Страница 33 из 82
Из всех австралийских опалов к европейским ближе всего те, что добывают как раз в Кубер-Педи, поскольку у них довольно бледная база, внутри которой заметны яркие искры. Плиний описывал подобные камни так: «В них разом видны яркое пламя рубинов, фиолетовый блеск аметистов, синеватая зелень изумрудов, которые смешаны вместе и приправлены невероятным блеском… правда, кое-кому опалы напоминают горящую серу в аду».
А вот я, глядя на камни Тони Вонга, подумала, что у меня они скорее ассоциируются с экраном телевизора. Его любимый опал был белым, светящимся, и на нем вспыхивали небольшие красные, зеленые и синие точки, что напомнило мне плохо настроенный телевизор. Такой опал называется «шпилечным». Если вспышки более крупные, как сполохи, то опал именуют «арлекином», и такие камни ценятся выше. Остальные опалы у Вонга были помельче, но такие же яркие. Тони окунул их в воду, а потом поместил на черный поднос под яркую лампу, и мне вспомнились документальные фильмы о подводном мире. Опалы вспыхивали бирюзовым, зеленым и синим, создавалось впечатление, будто смотришь вниз на подводную скалу во время дайвинга.
Большинство таких опалов стоят несколько тысяч долларов.
— Но можно добиться подобного эффекта и с меньшими затратами, если хотите, — сказал Тони.
Еще Плиний целую главу в «Естественной истории» посвятил способам имитации опалов, поскольку «нет другого камня, который нечистые на руку дельцы подделывали бы столь искусно». Разницу можно заметить, пишет Плиний, если зажать камень между пальцами и посмотреть на свет: стекло будет преломлять свет одинаково, а опал будет переливаться разными цветами. Сегодня в лабораториях Франции, Америки, Японии и других стран выращивают синтетические опалы, хотя искусственные опалы и не смогли пошатнуть рынок натуральных камней так сильно, как это произошло в случае с другими самоцветами. Если присмотреться к синтетическому опалу, то видно, что он искрится словно по некоей заданной программе, а не спонтанно, как натуральный.
Более дешевые опалы, о которых говорил Тони, — это не подделка и не синтетика, хотя стекло в их составе есть. Это так называемые дублеты и триплеты. Сейчас существуют эффективные способы сделать опал более выразительным. Дублеты — отполированные опаловые пластинки, наклеенные на оникс, обсидиан, черное стекло или рядовой опал, а триплеты — своеобразные сэндвичи: на опаловый слой наклеивают дополнительный защитный слой горного хрусталя, синтетического материала, обычного или свинцового стекла. Кстати, подобная техника применяется и в случае с другими самоцветами.
Тони сказал:
— Вообще-то, по закону, покупателям обязаны сообщать, что они приобретают дублеты или триплеты, но иногда недобросовестные продавцы «забывают» упомянуть об этом.
Меж тем разница в цене огромна. Дублет может стоить в четыре раза дешевле благородного опала, а триплет и того меньше. Если смотреть на камни россыпью, то разница заметна: взглянув на опал сбоку, в случае с дублетом и триплетом увидишь полоски материала, но когда камень вставлен в оправу, то наверняка сказать трудно, поскольку клей легко растворить и следы его убрать.
Вечером я пошла с Тони поужинать в кантонский ресторанчик, где в течение вот уже многих десятилетий покупатели из Гонконга обсуждали сделки, лакомясь привычной едой. В кантонском диалекте для опала имеется специальное слово, которое дословно переводится «австралийская драгоценность», но есть и более привлекательное название, состоящее из трех слов: «свет», «гора», «облако». Понятное дело, что нувориши из Южного Китая не могли пройти мимо такого звучного названия. Тони пригласил на ужин четырех друзей. Никто из них не был старателем, хотя они по выходным спускались в шахты в качестве хобби.
Разговор зашел о том, что в последнее время выработка шахт очень мала, так что, возможно, стоит больше времени проводить на участках. Я заметила, что Тони, по крайней мере, не нужно принимать такое решение. Он улыбнулся:
— Вообще-то нужно. У меня тоже есть свой прииск.
Ему не особо повезло, но Тони это особо и не удивляет. В Кубер-Педи всего один из десяти старателей находит опалы, а из десяти этих счастливцев только один хоть что-то зарабатывает, ну а из числа этих последних лишь десяти процентам удается разбогатеть. Итак, шансы один к тысяче.
— Все лучше, чем играть в государственную лотерею, — пошутил Тони, — хотя и работать, конечно, приходится побольше.
Церковь в шахте
Отчасти потому, что поиски опалов требуют удачи, а еще из-за того, что старатели стекаются сюда со всех уголков планеты, в Кубер-Педи есть где помолиться о помощи свыше: тут тебе и православные церкви, и католические, и англиканские, и даже евангелические для аборигенов, и все они находятся под землей. Я решила пойти в евангелическую, хотя меня предупредили, что с паствой там может быть туго, поскольку «когда дела идут хорошо, аборигенов в церковь не заманишь».
Район этот чрезвычайно засушливый, и аборигены раньше тут не жили, предпочитая регионы, где нет проблем с водой. Однако Кубер-Педи — это часть обширных территорий, где традиционно обитали местные племена. И хотя аборигены не нашли каких-либо знаменитых опалов, да и вообще особо не распространялись о камнях вплоть до 1915 года, тем не менее сами они с древнейших времен занимались их поиском. У некоторых были свои шахты, другие предпочитали рыться в чужих «хвостах». Одной из самых заметных фигур в новейшей истории Кубер-Педи является аборигенка по имени Тотти Бриант, которая оживила бизнес в 1946 году, когда наткнулась на огромный сверкающий камень в восьми милях от города и обнаружила целый пласт опалов. Тотти и ее муж Чарли купили себе новенький «форд» и стали в этих местах притчей во языцех, разъезжая по городу с собаками и ягненком, причем все их питомцы пытались усесться на переднее сиденье рядом с любимыми хозяевами.
Церковь, основанная еще аборигенами Купа-Пити, расположена на краю города и снаружи выглядит как заброшенная шахта. Но потом оказывается, что ржавое оборудование, валяющееся вокруг, — результат недавних раскопок, а вход в туннель ведет в новенькую побеленную пещеру, освещенную голыми лампочками. Места ровно столько, чтобы расставить пятьдесят металлических стульев перед гобеленом, на котором вышиты слова «Снизойди, о Дух Святой!». Заняты оказались лишь несколько стульев, и после чудесного выступления хора детишек-аборигенов, которые после этого сразу убежали в воскресную школу, на середину вышел крупный мужчина-европеец, чтобы прочитать проповедь тем, кто остался.
Мало кто мог такое оценить, но в этой выбеленной пещере внутри опалового холма полыхало пламя ада. Собственно, стиль проповеди Джорджа Маккормака, строительного подрядчика из Северной Ирландии, переквалифицировавшегося в старателя и священника в одном флаконе, можно охарактеризовать как нечто среднее между харизматичным и склеротичным («как бишь его звали-то… ах да, Савл…»), а общий смысл сводился к тому, что если мы не станем достойными христианами, то ждут нас пещеры пожарче, чем эта.
— Все деньги, которые вы можете заработать старательством, все миллионы Билла Гейтса, все деньги мира — ничто в глазах Господа, если вы не уверовали в Иисуса, — гундосил Джордж и вдруг обратился к кому-то из собравшихся: — Ты тут? Я думал, ты потерялся.
— Так и было, — тихо ответил молодой человек с заднего ряда.
Церковь была такой новой, что ее официально еще даже не открыли. Как сказал Джордж позднее, «за нее, фигурально выражаясь, заплатило то самое пространство, в котором мы находимся». Денег на строительство церкви не было, и поэтому группа энтузиастов начала копать, в надежде, что Иисус ниспошлет им недостающую сумму. В один прекрасный день в самом центре этой пещеры они нашли превосходный опал, продали его и выручили восемь тысяч долларов, ровно столько, сколько нужно, не больше и не меньше; этой суммы хватило на всю церковь, включая побелку.
После проповеди Джордж пригласил паству в свой подземный дом. Мне сначала показалось, что стены покрыты крапчатой розовой краской, но это оказался натуральный рисунок песчаника. Было в этом что-то нереальное — сидеть за одним столом с евангелистами, есть домашний кокосовый пирог и обсуждать, является ли опал проявлением величия Господа или же искушением дьявола. В итоге пришли к консенсусу — опал может быть и тем и другим, смотря в чьи руки попадет.