Страница 87 из 88
Эдам перевел дух.
— Очень скоро я уже знал твое лицо лучше, чем свое собственное. Я полюбил тебя задолго до того, как мы встретились. Когда я сказал, что ты помогла мне выжить, я нисколько не шутил. Ты действительно спасла меня. Ты была моей путеводной звездой. Твое лицо воплощало. в себе все то прекрасное, что существовало в мире за стенами тюрьмы и о чем я уже начал забывать. И я часами любовался твоей фотографией, открывал и закрывал замок, до блеска натирал золото обрывком своей одежды.
— Эдам, я… — начала Рэчел, но он сделал нетерпеливый жест и продолжал, не дав ей вставить ни слова:
—Да, я полюбил тебя задолго до того, как услышал твой голос, почувствовал запах твоего тела. И с каждым днем, с каждым месяцем моя любовь становилась все сильнее и сильнее. — Тут он коротко и хрипло рассмеялся. — О, я знаю, о чем ты думаешь! Ты скажешь, что это была только фотография, что я не знал ни твоего характера, ни твоих вкусов, ни привычек, ни всего остального. Как же тогда я мог полюбить тебя?
— Действительно, как? — эхом откликнулась Рэчел.
— Я не могу этого объяснить, — сказал он. — Этот медальон каким-то образом стал между нами связующим звеном; во всяком случае, я ощущал эту связь как нечто совершенно реальное. Быть может, все дело было в том, что это был дар любви, а может — в решимости Томаса, которому очень хотелось послать тебе этот последний привет. Объяснить лучше я не в силах — я только знаю, что, когда я засыпал, я видел тебя во сне, слышал твой голос, ощущал как свои твою тревогу и волнение… Так, незримо покидая свою тюрьму и проводя время с тобой, я постепенно узнавал тебя. Почти каждую ночь мы были вместе, хотя ты, наверное, этого не чувствовала.
— Я помню, — медленно сказала Рэчел, — в первое время Том часто снился мне.
Эдам кивнул.
— Но в твоих снах, в твоих грезах он представал как бы вне пределов досягаемости, не так ли? Его нелегко было разглядеть, а когда ты с ним заговаривала, он зачастую вовсе не отвечал. Он просто стоял и смотрел на тебя, верно?.. — Он немного помолчал и закончил совсем тихо: — Это был не Том, это был я, Рэчел…
— Но людям не могут сниться одинаковые сны! — возразила она с жаром.
Эдам пожал плечами.
— Пока я был в тюрьме, нам — тебе и мне — они снились. И в последние пару недель, я думаю, тоже. Хочешь, я подробно опишу тебе все коридоры, все двери того странного здания, в которое ты возвращалась каждую ночь? Я могу рассказать тебе, как пахли факелы на стенах, какие маски были надеты на тех, кого ты встречала в своих странствиях, и как под маской Тома оказывалось мое лицо и наоборот. А комната, в которой меня били кнутом? Ты помнишь ее? А железную дверь с небольшим оконцем в ней помнишь?
Рэчел молчала, и Эдам продолжил по-прежнему бесстрастно:
— Этот медальон был настоящей, живой связью между тобой и мной. Я не знаю, каким чудом мне удалось сохранить, спрятать его от охранников, однако я сумел это сделать, и он помог мне выжить. Благодаря ему эти пять кошмарных лет были почти что… терпимыми. Благодаря ему и благодаря тебе… Я часто повторял, что обязан выжить, чтобы увидеть тебя, что я не должен отчаиваться, что мне просто необходимо прожить достаточно долго, чтобы выйти оттуда и вместе с тобой посмеяться над моими тюремщиками и палачами. Я знал, что должен найти тебя, и не только ради Тома, но и ради себя самого.
И такой день настал. Диктатор был свергнут, новое правительство открыло двери тюрем и объявило всех узников свободными, однако мне, американцу, понадобилось еще несколько недель, чтобы вернуться домой.
Эдам бросил на нее быстрый взгляд.
— Именно тогда, — сказал он глухо, — я впервые столкнулся с настоящей, невыдуманной реальностью. Как бы ни хотелось мне немедленно разыскать тебя, я не мог этого сделать по многим причинам. Во-первых, я сам был не в лучшей форме… Во-вторых, благодаря своим бывшим партнерам и начальникам я был никем и ничем. В-третьих… в-третьих, меня угнетала необходимость рассказать тебе о смерти Тома.
Он наконец поднял голову и посмотрел на Рэчел. Глаза его были спокойны, но казались не васильковыми, а темно-синими, почти черными.
— Я просто не хотел встречаться с тобой, Рэчел, — сказал он. — Мне казалось, что тебе незачем знать все эти подробности. Томас Шеридан умер — только это имело значение. Я считал тогда, что ты смирилась с этим и живешь своей жизнью, и мне не хотелось возвращать тебя к прошлому.
Он покачал головой.
— Так, во всяком случае, я говорил себе. И все же, едва дождавшись, пока меня официально признают живым, и урегулировав отношения с моими бывшими нанимателями, я начал разыскивать тебя. Довольно скоро мне стало известно, что ты уехала в Нью-Йорк, и я решил, что ты спокойна, довольна, возможно, даже счастлива и что мне не следует соваться к тебе со своими новостями. Быть может, в конце концов я все-таки решился бы, но как раз в это время мне удалось достать фотографию Томаса, и я увидел, насколько мы на самом деле похожи. Но и отказаться от своего намерения я тоже не мог — вот почему я приехал в Ричмонд, увидел этот дом и узнал все о твоей семье.
— А ты знал, что Ник — папин компаньон?
Эдам немного поколебался.
— Тогда он еще не был компаньоном мистера Дункана. Откровенно говоря… это я предложил ему войти в долю с твоим отцом и стать совладельцем его фирмы.
— Но зачем? — удивилась Рэчел.
— У меня было несколько причин. Я связался с Ником как только вернулся из Сан-Кристо, и мне было известно, что он не прочь где-нибудь осесть и заняться бизнесом. В этом смысле мне очень повезло, так как Ник был отличным специалистом по финансам, а твой отец как раз занимался инвестициями. Эти два человека могли здорово облегчить друг другу жизнь, и я подумал: почему бы и нет?
— Вот не думала, что у папы была такая уж тяжелая жизнь, — не сумев сдержаться, заметила Рэчел, но Эдам только улыбнулся в ответ на это не лишенное яда замечание.
— Возможно, я неправильно выразился. Разумеется, у мистера Дункана не было никаких проблем, с которыми он был бы не в состоянии справиться. Я только хотел сказать, что, если бы у него появился дельный компаньон, он мог бы уделять больше внимания каким-то собственным проектам, которые ему хотелось бы осуществить, но на которые ему вечно не хватало времени. И конечно, мне хотелось иметь своего человека если не в вашей семье, то, по крайней мере, где-то поблизости — человека, который мог бы предупредить меня в случае… В общем, если бы что-то изменилось.
— Понятно. И когда ты обратился к Нику за помощью, в которой ты якобы нуждался, это был просто ловкий трюк, не так ли?
Эдам опустил голову.
— Не совсем так. Я, правда, вынужден был кое-что от тебя утаить, в чем-то покривить душой, и сейчас я об этом жалею. Но для меня это был единственный способ познакомиться с тобой, не говоря ничего ни о медальоне и об истинных причинах моего приезда в Ричмонд. Вот я и выдумал историю о том, как через Ника познакомился с твоим отцом и получил от него в долг три миллиона.
— Как же обстояло дело в действительности? — нахмурилась Рэчел.
— На самом деле я напрямую обратился к твоему отцу, то есть даже не к нему, а к компании, которую он возглавлял. Я сказал ему, что мне нужен крупный кредит и что я очень рассчитываю на поручительство Ника, моего старого друга. Но как раз в это время Ник был в Европе… Твой отец сам выслушал меня и предложил занять деньги лично у него, без всяких формальностей и без каких-либо процентов. Остальное ты знаешь.
— Должно быть, он тоже был потрясен вашим сходством с Томом.
— Я бы сказал, мистер Дункан был удивлен, но не более того. Мало что могло его потрясти или шокировать. — Эдам пожал плечами. — Как бы там ни было, я вернулся в Калифорнию и начал работать — создавать собственное дело. Раза два или три в год я приезжал в Ричмонд, но общался в основном с Ником.
— А потом они… погибли, — вставила Рэчел дрогнувшим голосом.
— Да… — Эдам кивнул. — Во всяком случае, все так думали. Но когда я нашел обломки взрывного устройства, мне стало ясно, что это не простая катастрофа и что кто-то очень хотел, чтобы мистера Дункана не стало. Вот почему я задержался в Ричмонде даже после похорон, на которых я, кстати, был, хотя ты меня и не видела — я держался подальше от тебя, чтобы невольно не причинить тебе боль… Ник и я сразу же взялись расследовать это дело, и я был уверен, что вскоре мы с тобой встретимся. Но тут ты сказала Нику, что собираешься снова ехать в Нью-Йорк и не вернешься до тех пор, пока не будут улажены все вопросы с наследством…