Страница 59 из 94
Со своей возвышенной позиции Тимур видел, что слоны вызвали замешательство среди его воинов. Он уже приготовил средство борьбы с этими экзотическими тварями, и сейчас наступило время пустить его в ход. Амиры приказали вывести вперед верблюдов, нагруженных корзинами сухой травы и вязанками дров. Когда слоны приблизились, этот груз подожгли, и верблюды в панике бросились вперед. Совершенно неожиданно перед слонами выросли истошно ревущие верблюды, охваченные пламенем. Слоны отреагировали инстинктивно. Они повернулись кругом и бросились на свою собственную армию, втаптывая людей в землю, разбрасывая их в стороны, и таким образом внесли замешательство в ряды индийской армии. Хвандамир пишет: «Индийские солдаты справа и слева падали на землю словно тени. Головы индийцев разлетались на атомы, они были подобны орехам, сыплющимся с пальм».
Отважный Пир-Мухаммед возглавил атаку правого крыла, и вскоре индийцы бросились наутек, татары их беспощадно рубили, преследуя до самых стен Дели. Другой принц, пятнадцатилетний Халил, отличился, вместе со своими телохранителями, захватив слона и пригнав его в качестве подарка деду. На Тимура отвага юноши произвела просто колоссальное впечатление, и он даровал Халилу титул султана. Мусульманский историк XVI века Феришта презрительно пишет о попытках индийцев отстоять Дели. «В самое короткое время индийцы были полностью разгромлены, они не сделали ни одной попытки защитить свою страну, свои жизни, свое достояние».
Битва закончилась. «Солнце победы и триумфа осветило с востока знамена его величества, и вихрь счастья запорошил глаза врага пылью неудачи. Так велики были груды тел, что поле битвы напоминало мрачные горы, и реки крови неслись по нему могучими волнами» [78].
Татары Тимура одержали одну из своих величайших побед. Превзойдя и Чингис-хана, и Александра Македонского, они пересекли самые неприступные горы планеты, пересекли реки и пустыни и поставили на колени один из богатейших городов мира. Перед ними лежали неслыханные сокровища.
Хотя поле боя еще дымилось вокруг Тимура, он совершенно спокойно переключился с горячки боя на удовольствия мирной жизни. Через день после битвы он триумфально вошел в Дели. Знамя Тимура было поднято на стенах города и над пышно украшенным императорским шатром. Туда набились дрожащие шерифы, кади, судьи и писцы, которые подтвердили формальную капитуляцию Дели и умоляли пощадить их, так как Маллу и султан Махмуд бросили их на произвол судьбы. Вокруг императора играла прекрасная музыка, и он великодушно согласился пощадить их в обмен на колоссальный выкуп.
Но полностью ощутить сладость победы Тимур сумел, когда перед ним один за другим провели сотню захваченных слонов, и вожатые заставили животных опуститься на колени в знак покорности. Они немедленно выразили покорность новому повелителю Дели и были разосланы во все уголки империи принцам династии Тимуридов в Тебриз, Шираз и Герат, принцу Тахартены в Эрзинджан и шейху Ибрагиму в Ширван. Их сопровождали посланцы, которые доставили известие о грандиозной победе в самые дальние уголки Азии, а в мечетях Дели в пятничных молитвах начали поминать имя Тимура.
После того, как было покончено с этими приятными, но мелкими формальностями, настало время заняться более серьезным делом подсчета, а потом и конфискации богатств города. Чиновники Тимура были заняты по горло, отбирая у жителей Дели деньги и имущество. Пока что не наблюдалось никаких признаков тревоги. Сдача города прошла вполне мирно, и размеры выкупа были согласованы. Тем не менее события начали развиваться не самым благоприятным образом. В течение нескольких дней после битвы количество татарских воинов, вошедших в Дели, стремительно выросло. Часть их начала разделять жителей Дели, которым была обещана пощада, и беженцев, укрывшихся в городе, которым никто ничего не обещал. Другие занялись сбором выкупа с домовладельцев и богачей. Кроме того, как утверждает Хвандамир, несколько тысяч человек вошли в город, чтобы реквизировать зерно и сахар для войска.
Однако много татар вошли в город без всякого разрешения. Частью из них двигало простое любопытство, другие хотели удовлетворить сексуальный голод, а кто-то намеревался заняться грабежом. Когда пришло известие, что женщины императорского гарема намерены посетить захваченный город, ворота были открыты и не закрывались несколько часов. Количество татар в городе резко увеличилось. Язди утверждает, что в город вошли около 15000 воинов Тимура.
Невозможно точно восстановить цепь событий, приведших к последствиям, о которых индийцы будут вспоминать с ужасом еще сотни лет вперед. Вероятно, чашу терпения жителей переполнил какой-то одиночный случай насилия или убийства. Может быть, все, что потребовалось для вспышки безумных убийств, — это спор между распаленными татарами и взбешенным индийцем, защищавшим свое добро. Какова бы ни была причина, последовавшее кровопролитие было необычайным даже по масштабам Тимура. Насмехаясь над неспособностью индийцев оказать сопротивление, Феришта красочно описывает ужасы в городе, преданном огню и мечу.
«Индусы, согласно обычаю, видя своих женщин обесчещенными и свое добро захваченным воинами, закрыли ворота и подожгли свои дома, убили своих женщин и детей и бросились на врагов. Это привело к общему избиению настолько чудовищному, что некоторые улицы были завалены трупами. А когда ворота были взломаны, вся монгольская армия ворвалась внутрь, сцены последовавших ужасов легче вообразить, чем описать. Отчаянная отвага делийцев наконец была охлаждена их собственной кровью, побросав свое оружие, они в конце концов сдались и пошли на бойню, словно овцы… Индусов в городе было по крайней мере в десять раз больше, чем врагов. И если бы они обладали отвагой, монголы, которые были рассеяны по всем улицам» домам и углам, отягощенные добычей, просто не сумели бы оказать сопротивление».
Татары медленно продвигались по улицам, оттесняя разбитых индийцев в Старый Дели, где они попытались найти убежище в кафедральной мечети. Два амира Тимура во главе отряда из 500 воинов ворвались в мечеть и «послали в пучину ада души этих неверных, из голов которых они построили башни, а их тела отдали в пищу птицам и зверям. Никогда еще не было такого ужасного побоища и бедствия». Язди обвиняет во всем происшедшем «плохое поведение» горожан. От придворного историка и не следовало ждать чего-то иного. Гияс ад-дин Али, который написал первый отчет о событиях в Дели, отметил, что татарские воины неслись через город подобно голодным волкам, напавшим на стадо овец, или орлам, охотящимся за слабыми птичками».
Что бы ни вызвало эту вспышку, Дели, город драгоценных камней и благовоний, превратился в пылающий ад, окутанный зловонием множества трупов. Укрывшись в роскошном шатре и отмечая свою славную победу великолепным пиром в компании женщин императорского гарема, Тимур мог и не знать о начавшемся кровопролитии. Пока амиры в городе отчаянно, но безуспешно старались привести к повиновению взбунтовавшуюся толпу, никто из их товарищей, похоже, не решился побеспокоить развлекающегося императора. Но все подобные описания выглядят несколько подозрительно потому, что Тимур был не тем человеком, который мог потерять контроль над событиями. Крайне сомнительно, что он не был хорошо проинформирован о том, что происходит за стенами Дели. Буквально все источники рассказывают о железной дисциплине его войск, которую поддерживали страхом смерти. Грабежи, пока не было дано официальное разрешение, считались тяжелым преступлением. Зная это, разве могли воины пойти против воли императора?
С разрешением или без него, татары опустошили сундуки Дели. Когда была подсчитана добыча, результаты потрясли солдат. Тут были груды золота и серебра, жемчуга и драгоценные камни, монеты и богатые одежды, так много, утверждает Язди, что невозможно было найти слова, чтобы описать это. Кроме того, было захвачено множество рабов, как всегда бывало после битвы, — обычных жителей Дели, мужчин и женщин, которых немедленно обратили в слуг. Многие татары выходили из города во главе колонны из 150 человек. Самый бедный воин имел не менее 20 пленников.
78
«Дневник похода Тимура в Индию», М., Изд. вост. Литературы, 1958 год, дает иной вариант перевода этого отрывка: «Солнце победы и торжества взошло с востока августейших знамен, и вихрь счастья запорошил глаза врагов пылью несчастья. Столько тысяч индусов с лицами, черными, как сажа, и с телами, как будто смолой покрытыми, было перебито, окрасив в красный цвет сабли бахадуров, что число их превосходит всякое воображение. [Даже ужасные] избиения в Исфагане и Сеистане ничто в сравнении с этим. Поле битвы от тел раненых и убитых стало похожим на горы и холмы. Головы непокорных врагов под ногами коней, словно стали катающимися шарами для чауганов. Река крови переливалась волнами». Прим. пер.