Страница 12 из 16
И очередной вопрос Ганглери-Гюльви не заставляет себя ждать: «Каковы же были деяния его до того, как он сделал землю и небо?» И ответил Высокий: «Тогда он жил с инеистыми великанами»…
Здесь христианский миф кончается, и Гюльви начинает допытываться: «Что же было вначале?» И Высокий отвечает словами из первой и самой знаменитой песни «Старшей Эдды» — «Прорицания вёльвы», провидицы. Если под именем Высокого скрывался Один, то он хорошо знал эти слова — ведь они были адресованы самому Богу, когда тот спустился в преисподнюю Хель, чтобы поднять вёльву из могилы и узнать у нее о начале и грядущих судьбах мира.
Зияющей бездне — Гиннунга гап — Равновысокий дает иное название — Нифльхейм, Мир тьмы. Он был создан в начале времен. В его середине бурлит поток, называемый Кипящий Котел, а из потока вытекают десять рек с мрачными именами — «Холодная», «Свирепая», «Буря», «Волчица»… Еще одна река течет у самых врат преисподней — Хель.
Насколько это суровое «нордическое» начало мира непохоже на библейское повествование о рае — прекрасном саде, который насадил Бог на востоке! Из этого сада — земного рая — как верили в средневековой Европе, тоже во все стороны света вытекают реки, но это были не мрачные «Буря» или «Волчица», а плодородные Тигр и Евфрат, Инд и даже Дунай…
Изначальный холод и мрак скандинавской космогонии напоминает о суровой природе Исландии. Но из слов Третьего выясняется, что раньше этой холодной Бездны, расположенной где-то на севере, на юге существовала Страна огня, Мусспель (или Мусспельхейм), где «все горит и пылает». Конечно, исландцы могли живо представить такую страну нестерпимого жара и не отплывая со своего острова — исландские гейзеры с кипящей водой свидетельствовали об этом жаре, исходящем из преисподней. Но мы видим, что эта мифологическая предыстория вселенной соответствует представлениям Снорри о географии: холодной Великой Швеции на севере (северо-востоке) и Стране Черных Людей на юге. В Мусспель нет никому, кроме обитателей этой страны, доступа не только из-за зноя, но и потому, что на краю Мусспеля сидит великан Сурт, чье имя значит «Черный», в руке у него пылающий меч и в конце времен он должен спалить весь мир.
Но до конца времен еще далеко, и обитатели Асгарда рассказывают Гюльви о том, как пришли в соприкосновение изначальные области холода и жара. Потоки, несущие свои ядовитые волны из Мировой бездны, оледенели на холоде, яд выступил из них росой и превратился в иней, который заполнил бездну на севере. Но южнее шли дожди и дули ветры, а там, куда залетали искры из Мусспеля, было тепло и сухо. Иней стал таять от проникающего с юга теплого воздуха, и из стекающих капель и брызг ледяного потока Эливагар («Бурные волны») возник великан Имир. Недаром иное его имя — Аургельмир, «Шумящий в потоке».
Эта первая «натурфилософская» теория о самозарождении жизни на земле казалась бы почти материалистической, несмотря на чудовищность первого живого существа, если бы не дальнейшая его мифологическая эволюция… Это первое двуполое существо, андрогин, появившийся от взаимодействия двух стихий — жары и холода, вспотел во сне, и под мышками из его пота появились другие великаны — мужчина и женщина. Одна нога Имира зачала с другой шестиглавого сына. От них пошло племя инеистых великанов — хримтурсов, турсов или ётунов, злобных первобытных существ, самый облик которых был чудовищным.
Пытливый Гюльви продолжил свои расспросы — ему было интересно, чем питался Имир в начале времен. Оказывается, не только Имир возник из инея, с ним появилась и чудесная корова Аудумла, из вымени которой текли четыре молочных реки. Эти реки уже ближе представлениям о райских потоках — от молочных рек питался Имир. Сама же корова лизала соленые камни, покрытые инеем. К исходу дня на камне появились волосы, на другой день — голова и, наконец, весь человек. В отличие от ётуна Имира, он был не только могуч, но и хорош собой. Его прозывают Бури — «Родитель». У Родителя появился, сын по имени Бор, «Рожденный», но жители Асгарда умолчали о том, кто была его мать. Видимо, время андрогинов еще не прошло, но прародителю богов уже неприлично было приписывать женские функции. Зато у Бора была уже жена Бестла, правда, из племени великанов — ведь других женщин не было в рождающемся мире. Она родила Бору трех сыновей — Одина, Вили и Ве (это имя значит «Жрец»), которые стали правителями на небе и земле — богами (теперь мы можем догадаться, кто сидел на трех престолах перед Гюльви).
Далее начинается драма сотворения мира. Сыны Бора убили Имира, и из его жил вытекло столько крови, что в ней утонули инеистые великаны. Лишь одному из них — Бергельмиру («Ревущий как медведь») с его семьей удалось спастись от этого потопа в ковчеге — и здесь библейский сюжет вторгается в языческую мифологию. Но потомство Бергельмира не было людьми, как потомство Ноя; это были инеистые великаны, ётуны. Тело же Имира бросили в Мировую бездну и сделали из него землю.
Но тело великана стало разлагаться и дало жизнь многочисленным существам, населяющих мир скандинавской мифологии. Из червей, размножившихся в теле Имира, возникли карлики. По воле богов они приняли человеческий облик и получили разум. В Прорицании вёльва говорит, что первые карлики были созданы богами из крови и костей Имира, а они уже налепили много себе подобных человечков из глины — плоти первого великана. Одни карлики, подобно червям, живут в земле, другие — в камнях (в один такой камень карлик заманил искателя Асгарда конунга Свейгдира); они — подземные хтонические (от греческого хтонос — земля) существа и боятся дневного света, недаром их дом именуется Нидавеллир — «Поля мрака» и стоит на севере. Правда, дом этот золотой — ведь карлики оказались владельцами подземных сокровищ (как гномы европейского фольклора).
Потоки крови великана Имира стали водами, которые боги сделали океаном, окружающим землю. Кости Имира стали горами, а в валуны и камни (ими полна Скандинавия и Исландия) превратились его зубы и осколки костей, мозг бросили в воздух и сделали облака. Читатель, должно быть, помнит «Песню варяжского гостя» из оперы «Садко»:
Автор оперного либретто создавал свой вариант мифа, противоположный тому, что был известен древним скандинавам. Но суть мифа им была уловлена верно: мир был создан из человекоподобного существа, человек — из стихий и элементов космоса. Значит, этот космос можно было понять, описать в космогонических мифах и освоить…
Равновысокий же продолжал свой рассказ. Из черепа Имира сделали небосвод; при этом землю пришлось с четырех сторон загнуть, чтобы сделать опоры для небосвода. Тут пригодились карлики: четверых посадили под каждый изгиб и назвали по сторонам света — Восточный, Западный, Северный и Южный.
Первоначальный мир, таким образом, представлял собой подобие геометрической фигуры, ориентированной по сторонам света; земной круг, четыре стороны которого были приподняты в качестве опор, оказывался одновременно и квадратом. Эта геометрическая фигура, воплощающая космос, — космограмма — свойственна мифам о строении космоса (космогоническим мифам) многих народов: в Индии такую фигуру называют мандалой. Это символическое сочетание простейших геометрических фигур, обозначающих космос, не случайно. Сотворение мира заключалось в том, что из бесформенного Хаоса, Мировой бездны, создавались правильные формы. Таковым было мифологическое представление о пространстве.