Страница 4 из 88
— Значит, ты понимаешь, что человек, которого ты видела, был просто очень похож на Томаса? — спросил Грэм своим бесстрастным, лишенным эмоций голосом.
Рэчел бросила еще один взгляд за окно и вернулась в кресло. Слегка улыбнувшись, она сказала:
— Похоже, ты весьма озабочен тем, как бы я на самом деле не спятила. Не волнуйся, я в порядке. Сначала, правда, я действительно была потрясена, но потом… Потом здравый смысл возобладал. Я знаю, что это был не Том.
Она действительно знала это с самого начала. Или, вернее, почти с самого начала, потому что на несколько секунд Рэчел все-таки поверила, что чудо возможно. Да нет, она была просто уверена, что на той стороне улицы она видит Тома.
— Я рад. Но, Рэчел, если тебе нужно с кем-то поговорить, я… У меня есть знакомый психоаналитик, который мог бы помочь.
— Спасибо, Грэм. — Она была искренне благодарна ему за заботу и проявленное внимание, о чем говорила ее признательная улыбка, которой Рэчел наградила адвоката. — Наверное, — продолжала она, — дело обстоит именно так, как ты сказал. У меня не было возможности попрощаться с Томом, и я бежала из родного дома, спасаясь от воспоминаний, которыми он населен. До сих пор населен… Для меня Том по-прежнему жив, и с этим мне придется как-то справляться. Только и всего.
Она снова улыбнулась Грэму.
— Так что ты там говорил насчет бумаг, которые я должна подписать?
Дом, в котором выросла Рэчел, был построен в неоклассическом георгианском стиле, на обширном участке земли в излучине Джеймс-Ривер. Дому было уже почти двести пятьдесят лет, и большую часть этого срока он принадлежал семье Грант. Время от времени дом перестраивался в соответствии с требованиями той ли иной эпохи, так что теперь в нем были такие удобства, как кладовые, ванные комнаты, встроенные шкафы, центральное отопление и современная система кондиционирования воздуха, однако, несмотря на все эти изменения, особняк не утратил ни своего изящества, ни присущего ему духа благородной старины и по праву считался одним из самых красивых зданий в Ричмонде и его окрестностях.
Выбравшись из «Мерседеса», некогда принадлежавшего ее матери, Рэчел ненадолго остановилась на засыпанной гравием подъездной дорожке, залюбовавшись фасадом дома — портиком с крыльцом и изящными белыми колоннами, поддерживавшими декоративный балкон. Не раз она задумывалась о том, не слишком ли она поторопилась, когда решила продать дом. С одной стороны, для одинокой молодой женщины, которая не собиралась устраивать пышных приемов и вести светскую жизнь, он был, пожалуй, слишком велик. Кроме того, с этим местом у Рэчел было связано слишком много воспоминаний, многие из которых были болезненными, даже мучительными, да и продавать дом Рэчел собиралась не постороннему человеку. Кэмерон — ее дядя по отцу — очень хотел приобрести этот особняк, так что по крайней мере формальноон оставался во владении семьи.
И все же… все же это был ее родной дом, причем родной в буквальном смысле слова. Рэчел — как того требовала семейная традиция — появилась на свет в одной из его комнат, а принимал ее специально приглашенный врач, который почти целый месяц жил в одной из пристроек в ожидании родов.
Таким образом, с самого рождения и вплоть до своего, отъезда на учебу в колледж, откуда она сразу перебралась в Нью-Йорк, Рэчел жила в этом доме, как жили ее отец, дед и остальные. Здесь были ее корни, и места роднее у нее не было во всей земле.
И вот теперь она хочет продать дом… Правильно ли она поступит, если все-таки решится на этот шаг? Или это просто трусость, желание сбежать от прошлого, чтобы не встречаться каждый день лицом к лицусосвоей памятью, со своей болью?
Рэчел понимала, что это были не самые простые вопросы, и ответов на них она не знала. Поэтому, отложив решение на потом, она решительным шагом вошла в вестибюль, где ее уже встречала старая экономка.
Фиона Симпсон работала у Грантов больше двадцати лет и за это время стала членом семьи, что давало ей определенные права. Порой она действительно позволяла себе ворчать на Рэчел, но никогда не прибегала к фамильярности, какую часто позволяют себе старые слуги. Сейчас Фионе было уже за пятьдесят, и двигалась она без прежнего проворства, однако Рэчел знала, что тетя Фи-Фи, как она звала ее в детстве, любит этот старинный дом и способна позаботиться о нем лучше многих молодых. Единственным недостатком Фионы была ее глубокая религиозность, граничащая с суеверием, однако все Гранты мирились с этим, ценя многочисленные достоинства своей экономки.
Вот и сейчас Фиона встретила Рэчел недовольным ворчанием, вызванным, как она считала, ничем не оправданным вмешательством в ее дела.
— Эта Дарби Ллойд и ее люди весь день таскали с чердака мебель, — пожаловалась экономка. — Они загромоздили холл, часть большой гостиной и весь коридор второго этажа. Как, хотелось бы мне знать, я должна убираться в доме, когда до половины комнат не добраться?
Но Рэчел знала Фиону слишком давно, чтобы ее беспокоили суровые взгляды и едкие комментарии.
— Ты же знаешь, Фиона, что у меня нет выбора. Необходимо провести полную инвентаризацию и оценку всего, что есть в доме, в том числе и мебели, которая хранится на чердаках. На твоем месте я бы радовалась, что этим занимается именно Дарби. Иначе в доме было бы полным-полно посторонних людей, которые путались бы у тебя под ногами несколько недель. Что бы ты тогда сказала?
Но экономка пропустила этот вопрос мимо ушей.
— Как я буду пылесосить в гостиной и гостевых спальнях, если до них не добраться? — повторила она, пылая праведным гневом. — Скажите мне, мисс Рэчел!..
— Ты можешь пропылесосить в гостиной потом. То же самое относится и к спальням, — возразила Рэчел. — Я уверена, что Дарби выставила мебель с чердака временно, чтобы освободить себе место для работы. Потерпи еще немного, ладно? Когда все будет готово, мебель уберут. А насчет коридора я ей скажу — мне кажется, тут можно что-нибудь придумать, например — поставить часть вещей в библиотеке. Хочешь, я сейчас же пойду и поговорю с Дарби?
— Сходите, только вряд ли вы сумеете перебраться через эту баррикаду, — фыркнула экономка.
Но Рэчел все же удалось пройти через холл и подняться на второй этаж, хотя для этого ей пришлось проявить немалую сноровку. За прошедшие десятилетия в трех чердачных помещениях скопилось немало старой мебели разных стилей и эпох. В коридоре второго этажа Рэчел увидела комоды времен Гражданской войны, туалетные столики «Красавчик Бруммель», резные кресла в стиле английский ампир и модные в шестидесятые годы двухцветные пластиковые столы на ножках из гнутых алюминиевых труб.
— Боже мой!.. — вырвалось у Рэчел, когда она поднялась в главную мансарду по крутой чердачной лестнице. — Неужели мои предки считали своим долгом хранить каждый стул, который только попадал в этот дом?
— Похоже на то, — отозвалась Дарби Ллойд, выходя ей навстречу из-за массивного гардероба. Ее медно-ры-жие волосы, собранные в тугой конский хвост, слегка растрепались, лицо раскраснелось и покрылось испариной, а на вздернутом розовом носике виднелось размазанное пятно сажи. В руках Дарби держала потрепанный блокнот.
— Извини, что заставили весь коридор, — добавила она, — но я не знала, кудаэто все девать.На чердаке было совершенно негде повернуться!
Рэчел взмахнула рукой.
— Пусть это тебя не беспокоит, я все отлично понимаю.
В ответ Дарби поморщилась.
— Фиона очень расстраивается по этому поводу. Один из моих людей клянется, что она напустила на него порчу только за то, что он поставил ломберный столик в коридоре, который ведет на кухню.
— Вообще-то Фиона редко напускает порчу на посторонних, — шутливо заметила Рэчел. — Обычно это привилегия Грантов, но кухня… Тут твой парень замахнулся на святое.
— Возможно. — Дарби ухмыльнулась. — Как бы там ни было, через десять минут у Стива разыгралась такая жуткая мигрень, что Сэму пришлось отвезти его домой. Вот почему я здесь совершенно одна и бездействую. Вон в том углу я видела чудесный столик; Настоящее барокко, но добраться до него я не могу. Ну не досадно ли?!