Семейное проклятие

Но все же можно было ожидать, что Эмили, которая в этом году отметила свое восьмидесятилетие, после убийства любимого внука меньше времени будет уделять светским обязанностям, а больше — уединению, горюя с матерью и вдовой Питера.

При этой мысли Джози сделала гримаску. Как ей могло даже в голову прийти критиковать Эмили за то, что она держится подальше от Мэдлин, если сама Джози не может выносить ее душераздирающих рыданий? И Кэрри, безусловно, не нуждается сейчас в компании. Жена Питера — вернее, его вдова — вернулась вчера домой бледная и спокойная, совершенно не расположенная к общению.

Мэдлин, узнав о смерти сына, не помнила себя от горя. И ей пока не лучше. Общаться может только с Дэниелом, и у того хватает терпения часами утешать ее и выслушивать, как она любила своего «мальчика».

Интересно, понимает ли Дэниел, что мать не стала бы так безутешно горевать о нем, умри он раньше ее. Ее любимцем был Питер, и, хотя она всегда обращалась за помощью и поддержкой к старшему сыну, она никогда не была привязана к нему так же сильно, он, пожалуй, даже раздражал ее. Но Дэниел, зная, что он на втором месте в сердце матери, никогда не обнаруживал своей обиды. Был с матерью столько, сколько требовалось, неизменно терпеливый и сочувствующий.

С Эмили все по-другому. Для нее открыто предаваться своему горю — это признак плохого воспитания. Эмили принадлежала к другому поколению, и ее взгляды и поведение отличались строгостью. Может быть, поэтому казалось, что трагедия не повлияла на нее. Она подчеркнуто вежливо отвечала на соболезнования друзей и знакомых, неодобрительно относилась к бурным переживаниям своей невестки. И внешне выглядела точно так же, как на прошлой неделе и в прошлом месяце, ведь не найдешь же более темного оттенка черного, чтобы траур сорокалетней давности отличался от свежего.

Джози посмотрела на свою темную скромную юбку, на блузку и почувствовала беспокойство. Почему она надела этот траурный наряд: из-за смерти Питера или просто по привычке? Она никак не могла вспомнить.

«Господи, неужели я превращаюсь в Эмили?» — подумала она неожиданно для себя.

Это была очень неприятная мысль. Пять лет прошло после гибели Джереми Килбурна при странных обстоятельствах, что стало почти традицией в этой семье. Джози стала вдовой в тридцать лет. Джереми был дальним родственником мужа Эмили и принадлежал к менее обеспеченной ветви семьи. Он оставил Джози практически без средств к существованию. И она, несчастная, сломленная обрушившимся на нее горем, стала работать у Эмили секретаршей.

Это была неплохая работа во всех отношениях. Хорошее жалованье, стол и кров и в целом необременительные обязанности. Но сейчас, поглядев на себя как бы со стороны, Джози подумала, что ей следовало бы давным-давно убежать из этого дома без оглядки.

— Ты никогда не должна хмуриться. Это портит твой мраморный лобик.

Веселый голос заставил ее поднять голову, и Джози улыбнулась Алексу Килбурну, который, войдя в ее комнату, присел на край стола. Будучи намного младше Джози, он в свои двадцать восемь лет часто казался старше ее — так уверенно держался. И еще Алекс бывал даже слишком проницателен. Высокий, превосходно сложенный, с редкими у Килбурнов светлыми волосами и зелеными глазами на красивом породистом лице, Алекс был почти так же привлекателен, как Питер.

В первый раз Джози задумалась, а есть ли у него и другие близкие женщины и кто они.

— Сегодня невеселый, я бы сказала, день, — ответила она сухо и неодобрительно.

Алекс поднял бровь. Его улыбка стала ироничной.

— Из-за того, что одна из женщин Питера изъяла его из обращения? Ты забыла — я совсем не любил его.

— Нет, я не забыла. Но тебе следовало надеть хотя бы траурную повязку. Просто для приличия.

— На тебе черного на двоих достаточно, детка, — парировал он.

— Я выгляжу как всегда, — ответила она с легкой досадой.

— Я знаю.

Никогда раньше он не говорил о ее привычке носить темную одежду, но что-то в его голосе сказало Джози, что он всегда замечал это — и понимал причину. Не желая думать об этом, она заговорила о другом:

— Ты случайно не знаешь, Дэниел все еще у Мэдлин?

— Нет, я не поднимался наверх. Кстати, это доктор прошел туда некоторое время назад? К Эмили?

— Нет, Дэниел вызвал его, чтобы он осмотрел Мэдлин. Думаю, он бы выдержал еще одну ночь ее рыдания, но дело в том, что если она не поспит и сегодня, то завтра не сможет пойти на похороны. — Джози вздохнула. — И хотя Кэрри выглядит совершенно спокойной, доктор ей тоже дал что-то успокоительное. Он сказал, что Кэрри проспит до завтрашнего утра.

Алекс внимательно посмотрел на нее.

— А как ты?

Джози пожала плечами.

— Я была слишком занята, чтобы думать об этом. Но сегодня утром я заглянула в газеты и…

— Не обращай на них внимания, — твердо сказал Алекс. — Беспочвенные фантазии и больше ничего.

— Там сказано, что Питера видели в этом мотеле с рыжей женщиной.

Алекс несколько секунд рассматривал ее волосы цвета осенних листьев, а затем спросил:

— Ну и что же?

— А то, что я единственная рыжая во всей семье. Единственная в доме. Что, если полиция заподозрит меня?

— Ты была со мной в субботу вечером.

— Почти до десяти часов. Но там написано, что Питер убит около полуночи.

— Но у тебя нет никаких мотивов, и он не был твоим любовником. Думаю, Питер не был так глуп, чтобы заводить интрижку с родственницей по мужу, живущей в одном доме с его женой. — Неожиданно его глаза сузились. — Или было что-то, о чем ты мне не рассказывала?

Джози покачала головой, но под его настойчивым взглядом вспыхнула:

— Он сделал слабую попытку — однажды, — когда я переехала сюда жить.

— Ты хочешь сказать, после того, как ты похоронила Джереми?

Она кивнула.

— Господи, — пробормотал Алекс.

— Ну, его нельзя было назвать деликатным, несмотря на все его обаяние. Мы с тобой это прекрасно знаем. Во всяком случае, я попросила оставить меня в покое, и он прекратил свои пассы. Наверное, для него естественная реакция на новое женское лицо в его окружении, но это ничего не значило. Ты знаешь, каким он был. А может быть, в отличие от тебя, он не интересовался женщинами в возрасте.

— Бесчувственный и тупой, — поставил диагноз Алекс. Он наклонился, взял ее руки в свои и мягко потянул ее вверх, заставляя встать со стула. — Ты целый день просидела здесь взаперти, и твое воображение начало работать сверх нормы. Пойдем-ка прогуляемся. В саду еще цветут цветы, и там намного прохладнее.

— Нет. Мне еще нужно отправить все эти письма Эмили. И есть несколько посланий, которые надо ей показать, и…

Алекс прижал ее к себе и поцеловал, решительно прервав поток слов. Его губы нежно и настойчиво заставили ее забыть обо всем. Осталось только желание. Джози услышала тихий клокочущий звук, который издало ее горло, казалось, без ее участия, когда его руки сомкнулись вокруг нее и она почувствовала их силу. Неожиданную силу человека, который двигался с мягкой, ленивой грацией и отнюдь не выглядел атлетом.

— Не надо, — прошептала она. Ее губы при этом касались его губ. — Вдруг кто-нибудь войдет.

Он откинул голову назад и посмотрел на нее с легкой улыбкой.

— Джози, мы с тобой спим вместе уже два месяца. Ты серьезно думаешь, что в этом доме есть хоть один человек, который еще не знает о нас?

Эта мысль поразила ее.

— Но ведь не Эмили?!

Алекс засмеялся.

— Она узнала раньше всех, детка. От нее ничего нельзя утаить: старуха видит на милю в полной темноте.

— Но она ничего не сказала, — возразила Джози.

— А что она должна была сказать? Нам обоим больше двадцати одного, мы оба свободны. И несмотря на старомодную манеру одеваться и — иногда — соответственно вести себя, Эмили прекрасно понимает время, в которое мы живем. До тех пор, пока мы ведем себя прилично, ей не на что сетовать.

— Она может подумать, что я обманываю Джереми, — сказала Джози как бы сама себе.