Страница 24 из 68
Довольно подробное описание осады и взятия Москвы присутствует у Абу-л-Гази: «В этом походе Саин-хан завоевал один за другим русские города и дошел до Москвы. Там оединились между собою государи Корелы, немцев и Руси; оцепив свой стан и окопавшись рвом, они отбивались в продолжение почти трех месяцев. Напоследок Шибан-хан сказал своему брату Саин-хану: „Дай мне тысяч шесть человек прибавок к воинам, которые при мне; ночью я скроюсь в засаду в тылу неприятеля; на следующий день, вместе с рассветом вы нападите на него спереди, а я сделаю нападение на него с тыла". На следующий дань так они и сделали, когда разгорелся бой, Шибан-хан, поднявшись из засады, стремился с конницей к валу и, спешась, перешел через вал. Внутри вала стан оцеплен был со всех сторон телегами, связанными железными цепями: цепи перерубили, телеги изломали, и все, действуя копьями и саблями, пешие, напали на неприятеля: Саин-хан спереди, Шибан-хан с тыла. В этом месте избили они семьдесят тысяч человек. Все эти области сделались подвластными Саин-хану» [Абуль-Гази 1996, с. 103-104]. Как и в «Чингиз-наме», в сочинении Абу-л-Гази Москва представлена крупнейшим русским городом, каким она была на момент написания его сочинения (во второй половине XVII в.), но никак не в описываемый период. Чего стоит одно только упоминание о «государях Корелы и немцах», участвовавших в обороне Москвы! Кроме того, хан-историк и постарался представить взятие этого города как триумф своего предка — ведь, по его словам, Шибан сыграл в захвате города решающую роль!
Любопытно, что такое же представление о Москве отразил и австрийский дипломат Сигизмунд Герберштейн середины XVI в.: «...в следующем 6745 году... он дошел до самой Москвы и после непродолжительной осады взял, наконец, царствующий град, сдавшийся [ему]» [Герберштейн 1988, с. 165]. Это показывает, что он писал о нашествии Бату, используя не русские летописи, а западные источники, причем сравнительно недавнего происхождения — когда Москва уже стала столицей Русского государства. Весьма любопытно также сообщение о взятии монголами Москвы курляндца Якова Рейтенфельса, побывавшего в России в 1671-1673 гг.: «В 1235 году был взят город Москва, где по убиении тамошнего князя Георгия вскоре был выбран Александр. Этих двух князей, как я заметил, впервые стали называть в историях князьями как города Москвы, так и Московского княжества. Владимира же в плену у могора, т. е. великого хана, видели доминиканские монахи, посланные от римского папы Иннокентия IV» [Рейтенфельс 1997, с. 271]. Таким образом, и факты, и имена исторических деятелей, и хронология событий в изложении Рейтенфельса (который и начало похода Бату датирует не 1236, а 1228 г.) находятся в противоречии со сведениями всех других известных нам источников, согласно которым Владимир погиб в 1238г.
Однако чем же привлекла внимание Бату Москва, этот небольшой городок — ведь прежде наследник Джучи руководил взятием только столиц? Вероятнее всего, дело в том, что Москва являлась одним из форпостов Владимирского княжества, и Бату именно ее избрал в качестве объекта «демонстрации силы», которую тоже всегда проводил сам— как это было в случае с Онузой в Рязанской земле. Следующим этапом кампании против Владимиро-Суздальской Руси стали осада и взятие Владимира. Восточные Хронисты и большинство русских летописцев не сообщают о том, что этими действиями руководил Бату. Однако в Ипатьевской летописи есть сообщение, что «Батыеви же ртоящу у града» [ПСРЛ 1908, с. 779]. Несомненно, предводитель похода просто не мог доверить взятие главного города Северо-Восточной Руси кому-то другому — ведь все другие столицы во время похода на Запад захватывал он сам! Великий князь Юрий покинул столицу еще до прихода монголов, чтобы собрать на севере войска для продолжения войны. Обороной города руководили его сыновья Всеволод и Мстислав. После нескольких дней осады, сопровождаемой непрерывным обстрелом из осадных орудий и стрел, нервы сыновей великого князя не выдержали. Старший, Всеволод, увидев «яко крепче брань ратных, убояся, бе бо и сам младъ, самъ из града изыде с маломъ дружины, и несы с собою дары многий: надеяшебося отъ него животъ прийтии». Непонятно, на что надеялся тот самый Всеволод, руководивший сражением с монголами у Коломны, которое послужило поводом для войны Бату с Владимирской Русью. Скорее всего, его действия были продиктованы исключительно отчаянием и малодушием: вспомним, что и из-под Коломны он также бежал, оставив гибнущие войска. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Бату «не пощади уности его, веле предъ собою зарезати и градъ всь избье» 1СРЛ 1908, с. 779]. Юрию Всеволодовичу впоследствии принесли весть, что его сыновья погибли «вне града», из этого следует, что и Мстислав, не желая погибнуть в осажденном городе, пытался бежать из него и был убит во время бегства [Воинские повести 1985, с. 75; см. также: Каргалов 1967, с. 94].
Далекий преемник Бату — золотоордынский хан Токтамыш в 1382 г. захватил Москву хитростью: когда из города вышла делегация для переговоров, войска Токтамыша ворвались через открытые ворота и захватили город. Полагаю, Бату использовал аналогичный прием: воспользовавшись выходом из Владимира княжича Всеволода, он направил к отрытым воротам свою конницу, которая и ворвалась внутрь. Косвенное подтверждение этому мы находим в сообщении иностранного современника событий — Фомы Сплитского: «Сначала они окружили и осадили один очень большой город христиан по имени Суздаль и после долгой осады не столько силой, сколько коварством взяли его и разрушили» [Фома Сплитский 1997, с. 104]. Думаю, под Суздалем венгерский историк подразумевает Владимир — столицу Северной Руси, поскольку Суздаль, являвшийся личным уделом великого князя Юрия Всеволодовича, был небольшим городом и к тому же был захвачен без боя еще во время осады Владимира.
Летописцы сообщают, что после взятия Владимира Бату разделил свои силы: «Часть татар пошла к Ростову, а другая часть к Ярославлю, а иные пошли на Волгу на Городец, и пленили они все земли по Волге до самого Галича Мерь-ского; а другие татары пошли на Переяславль, и взяли его, а оттуда пленили все окрестные земли и многие города вплоть до Торжка. И нет ни одного места, и мало таких деревень и сел, где бы не воевали они на Суздальской земле. Взяли они, в один месяц февраль, четырнадцать городов, не считая слобод и погостов, к концу сорок пятого года» [Воинские повести 1985, с. 75]. Некоторые исследователи весьма критически относятся к этому сообщению Лаврентьевской летописи: например, Д. Феннел полагает, что «летописцы Владимира и Новгорода просто перечислили основные города Суздальской земли без всякого представления о том, на какие из этих городов татары напали, какие разграбили, а какие обошли стороной» [Феннел 1989, с. 120]. Вообще, число 14, похоже, имело какой-то символический смысл, причем не только у русских, но и у их восточных соседей: Например, в татарском эпосе «Идегей» присутствует рассказ про русского
С бородою обросшим ртом,
Князя, что ворвался в наш дом
И четырнадцать городов
Истребил огнем и мечом...
/Идегей 1990, с. 163/
Тем не менее факт осады и взятия ряда русских городов монголами Бату не подлежит сомнению: например, Рашид ад-Дин сообщает, что «город Переяславль, коренную область Везислава, они взяли сообща в пять дней» [Рашид а-Дин 1960, с. 39].
В начале марта 1238 г. монголам удалось обнаружить лагерь Юрия Всеволодовича на реке Сить и уничтожить самого великого князя. Согласно Лаврентьевской летописи, «встретились оба войска, и была битва жестокой, и побежали наши перед иноплеменниками. И тут убит был князь Юрий...» [Воинские повести 1985, с. 75]. Рашид ад-Дин не сообщает ни о какой битве: «эмир этой области Ванке Юрку бежал и ушел в лес; его также поймали и убили» [Рашид ад-Дин 1960, с. 39]. Венгерский хронист Фома Сплитский также сообщает, что «короля по имени Георгий они предали смерти вместе с огромным множеством его народа» [Фома Сплитский 1997, с. 104].