Тамерлан. Завоеватель мира

Как архитектурный комплекс Регистан в его первоначальном состоянии был ярчайшей драгоценностью исламского мира. Его потрясающая симметрия, пышность порталов, украшенных сложными узорами, элегантность куфических надписей, сочетание цветов — лазурного, зеленого, жёлтого и темно-синего — на фоне блеклой пустыни, а самое главное, огромные размеры просто приковывают к себе 234 глаз. Но Керзон говорил русским, а потом и узбекам о необходимости реставрации ветшающих памятников. Сегодня в облике площади появилось нечто новое и искусственное. Реставраторы несколько перестарались, мозаичные детали выглядят слишком совершенными, а синяя майолика слишком блестящая для столь древних зданий.

Регистан стал исламским Диснейлендом, безупречным и почти лишенным недостатков. Естественный процесс старения был приостановлен, износ и разрушения были сведены к минимуму. Это понятно, учитывая желание заполучить доллары туристов, однако реставрация несколько выхолостила дух старины. Через несколько минут прогулки по Регистану я обнаружил, что меня ведут полюбоваться на покосившийся минарет медресе Улугбека, который реставраторы не сумели выпрямить. Полицейский а обмен на два доллара вытащил полированный ключ и открыл дверь, предложив нам подняться на вершину Падающей башни, только не Пизы, а Самарканда.

Тимур не мог взглянуть вниз на площадь Регистан с этого минарета, потому что ни сам минарет, ни остальной комплекс еще не были построены при жизни императора. (Однако он был использован как наблюдательный пункт спустя сто лет спустя, когда Бабур сражался против узбеков.) Но если бы завоеватель сумел подняться на эти заоблачные высоты, его холодный расчетливый взор увидел бы внизу перекрестки своей столицы, не медресе Шир-Дон или Тил-ля-Кари, а прикрытый куполом базар, к которому сходятся шесть главных дорог.

Эти важнейшие артерии проходили мимо голубых куполов мечетей, медресе и мавзолеев, через несколько базаров, которые различались по видам товаров. Здесь были ткачи, кузнецы, златокузнецы, горшечники, изготовители луков и стрел, неизменно беспокойное мастеровое племя, собранное со всех углов процветающей империи Тимура. Наконец дороги, выбегающие с площади Регистан, подходили к шести воротам в городской стене, толстом земляном вале диаметром около 5 миль, окруженном глубоким рвом, который Тимур восстановил после опустошительного нашествия Чингиса.

С вершины минарета Самарканд казался морем сверкающих синих куполов и радужных порталов, разбросанных, насколько хватало взора. Лишь на самом горизонте серая пустыня напоминала берег этого океана, готовая в любой момент поглотить город, если только сияние хоть немного ослабнет. И здесь, посреди ослепительного сверкания, в нескольких сотнях ярдов на северо-восток от Регистана, чуть южнее Железных Ворот, которые находятся между Афросиябом (древним Самаркандом) и недавно построенными жилыми кварталами, стоит мечеть Биби-ханум — мечеть матери-королевы — гордость и радость Тимура [67].

Кафедральная мечеть стада одним из его величайших проектов, огромным высоким зданием, которое входило в число самых колоссальных памятников, построенных в мусульманском мире. Это была дань его многочисленным победам. Строительство началось в 1399 году, когда Тимур вернулся в столицу, ободренный молниеносным захватом Дели. Если верить Клавихо, это была «наиболее благородная из мечетей, которые мы посетили в Самарканде». Вероятно, в последние годы жизни император все чаще задумывался о том, что и он смертен, и решил начать строить во имя Аллаха, оставив бренные мирские проекты, которые он раньше предпочитал.

Хильда Хукхэм предположила, что, скорее всего, на строительство мечети Тимура подтолкнуло то, что он увидел в Фирузабаде в Индии. Хотя вполне вероятно, что это был масджидДжаханпанаха в Дели. Еще одним возможным образцом для подражания была великая мечеть Омейядов в Дамаске, которую Тимур видел из своего лагеря перед городом в 1401 году. «С какого бы направления вы не приближались к городу, вы видите этот купол, возвышающийся над всем, словно подвешенный в воздухе», — вздыхает Ибн Баттута. Во всех более ранних постройках Тимура купола сделаны по персидскому образцу — без наклона наружу от основания. Мечеть Биби-ханум и мавзолей Гур-Эмир с их величественными куполами стали родоначальниками нового стиля, который после смерти императора развили Тимуриды. Потом он перешел к Моголам в Индию, где был использован с потрясающим эффектом при строительстве Тадж-Махала. Стиль был позднее завезен в Россию, где нашел свое наивысшее воплощение в куполах московского Кремля.

Клавихо говорит, что кафедральная мечеть была построена в память о матери старшей жены Тимура Сарай Мульк-ханум. Другие утверждают, что она была построена в честь самой жены, так как ее прозвище было Биби-ханум. Впрочем, летописи умалчивают о таких деталях, но, какими бы ни были причины, при строительстве этого здания Тимур дал волю своим ужасным инстинктам. За работы отвечали два амира: ходжа Махмуд Дауд и Мухаммед Джалад. Они посылали Тимуру ежедневные отчеты. В их распоряжении была огромная армия высококвалифицированных рабочих, куда каждый человек отбирался за свои способности. Резчики из Басры и Багдада работали рядом с каменщиками из Азербайджана, Фарса и Индии, стекольщиками из Дамаска и механиками из Самарканда. Самой крупной неожиданностью для местных зевак стали 95 слонов, которые таскали мраморные блоки, доставленные из Азербайджана, Персии и Индии. Животные, которых Тимур использовал только на поле боя, впервые показались в Самарканде.

В 1404 году, когда мечеть уже была почти достроена, рабочие были удивлены внезапным прибытием Тимура, только что вернувшегося из победоносного Пятилетнего похода. На императора произвел столь неприятное впечатление входной портал, что он немедленно приказал его снести и заложить новый фундамент. Клавихо сообщает, что портал был слишком низок, Арабшах говорит, что его просто затмил фасад строящегося прямо напротив медресе Сарай Мульк-ханум. Какова бы ни была причина, но Тимур пришел в бешенство. Два амира, надзиравшие за строительством, были приговорены к смерти. Для Мухаммеда Джалада, как рассказывает Арабшах, Тимур приберег исключительно мучительный способ казни.

«Едва увидев мечеть, он тут же приговорил Мухаммеда Джалада к смерти, и потому они опрокинули его ничком, и привязали за ноги, и тащили его по земле лицом вниз до тех пор, пока таким образом не разорвали его на куски. АТимур забрал себе все его имущество, слуг и детей. У него были самые разные причины для такого поступка. Самая же главная была следующей: королева, старшая жена Тимура, приказала построить медресе, [68]и по какой-то причине архитекторы и геометры решили, что его надлежит строить прямо напротив мечети. Они установили высокие колонны, подняли его стены и потолки выше мечети* поэтому оно было прочнее и стояло выше. Но поскольку Тимур по натуре был подобен леопарду, а по характеру — льву, ни одна голова не смела подниматься выше его, он заставлял ее опуститься; ни одна спина не смела быть крепче его, он ломал такую, и потому все подобное очень задевало его. А потому, когда он увидел великую высоту медресе и то, что оно выглядит более горделиво, чем его собственная постройка, его грудь наполнилась гневом, он воспылал и, как всегда делал, обрушился на надсмотрщиков, и те не нашли удачи, на которую надеялись».

Теперь Тимур лично контролировал строительство. Так как плохое здоровье не позволяло ему долго оставаться вседле, он ежедневно прибывал на стройку в носилках. Его поглощенность работой поразила Клавихо.

«Мечеть, которую сеньор приказал построить в честь матери своей жены Каньо, была самая почитаемая в городе. Когда она была закончена, сеньор остался недоволен передней стенкой, которая была [слишком] низка, и приказал сломать ее. Перед ней выкопали две ямы, чтобы через них разобрать фундамент, а чтобы работа спорилась, сеньор сказал, что сам берется вести наблюдение за одной частью [работ], а двум своим приближенным велел наблюдать за другой половиной, чтобы знать, кто скорее закончит свое задание. А сеньор [в это время] уже был дряхл, не мог ни ходить, ни ездить верхом, а [передвигался] только в носилках. И он приказывал каждый день приносить его туда на носилках и оставался там некоторое время, торопя работающих. Потом он велел доставлять туда вареное мясо и бросать его сверху тем, кто работал в яме, как будто они собаки. А когда он своими руками бросал [это мясо], то так побуждал [к работе], что нельзя не удивляться. Иногда же сеньор приказывал бросать в ямы деньги. И над этой постройкой работали так день и ночь. Это строительство и [сооружение] улицы приостановили [только] из-за того, что пошел снег».

67

Хотя летописи и надписи на кафедральной мечети приписывают ее строительство Тимуру, популярная самаркандская легенда утверждает иное. Она говорит, что мечеть построила китайская принцесса Биби-ханум, отданная в жены Тимуру, чтобы удивить его при возвращении из Индии. Предупрежденная, что Тимур возвращается раньше намеченного, она вызвала архитектора, чтобы поторопить его. Напрасно она просила его удвоить усилия. Воспылав чувствами к прекрасной принцессе, архитектор упрямо отказывался продолжать работу, пока она не подарит ему поцелуй. «Но все женщины одинаковы. Возьми одну из девушек в гареме», — отвечала она, опасаясь последствий такого поцелуя. Она даже принесла ему чашу с крашеными яйцами. < Разбей их и увидишь, что внутри все они одинаковы». Но такой пример не поколебал архитектора, и он предложил свой. Налив воду в один стакан и водку в другой, он сказал: «По цвету и форме они совершенно одинаковы, но их содержимое совершенно различно. Здесь женщина, холодная, как вода. А другая зажигает и наполняет вены огнем, точно водка». Пораженная этой логикой, а может быть, и его пылким взглядом, Биби-ханум дала поцеловать себя, но прикрыла щеку ладонью. Мечеть была закончена, но таков был пыл влюбленного, что его поцелуй отпечатался на щеке принцессы сквозь ладонь. Тимур обнаружил неверность жены и приказал поднять ее на минарет и сбросить вниз. Архитектор был тоже приговорен к смерти, но сделал себе крылья и улетел. Прим. авт.

Ильяс Есенберлин рассказывает другой вариант этой легенды. Подобный случай действительно имел место, но гораздо раньше, во время похода в Персию, при постройке мечети в честь святого ходжи Ахмеда Яссави на реке Яссы возле ее впадения в Сейхундарью. Тимур приказал построить мечеть, а наблюдать за строительством поручил своей младшей жене Шолпан-Малик-аге. Далее было почти как в первой легенде, только Шолпан-Малик-ага осталась верна Тимуру. Прим. авт.

68

У автора стоит «колледж». Прим. пер.