Слэм

А когда я рассказал ему про основательную драчку в школе, он заметил в ответ: «Я всех этих глупостей не замечал, потому что мне было хорошо с Синди».

Синди — это его девушка в то время. Не все, что Тони Хоук говорил, было в тему, если уж совсем начистоту, но это не его вина. Если ничего подходящего в книге не находилось, я подбирал что-нибудь близкое, как уж мог. И что удивительнее всего: если уж натыкался на какую-нибудь шутку, она обязательно имела смысл, если поразмыслить над ней как следует.

С этого места, кстати, Тони Хоук будет именоваться иногда просто ТХ, потому что я его так зову. Обычно его называют Птичка, потому что у него и фамилия такая птичья [1]и вообще, но для меня это как-то слишком по-американски. А потом, мое окружение — стадо баранов, и все они думают, что кроме Тьери Хентри другого спортсмена с инициалами ТХ не существует. Ну, вот мне и нравится компрометировать им мозги. Так что ТХ — это как мой личный секретный код.

Вот почему я упомянул здесь свой разговор с ТХ: потому что помню, как говорил ему, что все идет пучком. Было солнечно, и я провел почти весь день в Грайнд-Сити, а это — как вы знаете, а может, и не знаете, — скейтинг-парк, до которого от моего дома недалеко добираться на автобусе. Я думаю, вы не в курсе, что от моего дома туда недалеко ехать на автобусе, потому что вы не представляете, где я живу, но вы должны знать о самом этом парке, если вы клевые ребята или если вы знакомы с какими-нибудь клевыми ребятами. Ну, как бы то ни было, мы с Алисией вечером ходили в кино, и это был третий или четвертый раз, когда мы с ней были вдвоем, и я действительно, серьезно, входил в нее. А когда я пришел, мама смотрела DVD со своей подругой Паулой, и мне показалось, что она счастлива, хотя, может, мне и почудилось. Может, это я был счастлив, оттого что она смотрит DVD с Паулой, а не со своим отстойным дружком Стивом.

— Как фильм? — спросила мама.

— Да, хороший, — ответил я.

— Ты хоть что-нибудь из него запомнил? — спросила Паула.

Я сразу же отправился к себе в комнату, потому что терпеть не могу такие вот намеки. Уселся на кровати и поглядел на ТХ, а затем сказал ему:

— Все идет не так уж плохо.

И он ответил: «Жизнь — хорошая штука. Мы переехали в новый дом, больше прежнего, у лагуны, рядом с пляжем, и, самое главное, с воротами».

Как я уже говорил, не все ответы ТХ были всегда по делу. Это не его вина. Книга не такая уж длинная. Я хотел бы, чтобы в ней был миллион страниц: а) потому что я бы ее до сих пор не дочитал, б) потому что тогда у него было бы что сказать мне по любому поводу.

И я рассказал ему про Грайнд-Сити, про трюки, которые я проделывал, а потом заговорил о всяких штуках, которыми я обычно его не заморачиваю. Я сообщил ему кое-что об Алисии и о том, что творится с мамой и что Паула сидит там, где раньше торчал Стив. Он мало что мог сказать об этом, но почему-то у меня создалось такое впечатление, что ему интересно.

Вы считаете это помешательством? Так оно и есть, но мне до лампочки в самом деле. Кто не общается с кем-либо в собственной башке? Кто не говорит с Богом, или с собачкой, или с кем-нибудь умершим, кого он любил, или хоть с самим собой? ТХ... Он не был самим собой. Но он был тем, кем я хотел бы быть, улучшенной версией, так сказать, и это не худшее, что можно придумать, когда перед тобой в комнате находится твоя улучшенная версия и смотрит на тебя. Чувство такое, что, мол, нельзя ронять свое достоинство.

Так или иначе, все, что я хочу сказать, так это то, что было такое время — может, день, может, несколько дней, не могу точно припомнить, — когда все, казалось, собралось вместе. И, конечно, это был период, когда возможно разрушить все одним ударом.

2

Еще о паре вещей следует упомянуть до того, как мы пойдем дальше.

Прежде всего, моей маме шел тогда тридцать второй год. Она была на два года старше Дэвида Бэкхема, на год — Робби Уильямса и на четыре года моложе Дженнифер Энистон. Она знает все даты их рождения. Если хотите, она может составить список и подлиннее. Правда, по-настоящему молодых людей в нем не будет. Она никогда не скажет: «Я на четырнадцать лет старше Джосс Стоун», или что-нибудь в этом роде. Она все знает только про людей примерно ее возраста, которые хорошо сохранились.

Сначала до меня как-то не доходило, что она чересчур молодая, чтобы быть матерью пятнадцатилетнего парня, но мало-помалу это стало казаться мне странным, в тот год особенно. Во-первых, я вымахал на десять сантиметров, так что все больше народу думало, что она не мать мне, а тетя или даже сестра. А главное... Не очень хорошо, конечно, говорить о таком. Я вот что сделаю, знаете ли. Я просто перескажу свой разговор с Кролем, ну, это парень такой, я его по скейтингу знаю. Он меня на два года старше и тоже ходит в Грайнд-Сити, так что мы иногда встречаемся на автобусной остановке, ну, или еще в чашке — это другое место, где мы катаемся, когда в лом ехать в Грайнд-Сити. Это не чашка на самом-то деле. Это нечто вроде бетонного бассейна, который сделали для тех, кто живет по соседству, но воды в нем сейчас нет, потому что администрация вдруг забеспокоилась, что, мол, там могут утонуть маленькие детишки. Я бы на их месте лучше озадачился тем, что детишки могут попить воды оттуда, потому что народные массы, возвращаясь из кабаков, вовсю в этот бассейн отливали. Однако сейчас там сухо, и если ты хочешь покататься, а времени у тебя всего полчасика, то лучшего места нет. Мы там втроем катались — я, Кроль и Мусорник, который толком и кататься-то не умеет, потому его так и прозвали, но, по крайней мере, говорит дело. Если хочешь поучиться кататься — смотри на Кроля. Если хочешь поговорить, чтобы разговор был не совсем туфтовым, побеседуй с Мусорником. Если бы мы жили в лучшем из миров, там обязательно был бы кто-нибудь со сноровкой Кроля и с мозгами Мусорника. Но мы живем не в лучшем из миров...

И вот как-то вечерком я болтался вокруг чашки, и Кроль там был, и... Ну, я уже намекал, что у Кроля черепушка варит фигово, но все равно... Вот что он сказал:

— Эй, Сэм...

Я говорил вам, что меня зовут Сэм? Ну так теперь знайте.

— Все пучком...

— Как дела, парень?

— Нормалек.

— Ну и славненько. Я что спросить хотел. Знаешь свою мамку?

Ну, сами посудите, что я подумал? Что он не в себе.

— Да, — говорю я. — Знаю я свою маму.

— Она сейчас с кем-нибудь встречается?

— Моя мама?

— Да.

— А тебе-то зачем знать — с кем моя мама встречается?

— А это уж не твое дело, — ответил он и покраснел.

Я ушам своим не поверил. Кроль вздумал приударить за моей мамой! Я внезапно представил себе картину: прихожу домой, а они свернулись вдвоем на софе и смотрят DVD. Ничего с собой поделать не смог — улыбнулся. Мама парней себе не очень-то ловко подбирает, но не дура же она совсем...

— Что смешного-то? — обиделся Кроль.

— Не, ничего... Только... Сколько моей маме лет, как ты думаешь?

— А я почем знаю.

— Ну, скажи навскидку.

Он уставился в пространство, как будто хотел там что-то разглядеть.

— Двадцать три? Двадцать четыре?

Тут я даже не рассмеялся. Не думал, что Кроль совсем богом убитый.

— Ну, — говорю я, — подсказка. Сколько лет мне?

— Тебе?

Он не мог врубиться, какая тут связь.

— Да, мне.

— Не зна...

— Ладно. Мне пятнадцать.

— Ну и чего?

— А того, что ей было двадцать лет, когда она меня родила.

Сколько ей было на самом деле, я говорить не собирался. А вдруг это бы его не отпугнуло.

— Ага... — Внезапно до него доперло: — Ох, парень. Так она ж твоя мамка! Я как-то не въехал. То есть, в смысле, я знал, что она твоя мамка, но я, знаешь, никогда годки не считал... Упс... Не говори ей, что я спрашивал, ладно?

— Почему? Ей приятно будет.

— Да, но знаешь... Тридцать пять. Это ж такая безнадега, наверное. Да и не хочу я с тридцатипятилетней девушкой...

1

Hawkпереводится с англ. как «ястреб».