Страница 21 из 82
Когда Шотландский комитет по охране национального наследия через тридцать один год после того, как Абернети улыбнулась удача, запретил-таки ловлю жемчуга, Эдди возликовал:
— У меня же внуки подрастают. Хочу, чтобы в реках хватило жемчуга и им, и правнукам.
Не в первый раз шотландские реки пришлось защищать законом, ибо уже в XVII веке была найдена огромная жемчужина, которая поставила пресноводных мидий на грань исчезновения. В 1620 году из притока реки Итан в Абердиншире выловили прекрасную жемчужину. Шотландский король Яков VI украсил ею свою корону, а вскоре после этого его советники объявили, что всем ловцам жемчуга следует получить специальное разрешение короля, что означало, по сути, запрет на ловлю жемчуга. Однако закон этот, хотя и порожденный жадностью, на какое-то время защитил колонии пресноводных мидий. Правда, в 1760-е годы, невзирая на запрет, в Шотландию стали прибывать целые полчища ловцов жемчуга, и мидии снова оказались под угрозой полного исчезновения. В 1769 году Томас Пеннант, писатель и натуралист, выпустил книгу «Путешествие по Шотландии», в которой с возмущением отзывался о жадности местных ловцов жемчуга: «В промежуток с 1761 по 1764 год в Лондон было отправлено жемчуга на десять тысяч фунтов, и в результате сейчас богатства рек значительно истощились из-за человеческой алчности».
Самое печальное, как пояснил Эдди, закуривая очередную сигарету, что ущерб этот был нанесен природе зря.
— Совершенно не обязательно открывать тысячи ракушек подряд. Профессионалы понимают, есть ли внутри жемчужина, едва взглянув на раковину.
Он поднялся с места, видимо в поисках чего-то, что бы проиллюстрировало сказанное, но никак не мог найти искомое. В комнате висел густой дым от самокруток, которые теперь курили уже все трое, хотя я так увлеклась, что даже его и не замечала. Я поднялась, чтобы помочь хозяину.
— Я еле вижу. Это не лечится. Врачи говорят, операция уже не поможет.
Присмотревшись, я заметила, что зрачки у Эдди мутные, как те стекла в ванной, сквозь которые не виден прекрасный пейзаж. В XVI веке катаракту называли Жемчужной болезнью, и теперь старый ловец жемчуга видел мир словно бы через тонкий слой перламутра.
Секрет ловцов жемчуга
Наконец Эдди нашел то, что искал, — две половинки ракушки. Эта жемчужница — единственный сувенир, сохранившийся с былых времен, поскольку Эдди не мог себе позволить оставлять жемчужины. Это ракушка мидий вида Margaritifera margaritifera, или жемчужница европейская. Собственно, в названии вида просто дважды повторяется слово «жемчужница». По одной из версий, слово «Маргарита», которое тоже обозначает «жемчужина», пришло через Грецию из санскрита, где созвучное слово обозначало почку растения. Другие исследователи считают, что оно происходит от латинского marinus («морской»), так как жемчуг достают из воды. Существует и третья теория, которая мне нравится больше всех: якобы этимология этого слова восходит к персидскому murwari, что означает «дитя света». Во многих европейских языках есть имя Маргарита со всевозможными уменьшительноласкательными формами. Королева Испании Маргарита в конце XIX века носила столько нитей жемчуга, что они «начинались под подбородком, а заканчивались у колен». Любящий супруг король Умберто дарил ей новую нить на каждый день рождения, и Маргарита, видимо, считала своим долгом одновременно надевать их все.
Англичане вплоть до XVIII века использовали для жемчуга название «Маргарита», а затем стали именовать жемчужины перлами. У этого нового названия очень странная этимология: оно якобы происходит от латинского слова регпа, что значит «свиной окорок». Я не понимала связи, пока не увидела в гостиной Эдди ракушки, из которых получают жемчуг. Они раз в пять больше, чем обычные мидии, которые вы можете купить в рыбном магазине, широкие и слегка изогнутые, словно свиная ножка. Однако меня удивил не только их размер. Створки ракушки, которые показал мне Эдди, все сплошь покрыты бороздками и полосками, они слегка изогнуты и толком не закрываются, словно после несчастного случая. Словом, эти ракушки отнюдь не показались мне симпатичными — в этом и заключался секрет, о котором говорил Эдди: чем уродливее ракушка, чем больше на ней отметин, тем вероятнее. что внутри жемчужина.
Красивая легенда о песчинке, попавшей в раковину и превратившейся в жемчужину, скорее всего, появилась благодаря продавцам, которые хотели создать вокруг своего товара ореол романтики, но на самом деле, причем неважно, говорим ли мы о речном жемчуге или о морском, чаще всего жемчуг рождается, когда внутри ракушки умирает крошечный паразит. В реках процесс начинается с того, что паразит втискивается через трещину между деформированными створками ракушки в надежде поживиться мясом мидии.
— Мидия понимает, что внутрь что-то попало, и пытается избавиться от чужака. Паразит в панике начинает кататься туда-сюда… — С этими словами Эдди покатал ракушку, а я представила, что внутри нее что-то пинается и кувыркается, словно ребенок-непоседа. — Когда паразит устает, то мидия начинает покрывать его слоями перламутра, чтобы он не мешался так сильно. И так до конца жизни…
В конце XIX века французский натуралист Рафаэль Дюбуа, выступая в Академии наук, заявил, что наша любовь к жемчугу обусловлена недостатком знаний о его происхождении, ведь «самая прекрасная жемчужина — это всего лишь перламутровый саркофаг для червяка».
— Другие мидии презирают своих уродливых собратьев, словно люди — тех несчастных, кто болен проказой, — сказал Эдди, — и тем приходится прятаться под большими камнями, что облегчает задачу ловцов жемчуга.
Напрашивается метафора. Как драконы, гномы и прочие сказочные существа, жемчужницы уродливы, их презирают и вынуждают прятаться, они страдают и ощущают на себе весь груз ответственности за то, что охраняют сокровище. Кроме того, можно провести еще одну параллель: с самими ловцами жемчуга, которые всегда были изгоями, потому что отличались от других.
— Нас прозвали «перламутровыми пуговицами», но это еще не обидно, доводилось мне слышать прозвища и похлеще.
Раньше у кочевников существовали свои традиции, и окружающие относились к ним с подозрением. Они жили под открытым небом в кибитках, говорили на своем языке и редко отправляли детей в школу, даже чтобы те просто научились читать. Среди них бытовало множество суеверий, причем некоторые даже мешали заниматься ловлей жемчуга. Приходилось поворачивать домой, если кто-то при них упоминал крысу, свинью, куницу или какую-нибудь ползучую тварь, а также если они забывали что-то, спотыкались о камень на дороге, или кто-то при них произносил имя Макпи, конкурирующего семейства ловцов жемчуга.
— А толку идти дальше? Все равно вернешься с пустыми руками.
На языке ловцов жемчуга, который является диалектом гаэльского, жемчужины называются дословно «большие водные штуки». Скорее всего, такое словосочетание ввели в обиход оптимисты, которые, приходя домой, с гордостью демонстрировали родным размер улова с помощью большого и указательного пальцев: «А сегодня я выловил вотта-а-а-а-акую жемчужину». Все жили надеждой найти пару жемчужине Абернети, но самая большая из выловленных семейством моего хозяина оказалась вдвое меньше ее, хотя и была идеально круглой и белой. Один из дядьев Эдди увидел ее, когда его кобыла вошла в реку, с тех пор кобыле было присвоено звание счастливой.
— Та жемчужина стоила несколько сотен фунтов, а дядя ее продал за шестьдесят, — вспоминает Алек. — Вот поэтому никто из нас и не разбогател.
Я восприняла это как сигнал и предложила деньги, которые заблаговременно приготовила; мои собеседники смутились, но деньги взяли. В этот момент я попыталась было встать и уйти, но хозяева посмотрели на меня с удивлением и велели сесть обратно, ведь до конца рассказа еще далеко. Ангус сварил кофе, Эдди включил электрический камин, и начались истории о привидениях. Одна из них произошла у реки Орнер много лет назад.