Семейное проклятие

— По-моему, нет. Когда Ларри дал им распечатку журнала, он сказал, что несколько человек потеряли свои карточки. Если одна из таких карточек была использована вчера вечером…

— Но у тебя же нет мотива, ты только вчера с ним познакомилась.

— Да, конечно. Тот коп, который повежливей, сказал, что они обратятся к семье и выяснят, правда ли, что Питер собирался встретиться с покупателем зеркала. Его шофер только подтвердил, что привез Питера по этому адресу и что Питер назвал мое имя.

— Наверняка, кто-нибудь из семьи подтвердит это, Лаура.

— Может быть. Но я не знаю, какое это имеет значение, даже если они и подтвердят. Копы всегда могут сказать, что Питер был знаком со мной и воспользовался зеркалом как предлогом, чтобы поехать ко мне. Эти твои газеты не шутили, когда писали о его обаянии, и держу пари, женщина, которая вчера проводила с ним время в мотеле, была далеко не первой. Он и меня пытался охмурить, а ведь мы только вчера познакомились.

— Надеюсь, об этом ты не сказала полицейским, — мрачно заметила Кэссиди.

— Да нет, конечно. — Лаура устало потерла глаза рукой. — Я бы много дала за то, чтобы этот разговорчивый шофер, который привозил сюда Питера вчера и отвез его домой, сидел за рулем вечером, когда он отправился ужинать. Но Питер вел машину сам — и она была обнаружена в двух кварталах отсюда. Черт побери, все это даже мне кажется подозрительным, хотя я знаю, что я не виновата!

— Но слушай, если он был с другой женщиной, может, даже со своей женой…

— Его жена в гостях у родственников в Калифорнии. Теперь-то, наверное, она уже едет домой. Разве ты не читала специальный выпуск газеты, который продавали сегодня днем? — Лаура показала на кипу газет, лежащую на полу у кресла. — Я изучала их все это время, пока ждала тебя с тенниса. Убийство Питера Килбурна — главная тема дня. Им известно не так уж много деталей, но кое-что они откопали. Похоже, из всей семьи настоящее алиби есть только у его жены. Остальные разбрелись вчера кто куда: кое-кто был дома, но в одиночестве, а кто-то — в городе, но это тоже никто не подтвердил.

— Тогда полиции нужно найти женщину, с которой он ужинал, — сказала Кэссиди.

— Ну да. — Лаура вздохнула. — Кто мог ее разглядеть поздно ночью в сонном мотеле! Менеджер только сказал, что она рыжая. А отпечатков пальцев в номерах таких заведений можно найти достаточно для того, чтобы заполнить все полицейские досье. И кто бы ни убил Питера, у убийцы, наверное, хватило ума вытереть рукоятку ножа, так что по отпечаткам ничего не докажешь.

Лауру снова затрясло.

— Надеюсь, газеты, как всегда, преувеличивают. Там сказано, что его ударили раз десять. Господи, Кэсс, как сильно нужно ненавидеть человека, чтобы десять раз ударить ножом!

— Не думай об этом, — сказала Кэссиди, которая тоже выглядела больной от этого разговора.

— Я не могу не думать. — Лаура постаралась улыбнуться. — Ты же знаешь, у меня нет твоей способности отключать эмоции. Ведь это у тебя аналитический ум, а у меня живое воображение. Даже когда я не думаю об этом, Кэсс, у меня все перед глазами стоит. Жестокость, кровь… Господи, помоги! Я могла бы даже нарисовать эту картину.

Теперь уже дрожь била Кэссиди.

— Будем рассуждать логически. Мы, по крайней мере, знаем, кто его не убивал, — это ты. Кто же тогда — и почему?

— Откуда мне знать? — Лаура посмотрела на зеркало, лежащее на столике, и нахмурилась. — Вот все, что я знаю: Питер Килбурн приходил сюда, чтобы перекупить у меня зеркало, и даже готов был заплатить за него пятьсот долларов.

— Неужели оно столько стоит? — Теперь Кэссиди уже не с таким пренебрежением смотрела на «уродливое» зеркало — то ли потому, что Лаура, почистив его, сделала вещицу более привлекательной, то ли потому, что с ним была связана какая-то странная история.

— Я не так много понимаю в антиквариате — особенно в зеркалах, — чтобы оценить, сколько оно может стоить, но готова поклясться, что он стремился получить это зеркало не из-за его цены. С этой вещью связано что-то другое.

— Что ты имеешь в виду?

Лаура еще сильнее нахмурилась.

— Ну, например, Питер сказал, что зеркало уже давно в их семье как бы семейная реликвия. Но ты же видела, в каком оно было состоянии, когда я его купила. Оно валялось в какой-нибудь коробке или пылилось на полке давным-давно. Может быть, десятилетия. Так не обращаются с реликвиями. И еще я заметила, что он обратил внимание на мою коллекцию зеркал. Он спросил меня, давно ли я собираю их. Его не удивило мое хобби. Но это определенно что-то значило для него.

— Что же? — спросила заинтригованная Кэссиди.

— Не знаю. Все это только мои впечатления. Я заметила, как изменилось выражение его глаз. Что-то промелькнуло в них, но так быстро, что я не смогла уловить. Но… — Лаура поколебалась и медленно продолжала: — Понимаешь, мне показалось, что он ушел от меня без зеркала только потому, что увидел мою коллекцию. Когда он появился здесь, он был готов предложить мне что угодно за него, но потом его намерения изменились.

— Может быть, он знал, как коллекционеры относятся к своим вещам, и понимал, что их не проймешь ни деньгами, ни уговорами?

— Думаю, что дело все-таки не в этом. Он как будто что-то понял. Когда он увидел мою коллекцию, он внезапно понял то, что раньше являлось для него загадкой.

— Может быть, он понял, почему ты купила зеркало? — Но прежде чем Лаура успела ответить, Кэссиди уже отрицательно качала головой: — Нет, люди покупают на таких распродажах все подряд. В этом нет ничего удивительного.

— Да, я тоже так думаю, но что-то его все-таки удивляло. Пока он не увидел мою коллекцию.

Кэссиди внимательно наблюдала за подругой, затем спросила:

— Ну и что же дальше? Думаю, полиция будет спрашивать нас всех о наших карточках, но что будет с тобой?

Лаура мрачно ответила:

— Тот коп, что повежливее, спросил меня, не буду ли я возражать, если они возьмут у меня отпечатки пальцев. Но у меня было такое впечатление, что если бы я не согласилась на это, они бы меня как-нибудь заставили: арестовали бы или задержали как важного свидетеля. Или сделали бы еще что-нибудь, чтобы взять у меня отпечатки.

— Ну и ты согласилась?

— Я пойду к ним завтра утром, до работы.

— Ну ладно, мы же знаем, что они не найдут твоих отпечатков в мотеле. А без этого у них ничего нет против тебя. Я хочу сказать, Лаура, что у них есть лишь один факт: Питер Килбурн провел здесь пятнадцать минут за несколько часов до того, как его убили. И еще ты рыжая. Большое дело! Сколько рыжих в Атланте? Если только свидетель видел именно то, что сказал, поздно ночью и в полудреме, как ты говоришь.

— Все это абсолютно верно, — согласилась Лаура. — И именно поэтому меня и не арестовали сегодня утром — у них нет никаких улик против меня. Но, Кэсс, ведь я, по-видимому, одна из последних, кто видел его живым, и, если они не найдут другой рыжей, которая была с ним как-то связана в последнее время, они будут продолжать подозревать меня. Искать связь между мной и Питером Килбурном.

— Но ведь между вами нет ничего! — возразила Кэссиди.

— Ты это знаешь, и я это знаю, но копы захотят сами все выяснить. И они будут рассматривать мое прошлое под микроскопом. Допрашивать моих знакомых. Может быть, даже следить за мной. И Бог знает, что еще. А когда до меня доберутся газеты… Проклятье! В лучшем случае, некоторое время мою жизнь нельзя будет назвать приятной.

— А в худшем?

— В худшем копы не найдут другого подозреваемого. — Лаура попыталась улыбнуться, но ей не хотелось бы сейчас видеть свою улыбку. — И тогда, даже если дело против меня и не будет годиться для передачи в суд, держу пари, газеты предложат богатый выбор вариантов, при которых именно я убила Питера Килбурна.

— Но если тебя даже не арестовали…

Лаура издала звук, который должен был обозначать саркастический смех.

— Скажешь тоже! Если ты ждешь разумных аргументов от журналистов, это лишь значит, что ты в последние годы совсем не читала газет.