Страница 1 из 12
A
"Пандемониум" - продолжение трилогии об апокалипсисе нашего времени, начатой романом "Делириум", который стал подлинной литературной сенсацией за рубежом и обрел целую армию поклонниц и поклонников в России!
Героиня книги, Лина, потерявшая свою любовь в постапокалиптическом мире, где простые человеческие чувства находятся под запретом, наконец-то выбирается на свободу. С прошлым порвано, будущее неясно. В Дикой местности, куда она попадает, нет запрета на чувства, но там царят свои жестокие законы. Чтобы выжить, надо найти друзей, готовых ради нее на большее, чем забота о пропитании. И не следует забывать о том, насколько зыбка эта свобода, пока люди делятся на чистых и зараженных.
Любовь - это болезнь. Хочешь излечиться навсегда?
Лорен Оливер
Сейчас
Сейчас
Тогда
Сейчас
Тогда
Сейчас
Тогда
Сейчас
Тогда
Сейчас
Тогда
Сейчас
Тогда
Сейчас
Тогда
Сейчас
Тогда
Сейчас
Тогда
Сейчас
Тогда
Сейчас
Тогда
Сейчас
Лорен Оливер
Пандемониум
Сейчас
Алекс и я, мы вместе лежим на одеяле на заднем дворе дома тридцать семь на Брукс-стрит. Деревья кажутся больше и темнее, чем обычно,— листья почти черные и такие густые, что сквозь них не разглядеть небо.
— Наверное, это был не самый лучший день для пикника,— говорит Алекс.
И только тогда я понимаю, что да, конечно, мы не съели ничего из того, что принесли с собой. У нас в ногах стоит корзина с полусгнившими фруктами, на фруктах кишмя кишат маленькие черные муравьи.
— Почему? — спрашиваю я.
Мы лежим на спине и смотрим на полог из густой листвы у нас над головами.
— Потому что идет снег,— со смехом отвечает Алекс.
И снова я понимаю, что он прав — действительно идет снег, вокруг нас кружат крупные снежинки цвета пепла. И еще очень холодно. Дыхание облачками вырывается у меня изо рта. Чтобы не замерзнуть, я прижимаюсь к Алексу.
— Дай мне руку,— прошу я, но Алекс не отвечает.
Я пытаюсь пристроиться у него под мышкой, но его тело неподатливое, оно словно закоченело.
— Алекс, ну, пожалуйста, мне холодно.
— «Мне холодно»,— механическим голосом повторяет Алекс.
У него синие потрескавшиеся губы, он, не мигая, смотрит на листья.
— Посмотри на меня,— прошу я, но Алекс не поворачивает голову, не мигает, вообще не двигается.
Внутри меня нарастает паника, истеричный голос все повторяет, что так быть не должно. Тогда я сажусь и кладу ладонь на грудь Алекса. Он холодный как лед.
— Алекс,— говорю я, потом уже кричу: — Алекс!
— Лина Морган Джонс!
Я вздрагиваю и возвращаюсь в реальность. В реальности вокруг меня раздаются приглушенные смешки.
На меня злобно смотрит миссис Фиерштейн, преподаватель двенадцатого класса в средней школе для девочек «Куинси Эдвардс», Бруклин, семнадцатый район, секция пять. Это уже третий раз на неделе, когда я засыпаю у нее на уроке.
— Раз уж от сотворения естественного порядка тебя клонит в сон,— говорит миссис Фиерштейн,— могу предположить, что поход в кабинет директора тебя взбодрит.
— Нет! — вырывается у меня.
Я произношу это громче, чем следовало бы, что провоцирует моих одноклассниц на новые смешки. Меня зачислили в «Куинси Эдвардс» сразу после зимних каникул, то есть чуть больше двух недель назад, а моя репутация стоит уже первым номером среди девушек со странностями. В школе меня обходят стороной, как будто я больная... как будто я заразная.
Если бы только они знали.
— Это последнее предупреждение, мисс Джонс,— говорит миссис Фиерштейн,— Вы меня поняли?
— Этого больше не повторится,— отвечаю я, старательно изображая покорность и раскаяние.
Я прогоняю от себя кошмар, который только что увидела, гоню мысли об Алексе, мысли о Хане и моей старой школе. Гоню прочь, как учила меня Рейвэн. Старой жизни больше нет, прошлое умерло.
Миссис Фиерштейн в последний раз бросает на меня гневный взгляд — как я понимаю, для устрашения — и снова поворачивается к доске. Лекция о божественной энергии электронов продолжается.
Лина из прошлого испытывала бы ужас перед такой учительницей — она старая и злая, похожа на помесь жабы и питбуля. Миссис Фиерштейн из тех людей, глядя на которых думаешь, что им нет необходимости проходить через процедуру исцеления. Невозможно представить, что она, даже если останется не исцеленной, сможет когда-нибудь влюбиться.
Но Лина из прошлого умерла.
Я ее похоронила.
Я оставила ее за пограничным заграждением, за стеной из дыма и огня.
Тогда
Первое, что я чувствую,— огонь.
Огонь в ногах, в легких, он разрывает каждый нерв, каждую клеточку моего тела. Так я рождаюсь заново — раздираемая болью, выныриваю на поверхность из удушающей жары и мрака. Я заставляю себя пройти через черное влажное место, полное незнакомых звуков и запахов.
Я бегу, а когда бежать уже нету сил, иду, еле переставляя ноги, а когда и это невмоготу, ползу, впиваясь ногтями в землю, дюйм за дюймом скольжу, как червь, по заросшей поверхности этого странного дикого места.
И еще, рождаясь заново, я истекаю кровью.
Не знаю, как далеко я углубилась в Дикую местность, как долго продиралась через густой лес, но только замечаю, что ранена. Один из регуляторов, должно быть, все же сумел зацепить меня, когда я перелезала через ограждение. Пуля задела меня чуть ниже подмышки, и теперь футболка намокла от крови. Но мне повезло — рана неглубокая. Когда я вижу кровь и рану, все вокруг становится реальным — это незнакомое место, огромные деревья, жуткие заросли, то, что произошло, то, что я оставила позади.
То, что у меня отобрали.
В желудке пусто, но меня все равно выворачивает. Я кашляю и сплевываю желчь на ковер из блестящих от влаги листьев. Над головой чирикают птицы. Какой-то любопытный зверек подкрадывается ближе узнать, в чем дело, и тут же убегает обратно в заросли.
«Думай, думай. Алекс. Думай о том, как поступил бы он в этой ситуации».
«Алекс здесь, он рядом. Представь это».
Я снимаю футболку, рву ее по шву и обвязываю себя вокруг груди, прижимая самый чистый кусок к ране. Это помогает остановить кровотечение. Я понятия не имею, где я и куда иду, знаю только, что нельзя останавливаться, надо идти вперед, глубже в лес, дальше от пограничного заграждения, от мира псов, автоматов и...
От Алекса.
«Нет, Алекс здесь. Ты должна верить в то, что он рядом».
Шаг за шагом, отбиваясь от колючек и мошкары, от толстых веток, через тучи москитов и повисший в воздухе туман. В какой-то момент я набредаю на речку. Я настолько ослабла, что меня чуть не уносит течением. Ночью льет проливной дождь, безжалостный и холодный. Я укрываюсь между корней громадного дуба, а вокруг меня в непроглядной темноте взвизгивают, ворчат, суетятся невидимые зверьки. Я боюсь заснуть, если я усну, то умру.
Я родилась не сразу, новая Лина не появилась на свет одним рывком.
Шаг за шагом... Дюйм за дюймом.
Ползком, корчась в грязи, со вкусом дыма во рту.
Впиваясь ногтями в мокрую землю. Как червь.
Так она приходит в этот мир. Новая Лина.
Когда я больше не могу двигаться вперед, даже по дюйму, я кладу голову на землю и жду смерти. Я слишком устала, чтобы бояться. Надо мной — чернота, вокруг меня — чернота, звуки леса — мое отпевание. Я на своих похоронах. Меня опускают в узкое темное место. Рядом стоят тетя Кэрол, и Хана, и моя мама, и сестра, и даже мой давно умерший отец. Они наблюдают за тем, как мое тело опускают в могилу, и они поют.
Я в черном туннеле. В туннеле туман, но мне совсем не страшно.