Юлий Цезарь

Не дремали и оптиматы. Гай Марцелл предложил провести закон о замене Цезаря другими наместниками в провинциях, находившихся под его управлением. Как следствие, Цезарь лишился бы и командования войсками. Однако Цезарь подготовился к такому повороту событий, и, по его указанию, Курион, выступая в сенате, одобрил законопроект Марцелла, но с существенным добавлением: единовременно с Цезарем должен прекратить свои полномочия и Помпей, оставив наместничество и командование войсками. Курион пояснил, что один полководец с огромной армией опаснее двух. Если войска останутся единственно у Помпея, то он из защитника Римского государства может превратиться в диктатора.

Умеренные сенаторы, выслушав дополнение Куриона, разразились аплодисментами, но закон с его дополнением не прошел, ибо ему воспротивились оптиматы. Предложив обоюдный отказ от командования войсками, Цезарь шел на известный риск, но он был уверен, что справится с оптиматами и без войска — на политическом поприще. Обсуждение законопроекта продолжалось несколько дней, но всякий раз, когда Гай Марцелл предлагал принять свой закон, Курион отвечал неизменным вето. Когда же Курион ставил на голосование свое предложение, оно не набирало нужного числа голосов из-за противодействия оптиматов. Наконец Марцелл предложил компромисс — оставить Цезарю наместничество в провинциях и командование войсками до ноября 50 года. Цезаря такой компромисс не устроил. Он мог занять должность консула только в 48 году, а с ноября 50 года у его противников оказалось бы достаточно времени для того, чтобы его, лишившегося наместничества и войска, предать давно запланированному суду и тем самым лишить возможности домогаться должности консула. Наконец Марцелл, убедившись в бесплодности своих действий, оставил попытки провести свой закон. Таким образом, Цезарь и Курион одержали победу над оптиматами — по крайней мере, на время.

В июле Цезарю исполнилось пятьдесят, но он по-прежнему был полон сил и энергии. К неудовольствию оптиматов, он помог своему легату Марку Антонию получить должность авгура, а затем поспособствовал его избранию народным трибуном.

Тем же летом Цезарь вернулся в Цизальпинскую Галлию и совершил поездку по этой провинции, вербуя себе сторонников для возможной борьбы с сенатом. Он понимал, что, если дело дойдет до вооруженного столкновения с Помпеем и оптиматами, ему потребуются большие людские ресурсы и крепкий, надежный тыл. Куда бы Цезарь ни приезжал, ему везде устраивали пышную встречу: его приветствовала восторженная толпа, городские ворота украшались гирляндами и цветами, на площадях устанавливались пиршественные столы, ломившиеся от напитков и угощений. Объехав Цизальпинскую Галлию, Цезарь направился в свое войско, чтобы подготовиться к возможной гражданской войне.

Осенью 50 года в Италии то и дело говорили о том, что вскоре Помпей и Цезарь начнут воевать друг с другом.

Цицерон в письме своему приятелю Аттику из Афин сообщил, что Цезарь с четырьмя легионами движется к границам Италии. В то же время сторонники Помпея рассказывали о том, что в войсках Цезаря зреет недовольство своим полководцем, который собирается осуществить свои честолюбивые замыслы путем новой, теперь гражданской войны. Все эти суждения были далеки от действительности. Цезарь по-прежнему пребывал в Галлии, а его солдаты оставались ему верны и по его первому слову были готовы последовать за ним даже в преисподнюю.

Тем временем Помпей возвращался в Рим из Неаполя, поправившись после тяжелой болезни. По пути его следования ему устраивали не менее пышные встречи, чем Цезарю в Галлии. Уверившись в любви простого народа, Помпей проникался все большим высокомерием и, веря в свое могущество, дошел до такого пренебрежения к Цезарю, что высмеивал всех, кто страшился возможной войны. Он был убежден, что легко пополнит свое войско до численности, необходимой для разгрома противника. Помпей говорил: «Стоит мне только топнуть ногой в любом месте Италии, как тотчас же из-под земли появится и пешее, и конное войско» [44].

Зимой 50 года вероятность гражданской войны возросла. Цезарь продолжил готовить свое войско к войне, хотя и стремился ее избежать. Помпей и оптиматы не собирались идти на уступки Цезарю, особенно после того, как на их сторону перешел легат Цезаря Лабиен, ревностно служивший ему, а теперь посчитавший, что Цезарю Помпея не одолеть. Цезарь превратил Лабиена в такого богатого и известного человека, что тот в конечном счете уверовал, что победа над Галлией добыта не только Цезарем, но и им самим в равной мере. Возможно, переход Лабиена в лагерь Помпея в некоторой степени объяснялся и тем, что он, как и Помпей, родился и провел юность в Пицене, и на этом землячестве могли сыграть оптиматы. Но вне зависимости от поводов, склонивших Лабиена перейти на сторону оптиматов, Помпей обзавелся весьма искусным военачальником, знакомым со стратегией и тактикой Цезаря, которые тот использовал на войне. Цезарь отнесся к поступку Лабиена терпимо: после его отъезда отправил ему вдогонку его деньги и нажитое имущество.

Тем временем вернувшийся в Рим из Греции Цицерон, выражавший взгляды наиболее умеренных римских политиков, предпринимал отчаянные попытки уладить назревший конфликт мирными средствами. В середине декабря 50 года в письме Аттику он сообщил:

Происходящие события в государстве пугают меня. Насколько я знаю, почти каждый стоит на том, чтобы удовлетворить притязания Цезаря и тем самым не допустить гражданской войны. Цезарь, безусловно, наглец, но многого он не просит [45].

Хотя Цицерон и считал, что следует любой ценой сохранить мир в государстве, он тем не менее полагал, что если дело дойдет до вооруженного столкновения, то для сохранности республиканского строя и своей личной политической безопасности ему придется присоединиться к Помпею. Такого же мнения придерживались и умеренные сенаторы. Они стремились уладить злободневный конфликт, но если бы их принудили определиться, они бы присоединились к Помпею, чтобы не допустить низвержения республиканского строя и повторения кровавой резни, устроенной в свое время Цинной и Марием. Да и большинство римлян, власть предержащих или просто богатых, в случае гражданской войны поддержали бы оптиматов.

В декабре 50 года появилась возможность для компромисса. Курион провел в сенате закон об одновременном роспуске войск Цезаря и Помпея. Оптиматы во главе с Гаем Марцеллом при обсуждении этого документа бурно протестовали, понимая, что лишатся шанса сокрушить Цезаря, но в конце концов закон приняли подавляющим большинством голосов (370 — «за», 22 — «против»).

Однако оптиматы не собирались сдаваться. Гай Марцелл заявил сенаторам, что Цезарь с десятью легионами, перевалив через Альпы, движется к Италии. После этого Марцелл, сопровождаемый оптиматами, пошел через Форум за городскую черту к Помпею и приказал ему выступить на защиту Римского государства, не только пользуясь имевшимися у него двумя легионами, но и набирая новое войско. Помпей согласился, хотя приказ Марцелла противоречил только что принятому закону.

На самом деле Цезарь в то время был в Цизальпинской Галлии, где находился лишь один его легион. Цезарь надеялся избежать гражданской войны, но при необходимости был готов дать оптиматам вооруженный отпор. В конце декабря, определив, что положение к лучшему не меняется, он двинул свое войско к Равенне, городу, находившемуся неподалеку от Рубикона, реки, стекавшей со склонов гор. Одновременно Цезарь распорядился, чтобы два его легиона, квартировавшие в Галлии, двинулись к границам Италии и чтобы три его легиона, стоявшие лагерем в Южной Галлии, поддерживали боевую готовность.

В начале января 49 года Цезарь направил в сенат письмо, в котором он перечислил все свои начинания, совершенные им за время своей карьеры на благо Республики. Затем он выразил согласие оставить командование войсками одновременно с Помпеем, однако оговорил, что сделает такой шаг только после того, как его изберут консулом. В случае непринятия его требований Цезарь заявил о своей готовности постоять за себя, используя для этого средства, которые посчитает необходимыми.

44

Плутарх. «Помпей», 57. Здесь и далее перевод Г. А. Стратановского.

45

Цицерон. «Письма к Аттику», VII, 6, 2.