Страница 16 из 29
— То есть она хочет выйти замуж по любви и по своему выбору, — сказала Селма, словно уясняя, что имел в виду консервативный отец под испорченностью.
— Да. И мы все знаем, насколько удачны подобные эксперименты. — Голос звучал сухо, но в нем явно угадывались горькие нотки.
Атмосфера в салоне машины вдруг наполнилась ощущением боли и тоски.
— Я никогда не рассматривала наш с тобой брак как эксперимент, — заметила Селма.
— Прости, но ты написала мне тогда, что у нас с тобой вообще не было брака.
Селма сжала кулаки так, что ногти вонзились в ладони. Ее обдало жаром.
— Я думаю, что наш брак был больше похож на… соглашение, — медленно произнесла Селма.
В салоне машины повисла тяжелая тишина.
— Понятно, — наконец произнес Адам.
— Причем соглашение, удобное для тебя, — услышала женщина свой голос, глухой от пульсирующего шума в голове. — Ты уезжал в командировки, и, когда возвращался, я всегда находилась дома, готовая к услугам. Готовила тебе еду, ублажала в постели.
После долгой паузы вновь прозвучал голос мужчины, и в тоне угадывались злые нотки:
— Считаю этот разговор бесполезным. У меня нет ни малейшего желания спорить о том, что давно умерло и безвозвратно ушло.
Раньше он никогда не говорил с ней в таком тоне. Как реакция на неожиданную резкость, мурашки побежали по ее спине, во рту пересохло. Она просто онемела, что, может быть, и к лучшему. В данной ситуации молчание будет достойным ответом.
Оставшуюся часть пути проехали молча.
Когда вошли в дом, Адам налил себе виски и неожиданно обратился к спутнице:
— Я думаю, нам необходимо кое-что прояснить. Хочешь выпить?
Нет, пить она не будет. Если ей чего и хочется, то поскорее уйти подальше от этого человека и от вызванного им мучительного, раздирающего душу напряжения.
— Единственное желание — хочу спать, — сказала Селма.
— Скоро ляжешь. А пока присядь.
— Нечего командовать мной!
Однако эта вспышка раздражения была им проигнорирована.
— Хорошо. Давай спокойно оценим нынешнюю ситуацию. Мы оба оказались в этом доме не по своей воле, а в силу сложных обстоятельств. И я не знаю, как долго тебе придется находиться здесь — пару дней, неделю или…
— Неделю? — опешила Селма.
— …или больше, — продолжал Адам свою мысль. — Но у нас с тобой, увы, есть общее прошлое, что, конечно, не прибавляет гармонии нашим сегодняшним отношениям. Ты была моей женой, — продолжил он прерывающимся голосом. — И вот я смотрю на тебя каждый день и не могу не думать о том, как хорошо все было между нами когда-то и как… все плохо сейчас.
У Селмы все сжалось внутри. Но ей вовсе не хотелось снова попадать в водоворот эмоций.
— Мне очень жаль, что я причиняю тебе столько неудобств. Скажи лишь слово, и я уеду отсюда.
— Нет, ты останешься здесь, — твердо заявил Адам. — От нас требуется только одно — попытаться вести себя как два взрослых человека, чтобы не создавать напряженной атмосферы в доме.
— Жить как добрые соседи? Или как брат с сестрой?
— Как угодно, лишь бы здесь царил мир.
Молодая женщина сердито взглянула на своего покровителя.
— Что же, по-твоему, я должна делать? Сидеть в своей комнате и не показываться тебе на глаза?
В ответ — усталый вздох.
— Ради бога, Селма, конечно нет. Но я и сам не знаю, как мы должны вести себя в данной ситуации.
— Послушай, миротворец, тебе не приходило в голову, как я могу себя чувствовать в данной обстановке? Я фактически являюсь пленницей в этом доме. Мне некуда деться, у меня нет ни одежды, ни денег — полностью завишу от тебя. Верно, ты выполняешь поручение моего отца, но, если бы он ни о чем не попросил, ты просто отпустил бы меня на все четыре стороны после того, как увез из дома, опередив бандитов!
— И позволил бы, чтобы с тобой что-то случилось? О господи, Селма! Неужели ты думаешь, мне безразлично, что с тобой может произойти?
— Не знаю…
Глаза собеседника потемнели, в них можно было прочесть глубоко запрятанную боль. Или ей это только показалось?
Устало прозвучали его слова:
— Иди ложись, уже поздно.
Селма лежала с широко открытыми глазами, прислушиваясь к звукам, доносившимся из леса. Тревожно и тоскливо было на сердце.
Он не желает, видите ли, спорить по поводу того, что навсегда умерло четыре года назад. «Умерло и ушло, умерло и ушло», — молоточками стучало в мозгу. Но еще он сказал: неужели ты думаешь, мне безразлично, что с тобой может произойти?
Неожиданно пришло осознание происшедшего: если она до сих пор так болезненно воспринимает его слова, значит, тогда, четыре года назад, не все умерло. Не все безвозвратно ушло…
Проснулась она среди ночи. И тут же пробудились и старые горестные мысли. Она отчаянно любила своего мужа, готовила для него еду, никогда не жаловалась по поводу его бесконечных командировок. И была для него, между прочим, прекрасной любовницей.
Господи, обереги меня от него, от мыслей о нем. Нет сил больше! Спать не получается, вставать рано. Может, успокоит чашка травяного чая? Где-то на полке стояли несколько коробочек разных сортов.
Женщина обмотала простыню вокруг бедер, вышла из комнаты и на цыпочках стала пробираться по коридору к кухне. Вдруг из комнаты Адама послышался его голос. Селма застыла на месте, ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Он назвал ее имя… Или послышалось?
— Селма… — уже ясно услышала она. Дверь была слегка приоткрыта.
— Адам? — прошептала Селма в темноту комнаты.
Молчание. Затем послышался приглушенный стон.
— Адам?
— Что такое? — пробормотал он испуганно. Затем глубоко вздохнул: — Селма, ты?
— Да. Ты звал меня.
Шуршание простыней, затем щелчок — комната озарилась мягким светом настольной лампы, стоявшей у кровати. Адам сидел. Его серые, затуманенные сном глаза пытались разглядеть что-то невидимое в пустоте. Потом он потряс головой, словно избавляясь от наваждения.
— Мне снился сон, — пробормотал он смущенно.
— О чем?
Адам устало потер ладонями лицо.
— О тебе.
6
Вот это да! Адам видел ее во сне! Женщина боялась задавать вопросы и смотрела на бывшего мужа широко раскрытыми глазами.
— Ты что-то говорила, но я ничего не мог понять.
— Что мы делали? Где это происходило? — шепотом спросила Селма.
— Не помню. Но, кажется, это… происходило не сейчас, а в то время, когда мы… мы еще были вместе. — Он прикрыл глаза, будто пытаясь удержать сон в своем сознании. — На тебе было красное платье.
— Красное? Я никогда не носила ничего красного.
Адам сидел с закрытыми глазами. Селма приблизилась к нему.
— Где мы были? — спросила она мягко. — Дома?
Дома… Как странно звучало это слово сейчас.
— Нет, это было какое-то незнакомое место. Темное, холодное. Не знаю. — Растерянный мужчина беспомощно пожал плечами и судорожно провел руками по волосам, приглаживая взлохмаченные пряди.
Селма кусала губы, поглядывая на его обнаженную загорелую грудь, на красивые руки, мужественное лицо… Холодная дрожь охватила ее. Сами собой вырвались слова:
— Всего лишь сон…
Он поднял глаза и встретился с ней взглядом.
— Ты была очень… расстроена и сердита. — Адам грустно усмехнулся. — К сожалению, я не знаю, какое ужасное преступление совершил.
Селма почувствовала комок в горле.
— Это же был сон.
А он не сводил с нее глаз, полных грусти.
— Ты была так… несчастна. Да, да, сон, но как наяву.
Женщина заставила себя улыбнуться.
— Вот она я, стою перед тобой и совершенно не выгляжу несчастной. Так что больше не надо волноваться по этому поводу. Пойду сделаю себе горячего чаю. Тебе принести что-нибудь?
Адам покачал было головой, но тут же проговорил:
— Черт, все равно не удастся больше заснуть! Так что, если не трудно, принеси чашку кофе, пожалуйста.
— Хорошо, — сказала Селма и быстро вышла, с облегчением избавляясь от наэлектризованной атмосферы, возникшей в комнате.