Леденящий ужас

– Бонбоньерка, набитая разной мелочью, – указатель?

– У нас в отделе часто повторяют старинную присказку: что для одного мелочь, для другого – сокровище, – возразил Квентин. – Имеется в виду не материальная ценность находки, конечно. Какяуже сказал, указатель может выглядеть как обыкновенная безделушка. Причем не только на первый взгляд, но даже и на второй.

Дайана протянула руку, и Квентин подал ей бонбоньерку.

– Ничего особенного. Я бы ни на что не обратила внимания. И как узнать, где тут знак, а где знамение? Как их вообще выявить в повседневных вещах? Что там твой Бишоп говорит на этот счет?

– Мне он отвечал обычно загадками. Он считает, что внимание следует обращать на все, а важное проявит себя в процессе поисков. Само в глаза бросится.

– А я полагала, что Вселенная предпочитает скрывать очевидное.

– На самом деле нет. – Квентин помолчал, затем продолжил, осторожно подбирая слова: – Если твой отец, как ты уверяешь, обязательно примчится сюда, он ответит нам хотя бы на некоторые вопросы.

Дайана нахмурилась.

– Не думаю, – проговорила она, не отрывая взгляда от бонбоньерки. – Но даже если и ответит, я не уверена, что это будет правдой.

– Ты полагаешь, он попытается солгать, даже когда ты предъявишь ему фотографию?

– Все зависит оттого, зачем он начал врать изначально. Да и не смогу я его прижать. Чем? Снимком с двумя маленькими девочками? Ты сам знаешь, что Мисси все время жила со своей матерью здесь. Доказать обратного мы не можем, правда?

– Не можем, – согласился Квентин. – Во всяком случае, с тем, что у нас пока есть. Я не нашел ни одного, даже косвенного, доказательства того факта, что Лаура Тернер не являлась ее физической матерью. Среди документов, обнаруженных мной в полиции, есть фотокопия свидетельства о рождении Мисси. В нем сказано, что ее полное имя – Мисси Тернер и что она дочь Лауры Тернер, проживающей в Конксвилле, штат Теннеси. Отец, как там говорится, неизвестен.

– Тебе не приходило в голову, что это свидетельство – подделка?

– Лет десять назад я докопался до больничной карточки, выписанной на имя Мисси Тернер, дочери Лауры Тернер. Дата рождения в ней совпадает с указанной в свидетельстве. Искать дальше я не стал.

Дайана кивнула и тут же возразила:

– И все же Мисси сказала мне прямо: «Когда мы навещали маму». Я уверена: она имела в виду именно то, что говорила. То есть мы с ней – родные сестры.

– Я верю тебе, – вздохнул Квентин. – Не думаю, что она соврала. Какой смысл? Но будет трудно доказать это твоему отцу, особенно если он умышленно скрывал данный факт. Иначе говоря, пока ты его только подозреваешь в сознательном обмане, не более.

– Мой отец – человек влиятельный, он не только крупный финансист, но и политик. У него много высокопоставленных знакомых по всему миру, – проговорила Дайана, тщательно выбирая слова. – Его отец и дед были послами. Его фирма широко известна и пользуется высокой репутацией. Занимается он всем, начиная от высоких технологий и заканчивая добычей алмазов. У него офисы по всему миру.

– Понятно, – кивнул Квентин. – Ты хочешь сказать, что если он решит что-либо скрыть, он это легко сделает.

– Он пойдет на что угодно, лишь бы спрятать концы в воду...

– Тогда по здравом размышлении у нас с тобой вообще ничего нет. Даже шансов докопаться до истины: твой отец может спрятать правду на редкость глубоко.

– Конечно. И заставить его говорить будет непросто, после стольких лет обмана. А мои... – она замялась, – паранормальные откровения он и слушать не захочет, не говоря уже о том, чтобы им поверить. Больше того – он способен использовать их против меня. Наговорит о больной фантазии, о бредовых галлюцинациях – и ему поверят. Я знаю, чего он хочет. Вернуть меня под наркотическое крылышко купленных им докторишек, чтобы те напичкали меня лекарствами до потери пульса.

– Зачем это ему нужно? – искренне удивился Квентин.

– И ты еще спрашиваешь?

– Да. Для чего? Какая такая страшная тайна требует столь жестоких мер?

– Та же, что и раньше. Тайна моей сестры Мисси.

– Мы слишком многого не знаем. Могу только повторить – пока у нас есть только одни подозрения, и до получения новой информации мы ничего определенного утверждать не можем. То, что тебе не говорили о Мисси, объясняется просто – ты долгие годы находилась под воздействием лекарств и просто не поняла бы, даже если бы тебе и сказали о сестре. А возможно, тебя просто не хотели лишний раз беспокоить, – сказал Квентин, осторожно выбирая слова.

– Ты сам не веришь в то, что говоришь.

– Не верю, – вздохнул он. – Но более убедительных объяснений у меня нет. И фактов у нас тоже нет. А строить предположения – занятие безнадежное.

Дайана перевела взгляд на бонбоньерку, машинально оценила серьги. «Безвкусная дешевка», – подумала она.

– Квентин... моя мать умерла в психиатрической лечебнице, и если Мисси и мои воспоминания не обманывают меня, значит, ее болезнь и смерть имеют отношение к паранормальным способностями, проконтролировать которые она не смогла.

– Мы уже знаем, что и такое возможно, – неохотно согласился он.

– Но мой отец мог принять эти способности за проявление болезни.

– Вполне. Даже скорее всего так оно и было. Медицина и теперь-то не всегда воспринимает идею о наличии у человека паранормальных способностей, а уж раньше, двадцать пять лет назад, врачи просто считали сумасшествием все, чего не могли объяснить.

– Так что мне ему говорить, когда он сюда заявится? Рассказать, как я прогуливаюсь с духами? Что в один из променадов в потусторонний мир я столкнулась со своей сестрой? И как, по твоему мнению, он на это отреагирует?

Мэдисон очень обрадовалась, когда буря ушла и замерла где-то в горах. В последние дни ее и особенно Анджело ненастья сильно пугали. Щенок трясся как осиновый лист, и девочке приходилось брать его на руки и успокаивать.

– Ну вот и все. Ушла буря, ушла, – приговаривала она, поглаживая щенка.

Анджело продолжал тихонько скулить, жался к Мэдисон. Он всегда в бурю нервничал, а сейчас совсем перепугался.

– Все успокоилось, – продолжала девочка. – И остальное скоро... пройдет. Я тебе обещаю.

Анджело вздохнул, совсем как человек, сел у ног Мэдисон, посмотрел на нее. В глазах его отражались беспокойство и страх.

Мэдисон оглядела комнату для игр, где они со щенком пережидали бурю. Кроме них, в комнате никого не было. Все крыло казалось пустым, а в коридоре каждое слово отдавалось эхом.

Дверь открылась, и Мэдисон увидела Бекки.

– Оно здесь, – произнесла девочка.

Мэдисон не удивилась. Она настороженно, не пытаясь скрыть страх, посмотрела на подругу:

– Но ты же говорила, что Дайана еще не готова.

– Да. Ей нужно быстрее подготовиться.

– А что, если она не успеет?

– Успеет. Он поможет ей.

Мэдисон нагнулась, подхватила на руки щенка, принялась его гладить. Тот успокоился и перестал скулить и вздрагивать.

– Значит, оно пришло... Случится что-то нехорошее?

– Обычно бывает так, – кивнула Бекки.

– Опять найдутся чьи-то косточки?

Бекки чуть повернула голову, словно вслушиваясь в далекие звуки, проговорила тихим мягким голосом:

– Нет, не найдутся. Это будут не косточки.

– Дайана, никто не потащит тебя в клинику и не начнет пичкать лекарствами. Нет ни у кого такого права. И как бы твой отец ни отреагировал, тебе ничто не угрожает. Можешь мне поверить.

Она скривила губы:

– А ты расскажешь ему о своих способностях? О том, что в ФБР есть специальный отдел, состоящий из экстрасенсов?

– Это и не тайна вовсе, – мягко улыбнулся Квентин. – Мы не делаем секрета из своей работы. Если твой отец не поверит тебе или мне, я попрошу его связаться с другими людьми, тоже влиятельными, чья репутация и свидетельства безупречны. И у них он получит надежные доказательства. Они с удовольствием расскажут ему о деятельности ФБР в этом направлении. Поверит он им или нет – это его дело, но он будет обязан воспринять их сообщения серьезно.