письмо, она была бы очарована. А так она все время находила для него оправдания. Возможно, в письме имелось в виду совсем другое, не то, что она подумала.

Первые пять дней Шей воздерживалась от вопросов. Отряд добровольцев ежедневно отправлялся на поиски, а это означало, по словам Клинта, что они ничего не нашли. Клинт не упоминал о своей поездке в горы, но Шей сама догадалась: Рейф знает, что его враг по-прежнему жив.

На третий день вернулся врач и ничуть не удивился, что Джек Рэндалл так ничего и не вспомнил о стрельбе. Память, возможно, и вернется, сказал доктор, а возможно, и нет. Ранение в голову всегда непредсказуемо.

Но опасность заражения, по его мнению, миновала, и он разрешил пациенту вставать с постели, хотя рука пока должна была остаться на перевязи.

Иногда к ним ненадолго заезжала Кейт. В первый свой приезд она привезла продукты и кое-что из одежды. Платья оказались немного широки и чуть коротковаты, но Шей все равно была благодарна.

Кейт держалась более сдержанно, чем в первый день их знакомства, и Шей недоумевала почему. Но она не долго ломала над этим голову, ее гораздо больше заботило другое: как завести с отцом разговор о Рейфе Тайлере.

Когда на пятый день Кейт уехала, Шей приготовила лимонад и отнесла графин со стаканами в комнату Рэндалла. Он сидел на краю кровати, успев сделать несколько кругов по комнате, и теперь тяжело дышал, лицо его растянулось в широкой улыбке при виде Шей.

– Каждый раз, когда ты входишь, в комнате словно появляется радуга, – сказал он. – Ты даже не представляешь, какое счастье мне доставила своим приездом.

Шей поставила графин и налила им обоим по стакану, прежде чем опуститься в кресло рядом с отцом.

– Почему вы с мамой разошлись? – Этот вопрос преследовал ее с той минуты, как она открыла шкатулку в Бостоне.

Он прислонился к спинке кровати и вздохнул. Сделал большой глоток и внимательно посмотрел на дочь.

– Разве она тебе ничего не рассказывала?

– Она сказала, что ты умер еще до моего рождения.

На его лице отразилась боль. Он заговорил только спустя несколько минут.

– Твоя мать была городской девушкой, нежно воспитанной, – сказал он. – Она никогда не принимала Запад и то, что приходилось иногда делать, чтобы выжить.

– Не понимаю, – сказала Шей.

– Часто переезжаешь, – пояснил он. – У нас не было денег. Иногда даже негде было переночевать. Хорошая работа на дороге не валяется. Думаю, когда она узнала, что скоро у нее появится ребенок, ей захотелось надежного укрытия, а я… не мог ей предоставить его. Тогда не мог.