Кофе с молоком

Я не стала посвящать Каратаева в подробности ночного визита, попросту промолчав о нем. Впрочем, у меня были оправдания — из-за его нежностей я напрочь выбросила все это из головы.

Услышав его шаги на веранде, я торопливо сунула пистолет в свою дорожную сумку, втайне опасаясь, что он может нечаянно выстрелить.

В дороге я задумалась о том, как вернуть оружие владельцу. Ничего толкового мне не шло в голову, а Каратаев насторожился:

— О чем ты думаешь?

Я нежно засмеялась:

— По-твоему, не о чем? — Я вздохнула. — Мне предстоит объяснение с тетей. И вообще… Саша, как мы будем теперь?

Он засмеялся:

— Вот, именно об этом я тебе и говорил. Знаешь что, позвони ей и скажи, что останешься ночевать у подруги, и поедем ко мне.

Я поежилась:

— Знаешь, эта идея мне не кажется такой замечательной. Я никогда раньше так не делала… И тетя прекрасно знает всех моих подруг.

Он круто развернул машину, не объясняя, куда мы едем. Остановился, вышел и вернулся с огромным букетом и коробкой конфет.

На мой вопросительный взгляд пояснил:

— Ирине Васильевне.

Не слушая моих возражений, дотащил меня до крыльца.

Вручив цветы и конфеты онемевшей от происходящего тете, он устроился за столом, обстоятельно рассказал ей о нашем визите в санаторий и о своем разговоре с врачом, и при этом умудрялся не сводить с меня прищуренных глаз, чем смущал и нервировал…

Тетя напоила нас чаем с душистым крыжовенным вареньем и свежей выпечкой, и, допив вторую чашку, он решительно поднялся:

— Полина, нам пора.

Как под наркозом, я собрала кое-какие вещички и вышла к ним.

Каратаев подхватил мою сумку и пошел к машине.

Я посмотрела на тетю и честно сказала:

— Тетя, не сердись! Я так его люблю!

Она засмеялась:

— По-твоему, невооруженным взглядом этого не видно! Да я давно знаю, что ты его любишь, Каратаева своего!

— Откуда? — удивилась я. — Я и сама-то об этом догадалась только нынче.

Тетя насмешливо сказала:

— Тоже мне, бином Ньютона. Мы с Катей давно уж все видели, да говорить тебе не хотели. Ну, иди, а то он заждался уже!

Зина мне рассказывала, что Каратаев живет где-то за городом, поэтому я не удивилась тому, что мы выехали на объездную дорогу. Впрочем, уже минут через двадцать он свернул на аллею, усаженную по обеим сторонам деревьями, и подъехал к высоким воротам.

Посигналил кнопкой с брелока, ворота разъехались, пропустив нас внутрь. Несмотря на позднее время, подъезд к дому был освещен симпатичными фонариками, но окна в доме были темными.

Я разглядела, что двухэтажный дом имеет два больших крыла, расположенных под тупым углом друг к другу, и два отдельных крыльца, соединенных большой общей верандой.

Каратаев пояснил, кивнув на второе крыльцо:

— Здесь живет сестра с мужем. Это она здесь всем заправляет, заодно и за моим домом присматривает. Я сам дома вообще редко бываю.

Он захватил наши сумки, отпер дверь и щелкнул выключателем, при этом свет загорелся сразу в нескольких комнатах.

— Проходи.

Бросив сумки на пороге, Каратаев повернулся ко мне и притянул к себе.

— Соскучился по тебе ужасно!..

Я подняла к нему лицо, и мы начали самозабвенно целоваться.

В этот момент зазвонил его сотовый, и Саша, не отпуская меня, начал нашаривать его по карманам.

Женский голос спросил:

— Саш, это ты приехал?

— Я. — Отстранив трубку, он шепотом пояснил мне: «Сестра». — А ты чего не спишь?

— Да так. — Даже я поняла, что сестра чем-то расстроена.

Саша спросил ее, нахмурившись:

— Что, Ильи опять нет дома? — Она задышала в трубку, и Каратаев сказал: — Ленка, ты как хочешь, а я твоему мужу по морде дам.

Я про себя подумала, что у него это, видимо, универсальный способ достижения мировой гармонии. В смысле, дать по морде всем недругам. Похоже, что сестра с ним расходилась в методах оценки действенности этого метода, потому что сказала:

— Саш, давай, я сама разберусь. — Переводя на другую тему, спросила: — Ты не голоден? Приходи, у меня на ужин твои любимые отбивные.

Каратаев с сомнением посмотрел на меня, и я замахала руками.

— Нет, — усмехнулся он. — Есть мы не хотим.

Она насторожилась:

— Саша, ты не один? Это что-то новенькое. Я уж и не упомню случая, чтобы ты привозил кого-то домой. Та-а-к! На это стоит посмотреть!

Я в ужасе закрыла лицо руками, и Каратаев со смехом прижал меня к себе:

— Еще насмотришься! Все, Лен, я тебя целую, ты — самая лучшая сестра в мире.

Он сунул телефон на столик, поднял мое лицо за подбородок и спросил:

— На чем это мы остановились?

Проснулись мы рано, но подняться сразу, понятное дело, мне не удалось. Я малодушно понимала, что безобразно опаздываю, что мне нужно приехать в офис пораньше, а еще лучше, успеть заехать домой и оттуда прийти пешком, если я не хочу, чтобы мои новые отношения с директором стали достоянием гласности… А они, эти отношения, так нравились мне, что прекратить это безобразие не было ни сил, ни желания.

Мне, наконец, удалось вытолкать его из душевой кабинки, и он строго сказал:

— Так, Полина, на сборы тебе — десять минут.

Я бросила в него мочалкой, но он ловко увернулся.

Я побила все рекорды скорости, и через двенадцать минут, на ходу теряя туфли, слетела вниз.

В кухне застала идиллическую картину: Саша, голый по пояс, пил кофе из огромной расписной кружки, а его сестра, та самая крупная блондинка, любовно за ним ухаживала.

Они посмотрели на меня, и Саша со смехом сказал:

— Мы поспорили, в чем ты выйдешь к завтраку. Ленка уверяла, что все молоденькие дурочки выходят завтракать в мужских рубашках. Я немного знаю тебя, и решил, что ты спустишься в моем махровом халате. Но то, что ты появишься в офисном костюме и в туфлях- этого не мог предположить никто. — Отсмеявшись, он представил нас друг другу.

Я налила себе кофе, уселась за стол напротив Лены и подняла на нее глаза:

— У вас есть все основания считать меня легкомысленной…

Она помолчала, а потом вздохнула, глянув на брата:

— Нет. Ты мне нравишься, и я рада за брата. — Она насмешливо улыбнулась: — Я ведь еще на празднике тебя запомнила. Сашка весь вечер пялился в вашу сторону, и я все не могла понять, куда он смотрит.

Каратаев недовольно буркнул:

— Вот только придумывать не надо!

Не обращая никакого внимания на его недовольство, она повернулась ко мне:

— А уж как ты танцевать пошла, так я все и поняла. С тобой девочка была, хорошенькая такая.

Я кивнула:

— Это дочь подруги.

Каратаев поднялся:

— Ну, это надо прекращать, а то вы договоритесь неизвестно до чего. Полина, бери сумку и спускайся.

Я поднялась в спальню, покидала в сумку косметику и собралась было выходить, но вспомнила про пистолет. Черт, что же с ним делать-то?

Не придумав ничего лучше, я сунула его в свою дамскую сумочку.

Конечно, мы опоздали, и все видели, что приехали мы вместе, и в машине Каратаев так поцеловал меня, что у охранника, видевшего это, даже макушка порозовела от смущения…

Каратаев сказал:

— Зато всем ясно все будет. Не могла же ты всерьез рассчитывать на сохранение тайны в нашем коллективе?!

По понедельникам работы всегда особенно много, это все знают. До обеда я и голову не подняла от своих расчетов.

Наконец, я отдала расчеты Ворошилову, и Зина с Ленкой, пришедшие ко мне, смогли удовлетворить свое любопытство, выслушав все мои новости. В особо патетических местах Зина хваталась за сердце, а Ленка хохотала. Впрочем, про ночной визит Артура я умолчала. И без него моя история выглядела достаточно колоритно.

Я все обдумывала, как бы мне рассказать о том, что мы с Каратаевым… Но тут на шум к нам заглянул Ворошилов. Он недовольно спросил Зину:

— Почему тебя нет на месте?