Первая мировая война

«В 1913 году послы Франции. России, Германии, Австро-Венгрии и Италии в Англии при участии сэра Эдварда Грея пытались ликвидировать кризисную ситуацию на Балканах, в то же время отстаивая свои национальные интересы, которые сами по себе представляли опасность для дела мира. Тем не менее дипломаты, имея одинаковые устои в своей профессии, были неизменно уверены в благоразумии и порядочности друг друга и искренне стремились предотвратить любое военное столкновение… Первая Мировая война — не на совести дипломатов. В этой войне повинны другие люди».

По словам того же Гарольда Николсона, военные стремились к войне не более дипломатов, однако в силу своей профессии постоянно и скрупулезно готовились к ней. Действительно, к войне готовились вооруженные силы всех европейских стран. Большое внимание уделялось вопросам мобилизации, сосредоточения и стратегического развертывания вооруженных сил, при этом особое значение придавалось начальным действиям. Жозеф Жоффр, начальник французского Генерального штаба, указывал, что каждый день промедления при мобилизации и сосредоточении войск может обернуться потерей от 15 до 25 км территории государства.

Составление мобилизационных планов и графиков перемещения войск по железной дороге стало будничной работой штабов. Военные подсчитывали с математической точностью, какое количество войск и с какой скоростью может быть перевезено к линии фронта, какое количество предметов снабжения армии следует доставить войскам, каковой окажется емкость театра военных действий. Одновременно оценивались возможности потенциальных противников. Все делалось для того, чтобы опередить неприятеля в сосредоточении и развертывании войск и внезапно напасть на него с целью сорвать план развертывания его сил.

Особое значение придавалось обоснованному плану войны. К 1904 году такие планы имелись во многих армиях. В большинстве случаев они разрабатывались узким кругом специалистов, высокими чинами Генерального штаба, без привлечения экспертов со стороны. О сотрудничестве политиков, военных, разведчиков, дипломатов, к которому пришли и наше время при разработке системы государственной безопасности, в начале XX века в большинстве европейских стран даже не помышляли. В этих странах военные планы не покидали стен Генерального штаба, и даже члены правительства имели о них смутное представление. В Германии, где с 1890 года (после отставки Бисмарка) вся власть, по существу, была сосредоточена в руках кайзера и военных, с планом войны был ознакомлен только премьер-министр, да и то спустя несколько лет после его составления. В такой же тайне держались и сроки начала военных действий. К примеру, министр иностранных дел Австро-Венгрии даже в конце июля 1914 года пребывал в полном неведении о предстоявшей войне с Россией, а командующий военно-морским флотом Италии узнал о войне с Австро-Венгрией всего за несколько часов до ее официального объявления.

К коллективному творчеству в те времена пришли только в Англии, где военные планы принимались Комитетом имперской обороны, учрежденным в 1902 году. Да и этот коллегиальный орган был ограничен в правах: планы войны на море были вне его компетенции, они составлялись одними флотскими, намеревавшимися, когда придет время, повторить успех, достигнутый в Трафальгарском сражении, и тем самым покончить с противником одним мощным ударом.

Наиболее тщательно разработанным планом войны из тех, что были составлены в начале XX века, историки считают план Шлиффена, начальника германского Генерального штаба, сменившего в 1891 году на этом посту Мольтке-старшего. Некоторые историки полагают, что этот план и вовсе является самым заметным официальным государственным документом всего XX века, ибо он не только был принят к реализации во время войны, породив воинственные надежды его рьяных приверженцев, но и привел к череде событий, разрушительные последствия которых еще до сих пор полностью не изжиты.

Не будем столь категоричны в суждении. План сам по себе не может стать причиной войны, да и в ходе военных действий он может неоднократно меняться в связи со сложившейся обстановкой вопреки воле его составителей. То же можно сказать и о плане Шлиффена. Не он породил войну, равно как и ее зачинателями не стали ни сам Шлиффен, умерший в 1913 году, ни офицеры германского Генерального штаба, трудившиеся вместе с ним над составлением плана. Зачинщиками войны стали другие люди, которым было по силам преодолеть возникший в Европе в нюне-июле 1914 года политический кризис, однако своими решениями они только усугубили его. Надвигавшуюся войну можно было остановить, но этого не случилось.

Однако расскажем о самом Шлиффене и его плане. Заняв в 1891 году должность начальника германского Генерального штаба, Альфред фон Шлиффен незамедлительно приступил к изысканию форм и способов достижения быстрой победы в войне против потенциальных противников. До Шлиффена наиболее видными военными теоретиками в Германии считались Мольтке-старший и Вальдерзее. Военная доктрина этих двух теоретиков принимала, прежде всего, в расчет географическое положение Германии между Францией, не смирившейся с потерей после франко-прусской войны Эльзаса и Лотарингии, и Россией, давнего союзника Франции. Мольтке-старший и Вальдерзее осознавали, что Германия уступала своим вероятным противникам в силах и средствах и что одновременная война против Франции и России может оказаться губительной для Германии. Да и войну с одной Францией оба теоретика считали опасной. Усиление французской военной мощи и особенно возведение Францией крепостей на ее восточной границе вызывало у творцов германского плана войны сильные сомнения в возможности добиться быстрой победы на западе. Исходя из этих соображений, Мольтке-старший и Вальдерзее пришли к заключению, что Германии следует держать на западе оборону, используя Рейн как барьер против французского наступления, а основные силы немецкой армии сосредоточить на границе с Российской империей и при случае захватить принадлежавшую России часть Польши, отказавшись от дальнейшего продвижения на восток, ибо, как писал Мольтке-старший в 1879 году, опираясь на печальный опыт Наполеона, «необозримые просторы России не представляют для Германии жизненно важного интереса». Отметим также, что Мольтке-старший старался увязать свои планы с принципами внешней политики государства, проводником которой в его время был Бисмарк.

В отличие от своего предшественника, Шлиффен не интересовался внешней политикой. Он верил в торжество силы и наступательную войну. Препятствий для развития этой концепции у Шлиффена не было. Взошедший в 1888 году на германский престол Вильгельм II был крайне недоволен заключенным с Россией договором о «перестраховке», предусматривавшем дружественный нейтралитет в случае войны одной из сторон с какой-либо великой державой. Определив основу своей концепции, Шлиффен погрузился в расчеты, уподобившись шахматисту, оценивающему возникшую на доске позицию. Он рассуждал так: Франция слабее Германии, но защищена крепостями; Россия также слабее Германии, но обладает слишком большой территорией; слаба и Австрия, но после заключенного с ней союза можно рассчитывать на посильную помощь со стороны ее армии; маломощную Италию в расчет можно не принимать; островная Англия, скорее всего, останется вне игры, в худшем для Германии случае пошлет на континент небольшой экспедиционный корпус — напрасно кайзер наращивает морские вооружения.

Шлиффен, как и другие немецкие военные теоретики, считал главными противниками Германии Францию и Россию, однако, в отличие от Мольтке и Вальдерэее, планировал нанести первый удар по Франции. Тому была и причина: ко времени назначения Шлиффепа на пост начальника Генерального штаба, условия мобилизации и развертывания французской армии настолько улучшились, что ей было уже по силам опередить в этом немецкую армию. Французские войска можно было ожидать на германской границе гораздо раньше, чем русские, на мобилизацию и сосредоточение которых, по расчетам германского Генерального штаба, требовалось не менее сорока дней.