Страница 18 из 75
Вернувшийся в Эдирне Мехмед либо предугадал, либо узнал об обращении Константина к своим братьям в Морее — и быстро сделал свой ход, стремясь остановить их. 1 октября 1452 года он приказал своему пожилому военачальнику Турахан-бею двинуть армию на Пелопоннес и атаковать Димитрия и Фому. Он опустошил сельскую местность, продвинувшись далеко на юг, в результате чего возвращение войск назад в Константинополь стало невозможным. Тем временем поставки зерна с Черного моря начали иссякать. Осенью в Венецию отправилось новое посольство. Ответ сената от 16 ноября был таким же неопределенным, как и раньше, однако в скором времени внимание венецианцев оказалось приковано к событиям на востоке.
К ноябрю капитаны итальянских кораблей, курсировавших между Черным морем и Средиземноморьем, оказались перед затруднительным выбором: нужно было либо уплачивать таможенные пошлины в «Перерезанном горле», либо игнорировать это требование и подвергаться опасности. Сила течения была такова, что корабли, плывущие вниз по проливу, имели неплохой шанс проскочить «контрольный пункт», прежде чем по ним будет открыт огонь из прибрежных орудий. 26 ноября венецианский капитан Антонио Риццо спускался по Босфору с грузом продовольствия для Города. Приблизившись к замку, он решил рискнуть. С берега раздались предупредительные окрики и требования спустить паруса, но он проигнорировал их и увеличил скорость. Над водой прогремел залп орудий; громадное каменное ядро попало в неукрепленный борт галеры и разбило его на куски. Капитану и тридцати уцелевшим членам экипажа удалось добраться до берега на маленькой лодке. Там их быстро схватили, заковали в цепи и отправили в город Дидимоткон близ Эдирне, где им суждено было испытать на себе последствия ярости султана. Пока моряки томились в темнице, посол Венеции в Константинополе поспешно отправился ко двору правителя просить пощадить их жизни. Однако он опоздал. Мехмед решил преподать венецианцам урок. Большинство пленных казнили. Самого Риццо «пронзили колом через задний проход». Затем все тела оставили гнить за городскими стенами в качестве предостережения непокорным. «Я видел их спустя несколько дней, прибыв туда», — вспоминал греческий хронист Дука. Кое-кого из моряков вернули в Константинополь, чтобы новость наверняка дошла до Города. Кроме них, в живых остался еще один человек: Мехмеду понравился сын секретаря Риццо, и он поместил мальчика в свой гарем.
Столь жестокая демонстрация возымела желаемый эффект. Она ввергла население Константинополя в настоящую панику. На данный момент, несмотря на миссии, отправленные Константином, не было ни малейшего признака реальной помощи от Запада. Лишь папа мог подняться над царившими в Европе меркантильными интересами фракций, над династической враждой и войнами и призвать к помощи во имя христианства. Однако папство и само было вовлечено в непростой, уже давно продолжавшийся спор с православной церковью, бросавший тень на все подобные начинания. Все вместе взятое могло практически свести на нет возможности Константина оказать эффективное сопротивление.
Глава 5
Темная церковь
Ноябрь 1452 года — февраль 1453 года
Для страны будет гораздо лучше оставаться под властью мусульман, чем быть под управлением христиан, которые отказываются признавать права католической церкви.
Бегите от папистов, как вы бежали бы от змеи и от жара пламени.
Храм Святой Софии.
Что касается главного источника затруднении, испытываемых Константином, пытающимся получить от Запада помощь и организовать эффективную оборону города, то его можно связать с драматическим инцидентом, произошедшим летним днем почти четырьмя веками ранее — хотя причины его были еще более давними.
16 июля 1054 года, примерно в три часа пополудни, когда клир в храме Святой Софии готовился к дневному богослужению, три прелата в полном облачении вошли в собор через один из главных западных входов и двинулись прямо к алтарю под пристальными взглядами членов общины. То были кардиналы католической церкви, посланные из Рима папой для участия в теологических диспутах с братьями на востоке. Их возглавлял некий Гумберт из Мармутье. Они пробыли в Городе некоторое время, однако в тот день после долгих и тяжело протекавших переговоров потеряли терпение и перешли к решительным действиям. В руках у Гумберта находился документ, которому суждено было взорвать единство христианского мира. Войдя в святая святых, он положил буллу, содержавшую отлучение, на главный алтарь, круто повернулся и вышел. Стуча каблуками, заносчивый кардинал вернулся на сияющий дневной свет, отряс прах с ног своих и провозгласил: «Пусть Господь увидит и рассудит». Один из священников, бывших в церкви, выбежал на улицу вслед за Гумбертом, размахивая буллой, и умолял взять ее обратно. Тот отказался и ушел, оставив документ лежать в пыли. Через два дня кардиналы отплыли назад в Рим. На улицах начались кровавые столкновения на религиозной почве. Они прекратились лишь после того, как над папской делегацией была произнесена анафема. Оскорбительный документ публично сожгли. Этот инцидент положил начало процессу, получившему в истории наименование Великой Схизмы. Он нанес глубокие раны христианскому миру: анафему отменили в 1965 году, но рубцы остались до сих пор. А для Константина зимой 1452 года они породили сложнейшую проблему.
В действительности события того дня стали лишь кульминацией длительного процесса отделения друг от друга двух форм богопочитания, набиравшего силу в течение столетий. Как ничто другое, процесс сей породили различия в сферах культуры, политики и экономики. На востоке богослужение проводилось на греческом языке, на западе — по-латыни. Формы культа, взгляды на организацию церкви и точки зрения на роль папы также различались между собой. В основном византийцы пришли к восприятию своих западных соседей как неуклюжих варваров; быть может, у них было больше общего с мусульманами, с которыми они имели общую границу, нежели с франками за морем. В центре расхождений между ними, однако, существовало два ключевых вопроса. Православные готовы были согласиться с тем, что папа занимает особое место среди патриархов, однако им претило мнение, сформулированное напой Николаем I в 865 году, о том, что папство властвует «над всею землей, то есть надо всей церковью». Они воспринимали его как претензию на деспотизм.
Второй вопрос касался доктрины. В булле об отлучении восточная церковь обвинялась в исключении одного слова из «Символа веры» (это было принципиально важно для жителей Города, которых чрезвычайно занимали теологические вопросы). На первый взгляд безобидное латинское слово filioque — «и от сына» — имело колоссальное значение. В то время как первоначально «Символ веры», принятый на Никейском соборе, гласил: «Верую… во Святого Духа, Господа, жизни Подателя, происходящего от Отца, которого вместе с Отцом и Сыном почитают и прославляют» [13], западная церковь впоследствии прибавила дополнительное слово «filioque», в результате чего текст стал читаться «происходящего от Отца и от Сына». С течением времени надменные представители римской церкви даже начали обвинять православных в ошибке за то, что они «пропускали» это слово. Православные в ответ заявили: дополнение ложно с теологической точки зрения. Дух Святой происходит только от Отца, а добавление имени Сына — ересь. Вот какие вопросы послужили причиной беспорядков в Константинополе.
Со временем трещина углубилась, несмотря на усилия ее «залатать». Разграбление Константинополя в 1204 году крестоносцами-«христианами», которое сам папа Иннокентий III объявил «проявлением предательства и делом тьмы», усилило, так сказать, общекультурную ненависть ко всему, связанному с Западом. Так же поступали меркантильно настроенные власти итальянских городов-государств, росших за счет прямого грабежа Византии. В 1340 году Варлаам Калабрийский намекнул папе Бенедикту XII на то, что не столько «разница догматов обращает сердца греков против вас, сколько ненависть к латинянам: она вошла в их плоть и кровь вследствие множества великих зол, которые греки претерпели от латинян и которые продолжают терпеть день за днем». Сказано верно и по существу. Однако догмат всегда оставался в центре религиозной жизни рядового населения города. Верность принципам догмата в условиях, когда сами императоры в течение столетий пытались привнести в него то, что противоречило ему с точки зрения горожан, сама стала непоколебимым и устойчивым принципом в мозаике византийской истории.
13
Речь идет о тексте «Символ веры» — одной из главных христианских молитв. В русской православной традиции приведенный фрагмент выглядит следующим образом: «И в Духа Святаго, Господа Животворящаго, иже от Отца исходящего, иже со Отцем и Сыном споклоняема и сославима».