Страница 116 из 130
или все разом. Они могут служить удовлетворению истинных потребностей,
но могут носить защитный характер.
На основании своего <эмпирического> опыта и следуя основным законам
психодинамики, я предполагаю, что в конце концов вернее всего и
полезнее всего счесть, что все это разнообразие привычек, детерминант,
мотивов и метамотивов присуще человеку одновременно и в том или ином
сложном соотношении, которое в совокупности может напоминать тот или
иной тип мотивации или обусловленности. Самые высокоразвитые люди,
которых мы знаем, в большей степени метамотивированы и в меньшей
степени мотивированы базовыми потребностями, чем среднестатистические
или недочеловечные люди.
Я хочу высказать и иное предположение. Речь пойдет о путанице при
определении ценностей и о способности различать высшие и низшие
ценности. Я уже писал (95, гл. 12), что на мой взгляд
самоакгуализированные люди обладают способностью легко и безошибочно
отличать <верное> от <неверного>. Эта способность поднимает их над
основной массой людей, которые не в состоянии отличить <хорошее> от
<плохого>. В данном случае речь идет не только о путанице понятий, но
и о склонности видеть вместо белого черное, о презрении к достойным
(или пытающимся быть таковыми) людям, о ненависти к возвышенному, к
лучшему, к красоте, таланту и т. д.
<Политики и интеллектуалы наскучили мне. Они кажутся мне ненастоящими;
я склонен счесть более настоящими, более интересными людей, которых я
видел во множестве в эти дни: проституток, воров, наркоманов и
прочих>. (Из интервью с Нельсоном Алгреном.)
Именно такую ненависть я называю <встречной оценкой>. Хотя с тем же
успехом ее можно было бы назвать ницшеанским противо-чувствием.
XI
В таком случае любое описание отдельно взятого человека, как и всей
человеческой природы в целом, не может обойтись без упоминания о
высших ценностях, как неотъемлемой части человеческой природы.
* Я настолько уверен в этом, что готов предложить использовать
способности и условия жизни в качестве критериев отбора групп для
исследований метамотивации. Они будут столь же явно показывать
различия, как и критерии, выявленные так называемыми исследованиями
мотивации.
Теория метамотивации: биологические, корни высших ценностей 329
Если мы попытаемся определить самые глубокие, или самые эстетичные,
или наиболее конституционально обоснованные аспекты человеческого <Я>,
если мы возьмемся обсуждать вопросы идентичности и аутентичности, то
очень скоро обнаружим, что общая логика побуждает нас говорить не
только о конституции и темпераменте60, об анатомии, физиологии,
неврологии и эндокринологии человека, о его возможностях или
биологическом стиле, о его базовых инстинктоподобных потребностях, но
и должны будем обратиться к высшим ценностям, тем самым, которые
являются его неотъемлемой частью, его способом существования. (Прошу
понять это мое заявление как прямое отрицание предвзятого
экзистенциализма сартровского типа, в котором человеческое <Я>
выступает как продукт воли.) Высшие ценности, наряду с <низшими>
потребностями, выступают в роли равноправных участников человеческой
природы, необходимой частью определения человека и его сущности. Это
становится очевидным, когда речь заходит о самоактуализированных
личностях. Без высших ценностей невозможно сколько-нибудь полное
определение <человеческого существа>, или <вочеловеченности>, или
<человека>. Конечно, если рассматривать среднестатистического
человека, то мы не сможем отметить очевидного и активного (реального и
действенного) присутствия высших ценностей. И все же мне
представляется, что в потенции они присущи каждому. (Я не исключаю
возможности того, что в будущем будут получены новые данные, которые
вступят в противоречие с моей убежденностью. Да и сейчас я должен
признать правомерность семантических резонов и доводов научной логики,
например вопрос, который вполне можно было бы задать мне уже сейчас:
что, собственно, можно сказать о <самоактуализации> слабоумного
человека?) И все-таки я оставляю за собой право настаивать на этом
заявлении, по крайней мере в отношении некоторой
части человечества.
Исчерпывающее определение самоактуализированной личности невозможно
без упоминания о системе ее ценностей, о ее метамотивах.
XII
Высшие ценности имеют инстинктоподобную природу, то есть человек
нуждается в них, чтобы а) избежать болезни и б) достичь
вочеловеченности или приблизиться к ней. <Болезни>, вызванные
депривацией этих потребностей (метапотребностей), я называю
метапатологиями. Таким образом, высшие ifewtocmu, духовная жизнь и
высшие переживания выступают как полноправные объекты научного
исследования и познания, как
элементы реального.
Я сделал еще один вывод из моих несистематизированных и
неспланированных наблюдений за различиями между самоактуализированными
людьми и населением в целом и хочу предложить его вашему вниманию. Я
уже упоминал об ипстинктоподобии, биологической необходимости базовых
330
Метамотпивация
потребностей. Я отношу их к инстинктоподобным по многим причинам (95,
гл. 7), но прежде всего потому, что человек нуждается в их
удовлетворении, чтобы избежать болезни и недочеловечности, или, говоря
позитивно, чтобы двигаться вперед и выше к самоактуализации и
вочеловеченности. Я заметил нечто подобное в отношении метамотивации
самоактуализированных людей. Высшие потребности у них проявляют себя
так же, как биологические нужды, то есть требуют своего
удовлетворения, чтобы а) избежать <болезни>, говоря негативно, и б)
для достижения вочеловеченности, говоря позитивно. Поскольку в данном
случае метамотивами являются именно сущностные, высшие ценности Бытия
- либо в чистом виде, либо в сочетании с низшими потребностями - то
можно смело утверждать, что высшие ценности инстинктоподобны по
природе.
<Болезни>, о которых здесь идет речь (вызванные депривацией высших
ценностей, или метапотребностей), новы и практически не описаны с
точки зрения патологии. Можно встретить несколько случайных,
неконкретных описаний таких болезней, например, у Франкла (34), но в
очень общем и приблизительном виде, без классификации, необходимой для
сколько-нибудь научного исследования. Можно встретить упоминания о
чем-то подобном в трудах религиозных деятелей, историков и философов
разных эпох и культур, но они рассматривали это скорее как духовную
или религиозную ущербность, нежели <болезнь> с точки зрения
психиатрии, психологии или биологии, они не говорили о задержках
развития или о недочеловечности. Такие <болезни> в определенном смысле
сродни социологическим и политическим уродствам, <социальным
патологиям> и тому подобным явлениям (Таблица 2) (стр. 331).