Страница 3 из 18
Пока Нрэн и Рик играли в гляделки, принц Джей продолжал кружиться вокруг кузена, бурно жестикулируя и доказывая наличие у последнего недюжинного литературного таланта. Родичи, ухмыляясь, наслаждались бесплатным концертом.
Оставив в покое присмиревшего Рика, Нрэн буркнул Джею: «Уймись», отстранил суматошного бога воров и сел, пригубив наконец свое вино. Ничуть не оскорбленный такой реакцией, белобрысый проныра поспешил вновь плюхнуться на свое место рядом с рыжим братом. При этом друзья довольно перемигнулись, и Джей незаметно для других сложил пальцы левой руки в старинном жесте темной братии «дело сделано».
– Слушай, Кэлберт, – намеренно отвлекая внимание родственников от сурового воителя, обратился Рик к мореходу, – давно хотел спросить. Что это за штучка с рубинами у тебя в волосах? Ты ее всегда на Дикую охоту надеваешь. Небось какой-нибудь пиратский трофей?
Принц хмыкнул и, по-волчьи оскалившись, ответил, тронув гроздь мелких, но прекрасно ограненных рубинов в переплетении серебряной проволоки:
– Пиратский, но не трофей. Это знак отличия капитана корсаров, который символизирует определенные заслуги при взятии корабля на абордаж…
– Убийство врагов? – деловито уточнил Нрэн. В компании родичей он сейчас чувствовал себя на удивление раскованно. По телу разливалось приятное тепло, и что-то вроде легкой щекотки ощущалось в груди, наверное, от выпитого вина.
– Нет, убийство противников при абордаже отмечается изумрудами, а рубины – женщины, которых я поимел, захватив судно. – Кэлберт машинально поигрывал украшением. – Число камней в заколке – это количество врагов или баб.
– Да, Элии такую штучку с рубинами лучше не показывать или не объяснять ее происхождение, – ухмыльнувшись, встрял Джей.
– Она не баба, она моя сестра, – резко, почти агрессивно бросил пират. – И она понимает все, что я делаю, и не станет бороться с тем, что является частью моей сути. Да меня поднимут на смех корсары всего вольного братства Океана Миров, если узнают, что Кэлберт Лоулендский больше не носит свои рубины.
– Элия все понимает, – утвердительно качнул головой Кэлер и, обглодав окорок индейки, потянулся за следующей порцией.
Энтиор полюбовался запекшейся кровью на руках и умиротворенно кивнул, соглашаясь со словами братьев.
– Кэлберт, а где ж ты находишь в Океане столько баб? – с пьяной серьезностью принялся выяснять Элтон, в душе которого неожиданно взыграла тяга летописца к уточнению подробностей. – Ведь их, по-вашему, и одну в плавание брать – дурная примета, а на твоей заколке – точно больше дюжины.
– Гаремы, рабыни, яхты для развлечений, – хмыкнул пират. – Да мало ли чего еще. Богатые дураки часто тащат с собой кучи хлама. Есть такие миры, где морское дело вообще считается женской прерогативой.
– Вы, парни, баб везде найдете, – гордо констатировал Лимбер. – Что значит – мои потомки!
– Ага! – радостно согласились похохатывающие принцы.
– Ребята, бокалы-то почти опустели. По новой надо! Мы тут не лопать собрались! – снова встрял удовлетворивший любопытство Рик. – Моя очередь говорить тост. Люблю я это дело! Значит, так, в продолжение женской темы такая история. Шел как-то по дремучему лесу мужчина. И вдруг из чащи вышел огромный свирепый синий дракон, полыхнул для острастки пламенем и проревел:
– Я сейчас тебя съем!
– За что? – спросил мужчина, задрожав от страха.
– А просто обедать пора, – пояснил дракон.
– Не ешь меня, я сделаю все, что ты хочешь, – взмолился путник.
– Что ж, – поразмыслив, согласился дракон, обожающий странные пари. – Если ты выполнишь три желания первого встречного человека, я тебя, так и быть, пощажу.
На том и порешили. Вскоре встретили они на лесной дороге одинокую путешественницу. Дракон объяснил ей ситуацию и спросил:
– Какое твое первое желание, женщина?
Женщина покраснела и пожелала, чтобы мужчина ее отымел. Тот с большой охотой выполнил ее желание. Женщина загадала второе желание – повторить первое. Мужчина справился и с этим. А женщина пожелала, чтобы он взял ее еще раз. Упал тогда мужчина на колени, склонил буйну голову и сказал:
– Ешь меня, дракон!
Выпьем же, папа и братья, за тех мужчин, которые никогда не попадутся на зубок дракону! То есть за нас!
Принцы радостно подхватили тост Рика с донельзя самодовольными ухмылками.
После непродолжительной паузы, заполненной типичными для компании уничтожением съестного и мелкими пикировками, Джей наигранно тяжело вздохнул и, налив себе вина, обратился к Рику со словами горестного упрека:
– Опять ты, брат, сказал все самые интересные тосты, только один у меня и остался.
Бог воров вскочил на ноги, воздел вверх бокал и торжественно провозгласил:
– С кем дружба – сто лет, а с кем дружба – один день, как сто лет. За всех вас, родичи!
Повисло непродолжительное молчание. Отяжелевшие после чересчур бурного времяпрепровождения, сытной еды и возлияний принцы обдумывали сказанное. Наконец Кэлер задумчиво спросил:
– Это ты нас оскорбляешь, что ли?
– Я думаю, он нас действительно оскорбляет, – медленно кивнул Нрэн.
И закипела яростная перебранка. Поняв, что на сей раз отпрыски могут разойтись не на шутку, Лимбер поспешно нашел в своем кубке дно, встал с кресла и рявкнул наработанным за тяжелые века правления командным голосом:
– Все! Хватит! Погуляли на славу, а теперь лично я собираюсь завалиться в кровать и провести там часа четыре до церемонии на Храмовой площади, чем и вам советую заняться. Желаете подраться – деритесь, только лечиться не позволю, прокляну, так и предстанете перед народом в синяках.
Поворчав для порядка на злой язык Джея, боги решили угомониться, допили вино и разбрелись по своим покоям – отдыхать и наводить марафет.
Неторопливо следуя по коридорам замка к своим покоям, принц Нрэн продолжал наслаждаться ощущением пьянящей легкости, которая переполняла его. Давно богу не было так хорошо. Казалось, что с души свалился тяжеленный камень, огромная глыба, веками лежавшая на сердце и ставшая такой мучительно-привычной и оттого уже незаметной. Невольная улыбка, как незваная гостья, робко прокралась на лицо сурового воителя, да так там и обосновалась.
Вздохнув полной грудью, мужчина задержался у большого окна, чтобы окинуть взглядом Сады Всех Миров. Его всегда трогало весеннее чудо зарождения новой жизни в природе. Впрочем, бог любил и другие времена года, сам их круговорот приносил ему твердую уверенность в устоявшемся порядке вещей, внушал мысль о неизменности законов мироздания. Нрэн, верный приверженец строгих традиций, очень ценил ощущение того, что в буйных мирах есть нечто вечное и закономерное.
Сейчас принц любовался весенним садом. Маги-синоптики постарались на славу: в ярко-синем небе сиял золотой круг солнца, теплое марево струилось от прогревающейся земли и, откликаясь на первую ласку живительных лучей, растения одевались в нежно-салатовую, белую, синеватую дымку, пока едва уловимый намек на грядущее буйство цвета.
Нрэн улыбнулся шире и, оторвавшись от окна, двинулся дальше, небывалая легкость переполняла его, дарила ощущение вседозволенности. Казалось, сейчас, в эти минуты, стало возможно все, и исполнение любой, самой безумной, самой дурацкой причуды в его полной власти. Спали оковы долга и правил. Кодекс чести и строгий нравственный контроль одновременно хлопнули на стол заявления и, не дожидаясь резолюции мозга, удалились в отпуск. Хотелось что-нибудь сотворить!
Неожиданно бог понял, что больше не обязан терпеть и страдать. Хватит, он вовсе не должен держать в себе свою любовь только потому, что Элия приходится ему кузиной. Кузина – не сестра! Конечно, она богиня любви, ну так что ж, зато он бог войны. Ему надо просто пойти к Элии, упасть перед ней на колени, признаться в любви и молить об ответном чувстве. Баста, слишком долго он молчал! Пусть знает о том, что он сходит по ней с ума. Будь что будет! Пусть или скажет «да», или, смеясь, прогонит его, как собаку, прогонит сама, сама велит убираться прочь.