Страница 46 из 137
43. Затем были выслушаны посольства лакедемонян и мессенцев, споривших между собой о праве владения храмом Дианы Лимнатиды, возведенным, как утверждали лакедемоняне, ссылаясь на упоминания в исторических сочинениях и стихи поэтов, их предками на своей земле, отнятым у них Филиппом Македонским, с которым они воевали, и впоследствии возвращенным им по решению Гая Цезаря и Марка Антония. Мессенцы, напротив, настаивали на том, что еще в древности при разделе Пелопоннеса [37]между потомками Геркулеса Денфалийская равнина, на которой находится это святилище, отошла к их царю; доказательства этого, говорили они, и поныне сохраняются в надписях, вырезанных на камне или на старинных бронзовых досках. А что до того, что лакедемоняне указывают на исторические сочинения и на поэтов, то таких свидетельств у них много больше и они достовернее; да и Филипп поступил не по произволу победителя, а по справедливости; таков же был приговор царя Антигона, таков же — римского полководца Муммия; такое же решение вынесли и милетцы, когда их общине было предложено рассудить обе стороны, наконец, так же решил претор Ахайи Атидий Гемин. И храм был предоставлен мессенцам. Жители Сегесты обратились с просьбою восстановить разрушившийся от времени храм Венеры на горе Эрике и привели при этом широко известные предания о его происхождении, лестные для Тиберия. И он, как прямой потомок основателя храма, взял на себя заботу об этом святилище [38]. Тогда же обсуждалось и ходатайство массилийцев, причем была признана убедительной их ссылка на пример Публия Рутилия, которого, когда он был в соответствии с законами изгнан из Рима, признали своим гражданином жители Смирны. На этом основании изгнаннику Вулкацию Мосху массилийцами были предоставлены те же права, и он оставил свое имущество этому городу, как если бы тот был его родиной.
44. В этом году [39]скончались именитые мужи Гней Лентул и Луций Домиций. Лентулу, помимо консульства и триумфальных отличий за победу над гетами [40], доставило добрую славу и то, что он с достоинством переносил бедность, а затем, приобретя безупречным путем большое богатство, пользовался им умеренно и разумно. Домицию придавала блеск громкая известность его отца [41], господствовавшего на море во время гражданской войны, пока он не примкнул сначала к партии Антония, а потом — Цезаря. Дед его пал в битве при Фарсале, сражаясь на стороне оптиматов. Сам он, выбранный в мужья младшей Антонии, дочери Октавии, впоследствии переправился с войском через реку Альбис, проникнув в глубь Германии дальше, чем кто-либо из его предшественников, и за эти деяния был удостоен триумфальных отличий. Скончался и Луций Антоний, принадлежавший к очень знатному, но несчастливому роду. Ибо после того как его отец Юл Антоний был наказан смертью за прелюбодеяние с Юлией, Август отправил его, еще совсем юного внука своей сестры, в город Массилию, где он пребывал в ссылке под предлогом, что проходит там обучение. Впрочем, останкам его были оказаны почести, и его кости по решению сената были помещены в гробнице Октавиев [42].
45. При тех же консулах в Ближней Испании неким сельским жителем терместинского племени было совершено злодейское преступление. Неожиданно напав на находившегося в пути претора этой провинции Луция Пизона, пренебрегшего ввиду мирного времени надлежащими предосторожностями, он одним ударом поразил его насмерть; скрывшись благодаря резвости своего коня из виду и достигнув лесной чащи в горах, он оставил коня и, пробираясь по обрывистым и диким местам, ускользнул от погони. Но не надолго обманул он своих преследователей, ибо, поймав и показав в ближайших селениях брошенного убийцей коня, они установили, кому он принадлежал. Схваченный и преданный пыткам для выяснения, кто были его сообщники, он громко прокричал на родном языке, что его напрасно допрашивают; он хотел бы, чтобы здесь присутствовали его товарищи и видели, как его мучают; но не существует таких мучений, которые могли бы исторгнуть из него правду. И когда на следующий день его снова влекли на допрос, он с нечеловеческой силой вырвался из рук стражи и, ударившись головою о камень, тут же испустил дух. Полагают, что убийство Пизона было задумано несколькими терместинцами, с которых он так строго взыскивал присвоенные ими общественные деньги, что варвары не стерпели этого.
46. В консульство Лентула Гетулика и Гая Кальвизия [43]сенат определил наградить триумфальными отличиями Поппея Сабина за подавление восстания фракийских племен, обитавших высоко в горах в дикости и убожестве и по этой причине тем более неукротимых. Помимо природных свойств этих людей, причина волнений состояла и в том, что они не желали смириться с набором в наши войска и отдавать нам на службу своих самых доблестных воинов, да и своим царям они повиновались лишь когда им вздумается, а если направляли по нашему требованию вспомогательные отряды, то ставили над ними своих начальников и не соглашались вести военные действия ни с кем, кроме соседних народов. А тогда к тому же распространился слух, будто мы собираемся разъединить их друг с другом и, перемешав с другими народностями, отправить в дальние страны. Но прежде чем взяться за оружие, они прислали послов с напоминанием, что они дружественно настроены и готовы оказывать нам повиновение и что так будет и впредь, если на них не возложат какого-нибудь нового бремени; но если с ними станут обращаться как с побежденными и попытаются навязать им рабство, то у них есть оружие, и молодежь, и решимость скорее умереть, чем расстаться со свободою. При этом они показывали свои укрепления, построенные на неприступных скалах, где находились их родители и жены, и угрожали, что война будет трудной, изнурительной и кровопролитной.
47. В ожидании, пока сосредоточится его войско, Сабин ответил благожелательно, но после того как к нему прибыл Помпоний Лабеон с одним легионом из Мезии и царь Реметалк с теми из своих соплеменников, которые остались верными римлянам, он объединил с ними находившиеся в его распоряжении силы и двинулся на неприятеля, уже успевшего расположиться в ущельях лесистых гор. На открытых холмах виднелись наиболее отважные из врагов, и римский полководец, напав на них, без труда отогнал варваров, понесших лишь незначительные потери вследствие близости их убежищ. Разбив тут же лагерь и укрепив его, он занимает сильным отрядом гору с узким и ровным гребнем, тянувшимся вплоть до вражеского укрепления, охраняемого большой, но нестройной толпою воинов. Вслед за тем Сабин отряжает отборных лучников против тех смельчаков, которые по обычаю этого племени плясали и пели перед крепостным валом. Пока лучники действовали издали, сами неуязвимые, они причиняли противнику сильный урон; однако, подойдя ближе, они были смяты внезапною его вылазкой, но выручены бросившейся на помощь когортой сугамбров, которых римляне держали наготове, как воинов стойких в опасности и устрашающих врагов своим боевым пением и звоном оружия.
48. После этого лагерь был перенесен ближе к врагу, а в прежних укреплениях оставлены те фракийцы, о которых я упоминал как о наших союзниках. Им было дозволено производить опустошения, жечь, забирать добычу, лишь бы эти набеги кончались засветло и ночь они проводили в лагере, бдительно охраняя его. Вначале это соблюдалось, но вскоре, предавшись разгулу и обогатившись грабежом, они стали самовольно покидать сторожевые посты ради разнузданных пиршеств и сваливались там, где их одолевали сон и вино. А враги между тем, проведав об их беспечности, подготовили два отряда, из которых одному поручалось напасть на грабителей, а другому — на римский лагерь, и не потому, чтобы они надеялись им овладеть, но чтобы всякий, отвлеченный криками и звоном оружия, думал только о своей безопасности и не слышал шума второго сражения. Стремясь создать еще большее замешательство, они избрали ночное время. Бросившиеся на лагерный вал были легко отбиты, но служившие у нас вспомогательные отряды фракийцев, устрашенные внезапностью нападения, когда воины частью спали у укреплений, а большинство бродило за их пределами, были перебиты с тем большею беспощадностью, что враги видели в них перебежчиков и предателей, поднявших оружие, чтобы поработить самих себя и отечество.
37
Согласно мифу, после смерти Геркулеса его сын Гилл и другие потомки были изгнаны из Тиринфа (в Арголиде), где вырос Геркулес, и Пелопоннеса. На протяжении двух столетий Гераклиды многократно, но тщетно пытались возвратиться туда. Наконец им удалось осуществить это намерение; при разделе завоеванных областей Эврисфен и Прокл получили во владение Лакедемон, Темен — Арголиду, Кресфонт — Мессанию; другим потомкам Геркулеса достались Коринф, Лидия и Македония.
38
Этот храм, по преданию, был основан Энеем (Вергилий. Энеида, V, 759), считавшимся родоначальником Юлиев, к роду которых благодаря усыновлению принадлежал и Тиберий.
39
Т.е. в 25 г. н. э.
40
В 10 г. до н. э.
41
Гнея Домиция, консула 32 г. до н. э.; к Октавиану он примкнул в 31 г. перед битвой при Акции.
42
Эта усыпальница находилась в Риме.
43
В 26 г. н. э.