Забыть все

— Как обычно, — ответил дородный ассистент, лысый, размером с медведя, с синими татуировками, сверху донизу покрывавшими мясистые и толстые, как бревна, руки. Он вел себя, как человек, работающий в морге уже давно. Он относился к тому типу людей, которые спокойно залезут в изъеденный червями труп, а потом сядут и как ни в чем не бывало с удовольствием умнут бутербродик-другой.

Единственная женщина, симпатичная брюнетка лет двадцати, сказала:

— Четырнадцать вызовов, три убийства, четыре самоубийства и шесть смертей по неосторожности.

— И куропатка на грушевом дереве? [18]— спросил Винс.

Девушка засмеялась.

— Приколись, — сказал громила. — Двое из тех шестерых, которые по неосторожности, полезли на дерево за кошкой. Придурки. Кто-нибудь когда-нибудь видел там скелетированную кошку? Эти твари слезают сами, когда им вздумается.

— Наверное, девочек своих удивить хотели, — сказал Винс.

Девушка закатила глаза.

— Любую женщину, которой нужен такой дуб, надо стерилизовать.

Винс блеснул своей знаменитой улыбкой:

— Вы не романтик?

Она снова рассмеялась.

— Не здесь.

— Кто-нибудь видел Микадо? — спросил Диксон.

— В третьем отделении, — сказал громила. — Ждет тебя.

— Спасибо.

— Приятно видеть тебя, Кэл.

— Тебя тоже, Бак.

Винс подмигнул девушке и обрадовался, когда она подмигнула ему в ответ. Может, он еще не так уж плох.

Он двинулся за Диксоном.

— Вам, верно, пришлось подергать за нужные ниточки, чтобы пропихнуть свою жертву в начало списка.

Окружной морг Лос-Анджелеса был легендарным местом. Открыт всегда, производит около двадцати тысяч вскрытий в год. Двести пятьдесят трупов могли одновременно храниться на полках из нержавеющей стали.

— Я многие годы в них путаюсь, — сказал Диксон. — Пришло наконец время и дернуть за них.

Они вошли в одно из трех отделений аутопсии, надели желтые халаты, бахилы и хирургические маски, чтобы не занести заразу или не получить ее. Патологоанатом и его помощники были одеты в синие халаты. Некоторые носили защитные очки или щитки для защиты лица. Был даже один в респираторе. Диксон всех познакомил.

— Мик, это мой детектив Тони Мендес и специальный агент Винс Леоне, ФБР. Тони, Винс: помощник главного медэксперта — коронер доктор Мик Микадо.

Микадо оказался тем самым, в респираторе. Он вскинул брови.

— Ого. С большими шишками водишься, Кэл. — Он кивнул Винсу. — Рад познакомиться. Я ваш большой поклонник.

Винс закатил глаза.

— Только никаких автографов. Я тут на побегушках. Вот наша звезда, — сказал он, указывая в сторону обнаженной мертвой женщины, лежавшей на столе из нержавеющей стали. — Посмотрим, что она нам скажет.

Все принялись за дело. В дальнем конце отделения полным ходом шло другое вскрытие, коронер и его ассистенты молча обходили друг друга, словно танцоры, совершая одно выверенное движение за другим. Завизжала костепилка. Стальные инструменты загремели в стальных поддонах. Один из облаченных в халаты людей подошел к столу с огромным секатором для разрезания грудной клетки.

Микадо начал визуальный осмотр.

Лиза Уорвик при жизни была симпатичной девушкой: темные волосы, овальное лицо, стройное тело. Однако последняя глава в ее жизни была совсем лишена привлекательности. Над ней издевались бог знает сколько времени. О ней ничего не было известно около десяти дней. Винс не знал ни одного убийцы, который бы холил и лелеял свою жертву до убийства. И этот не был исключением.

Верхняя часть тела женщины представляла собой палитру художника-садиста, состоявшую из фиолетового, синего, зеленого и желтого цветов — ужасных синяков, особенно в районе груди и живота. Удары наносили несколько дней, судя по разнице в оттенках.

Ее мучитель использовал хорошо заточенный нож, чтобы наносить глубокие порезы по всему телу, начиная с подошв ног и заканчивая пальцами рук и грудью. Большой палец левой руки отсутствовал. Соски были вырезаны.

Вероятно, части тела убийца сохранил, чтобы обновлять в памяти все события. Возможно, что он каким-то образом использует их в быту. Небезызвестный убийца Эд Гейн, мясник из Плейнфилда, орудовавший в сельской местности штата Висконсин, из кожи своих жертв помимо всего прочего делал абажуры. Также он ел части их тел в ритуальных целях, чтобы его жертва стала частью его самого.

Каковы бы ни были намерения преступника, пытка имела явный систематический характер. Порезы были нанесены твердой рукой, по какой-то схеме, хотя их рисунок ничего не выражал.

Вырезанные на теле жертв кресты также часто встречались в практике психопатов и имели очевидные религиозные мотивы. Однажды Винс работал над делом из Филадельфии о жестоком изнасиловании и убийстве монашки в церкви, на лбу которой перочинным ножом было вырезано слово «грех».

На теле этой жертвы линии не сводились ни в какую осмысленную картину, однако одни из них были горизонтальными, а другие — вертикальными, и возникало чувство, что для убийцы это что-то значило.

Коронер подошел и попытался открыть веко жертвы.

— Они склеены, — сказал Мендес. — Губы тоже.

— Губы, видимо, не единожды, — заметил Винс, подходя поближе, чтобы получше разглядеть. — Посмотрите на эти линии, отсутствуют кусочки кожи здесь и здесь. Наверное, он заклеил ей рот, но в какой-то момент пытки она порвала кожу, закричав.

— Господи, — еле слышно пробормотал Мендес.

Приподняв халат, Винс извлек из кармана своего пиджака «Полароид» и пару раз сфотографировал губы жертвы и порезы на теле.

— Можно получить соскобы клея с глаз и рта для лаборатории ФБР? — спросил он Микадо, а затем повернулся к Диксону. — Если получится установить, что это за клей, и окажется, что он какой-нибудь особенный, это может помочь.

Микадо еще взял образцы ногтей, которые сложил в конверт, чтобы отослать в окружную лабораторию, на случай, если жертва поцарапала своего мучителя. Тогда можно было бы получить для исследований кожу, определить тип крови.

— Есть какие-то следовые улики? — спросил Винс.

Микадо бросил на него многозначительный взгляд.

— Тело было чистым, когда мы его получили.

Винс посмотрел на Диксона.

— В местном морге думали, что сделали хорошее дело, обмыв ее, — сказал Диксон, понимая, что они утратили улики. Волокна одежды, волоски, телесные выделения, которые могли остаться на теле, исчезли.

— После драки кулаками не машут, — сказал Винс. — Когда прогремело дело убийцы детей из Атланты, и стало известно, что следовые улики вывели полицию на Уэйна Уильямса, преступники стали умнее и начали убирать за собой.

— Может, нам что-нибудь даст мазок из влагалища, — предположил Микадо.

Аутопсия мало чем помогла в смысле улик. Не было следов укуса, по которым можно было идентифицировать преступника. Никаких отличительных признаков орудия преступления. Лизу Уорвик душили при помощи чего-то гибкого, но это не оставило никаких следов при травмировании, никаких волокон. Возможно, это какая-то мягкая ткань, подумал Винс, — шарф, галстук, колготки. Ничего, что может оставить следы.

На шее имелся вполне ожидаемый сильный кровоподтек, но подъязычная кость (маленькая U-образная косточка, расположенная между основанием языка и гортанью) повреждений не имела. Винс решил, что это, а также отсутствие синяков от следов пальцев исключало удушение руками.

Микадо никак не удавалось открыть веки, чтобы обнаружить наличие петехиального кровоизлияния в конъюнктиву глаза — бесспорный признак асфиксии. Все попытки открыть глаз в конце концов привели к тому, что он выдавился.

— В общем, надо послать это в Вашингтон, — сказал Винс, представляя, каким неприятным сюрпризом будет открыть коробку, в которой лежит пара искореженных глаз. — Они там разберутся, что это за клей.

Разъединить губы оказалось проще. Заглянув в рот Лизы Уорвик, они обнаружили, что ее язык имел консистенцию разжеванного гамбургера.

18

Отсылка к рождественской песне, где в каждой строчке перечисляются все новые подарки.