Тоня Глиммердал

Тоня едва успевает сообразить, где тормоз, как Гунвальд сильно толкает сани.

О, имбирь, перец и гвоздичка, это совсем другие пряники! С этим снегокатом Тоня отлично управляется. Он слушается ее как миленький. Перед мостом она ловко тормозит ногами, как учил Гунвальд, и сани не заносит.

Салли вышла к дороге, Тоня проносится мимо на такой скорости, что юбка у Салли встает колоколом.

— Хей-хо, Салли! — кричит Тоня. — Живы будем — не помрем! — кричит Тоня и наклоняется вперед.

Санки на свалку! Да здравствует р-р-реактивный снегокат! В сказочном лесу путь несколько раз преграждают комья снега, у которых кончились силы держаться на ветвях, но Тоня прорывается сквозь все преграды. Сама собой рождается санная песня:

Показался кемпинг «Здоровье», и Тоня запела еще громче:

Она успела заметить Клауса Хагена — тот шел из конторы в один из домиков.

— пропела она и понеслась дальше.

Вскоре вдали показался Петер.

Сделав красивый поворот, отчего снежинки заплясали в последних лучах солнца, Тоня остановилась в сантиметре от черного армейского башмака Петера.

— Привет-распривет, — сказала она, поднимаясь с саней.

Тело затекло от долгого сидения в одной позе. Петер аккуратно отодвинул ее на обочину. За ним выстроился длинный хвост машин. Они ждали здесь с той минуты, когда она начала испытание первых саней. С тех пор прошло немало времени.

— Хорошо еще, они думают, что я ремонтирую дорогу, — Петер кивает на землечерпалку. — Они едут в кемпинг Хагена на выходные.

Точно, сегодня же пятница, вспоминает Тоня. Она заглядывает в каждый автомобиль. Все сплошь пожилые пары, любители лыжных прогулок. Тоня вздыхает. Здесь целый Глиммердал со снегом и санными спусками, но ни один ребенок не имеет права порадоваться этому на каникулах. Позорище, да и только.

Пока коричневая «вольво» Петера прыгает по снежным надолбам всю дорогу вверх на хутор к Гунвальду, Тоня рассказывает, что они с Гунвальдом работают над санями, которые будут доезжать аж до моря.

— Полозья он уже делает отличнейшие, — говорит Тоня, глядя в окно на сугробы вдоль дороги и хлопья падающего снега. И резко замолкает: посреди дороги, как разбуженный овцебык, топчется Клаус Хаген.

Петер притормаживает и останавливается. Стеклоподъемник сломан, поэтому Петер открывает дверцу. Она ударяет Хагена в живот.

— Что за дорожные работы вы придумали? — гремит Хаген. — Мои гости говорят, что им пришлось час стоять и ждать.

Петер прокашливается.

— Идиот, ты хочешь, чтоб я заявил на тебя в полицию?! — орет Хаген.

Тоня подается вперед.

— Называть людей идиотами нельзя, — говорит она и смотрит на Хагена своим самым строгим взглядом.

— Нет, можно, если это правда! — орет неуемный Клаус Хаген. — А тебя, Трулте, это касается в первую очередь! Если я еще раз увижу, что ты ездишь на санях по дороге, тут же позвоню в полицию!

Тоня не успела даже сказать, что ее зовут не Трулте, как Клаус Хаген уже засунул свою рыжую голову в салон.

— Нет никакой возможности всерьез развивать здесь туризм, пока ты пасешься, где вздумаешь. Будь я твоим отцом, я бы держал тебя на привязи и не выпускал из дому!

Тоня таращится на Хагена. Что он такое несет?!

— Клаус Хаген, ты…

Петер захлопывает дверцу.

— Нельзя называть людей идиотами, — говорит он миролюбиво и газует в сторону сказочного леса.

Зла не хватает!!! Откуда только берутся такие люди, как этот Клаус Хаген! Вечно им надо всё испортить, если всё хорошо. Тоня так возмущена, что с топотом марширует по двору перед домом Гунвальда и размахивает руками.

— И он продолжает называть меня Трулте! — кричит она напоследок, чтобы Гунвальд все-таки уяснил, какой это кошмар.

Но тот лишь фыркает.

— Еще не хватало нам морочить себе голову глупостями, которые несет этот сморчок, — спокойно объясняет Гунвальд и приглашает Петера в дом — выпить чашечку кофе в благодарность за отличную работу.

А Тоня сидит в сугробе и уже доморочила себе голову словами Хагена до колик в животе. Как же так — всё веселое и интересное вредит туризму! Даже катание на санках! Кому он нужен, этот проклятый кемпинг, унылый, как маститу овцы?! Тишина, тишина… тоже мне! Люди должны в Глиммердале радоваться жизни, вот что главное! Она украдкой посматривает на тройку саней. Как посмел этот Хаген обозвать Петера идиотом? Петера, до того милого, что у него глаза светятся!.. А как посмел этот Хаген сказать, что папа должен держать ее дома на привязи? А угрожать заявить в полицию, если она еще раз проедет на санках по дороге? Тоня ужасно возмущена, она прямо кипит от злости.

Она слышит, что Гунвальд на кухне достал скрипку. Музыка выползает в дверную щель и пляшет в синем предвечернем воздухе. Третьи сани, те, что с отличными полозьями, сверкают и подмигивают ей. Тоня прямо слышит, как они шепчут: «Скорость и самоуважение». Когда Гунвальд велит ей не морочить себе голову словами Хагена, он ведь на самом деле что имеет в виду? Что она должна наплевать на его идиотские угрозы и скатиться сейчас на санях еще раз. Прямо по проезжей дороге. Разве нет? Конечно, да!

Тоня быстро оглядывается и садится на недоделанные сани, просто чтобы попробовать. У них нет тормозов, но во время последнего спуска они ей почти не пригодились. Тормозить можно ногами. Сани короткие и низкие, удобные. Тоня пару раз крутит руль. Тоже приятно.

— Испытатель готов! Отбой и старт, — бормочет она и отталкивается ногами от покрытого льдом двора, не успев об этом пожалеть.

Впоследствии Тоня лучше всего помнила, как у нее свело живот, когда она чуть не опрокинулась, выезжая с хутора. Львиные кудри грозы Глиммердала выбились из-под шлема, но приклеились к нему снаружи, как нашивки за скорость. Перед мостом ей пришлось пустить в ход всё тело, чтобы вписаться в поворот. Ниже, напротив Салли, ее едва не вынесло в сугроб, но каким-то чудом она выровняла снегокат. Тоня вцепилась в руль намертво, как если бы от этого зависела ее жизнь. Впрочем, она и зависела.

Бжи-из— Тоня влетела в лес. Буфф— снег в лицо. Бжу-у-у— вылетела из леса. Холодный ветер дерет лицо, аж слезы из глаз.

— Вау-у-у-у-у-у-у-у! — кричит Тоня, она возбуждена и немного испугана.

Чтоб столько ветра и чтоб так подскакивать на санях! Быстрее, быстрее, быстрее… Тоня так поглощена скоростью, что едва не пропускает показавшийся впереди кемпинг Хагена. Она даже запеть забыла.

И тут Тоня видит почтовый фургон. Он стоит посреди Дороги напротив кемпинга «Здоровье». Финн-Почтальон припозднился сегодня, успевает подумать Тоня — и вдруг понимает, что надо тормозить. И что тормозов у саней нет. Она спускает ноги и упирается лыжными ботинками в ледяной наст. Подметки скрежещут, царапая наст, тряска такая, что аж зубы стучат. Но нет, ничего не выходит. Тоня уже решает падать в придорожный сугроб, когда замечает, что перед фургоном места как раз на одни сани. Она прищуривается, ставит ноги на сани и примеривается. Тоня Глиммердал проносится точно между сугробом и бампером фургона на скорости и самоуважении.